Сжигающий вой песков

– Ты безумная убийца? Почему ты меня спасла? И что это всё было? -заладил вдруг он, прикасаясь к своей расцарапанной груди.

Лилит вдруг замерла, прекратив слизывать кровь со своих рук, повернулась и хитро прищурилась.

– Считай меня такой. Это проще для твоего понимания. -ответила она пренебрежительно.

Воче схватился за своё горло. По его горлу будто прошёл огонь.

– Ты лучше поешь. Видишь ящериц на палочках у костра. Ты мне живой нужен. А это всё… ты будешь скоро вспоминать как дурной сон.-произнесла Лилит вкрадчиво.

Она заметила, как Воче смотрит на неё с обожанием и лаской.

– И голову не теряй. Я такое тысячу раз видела. Сначала ты будешь заигрывать со мной и как бы случайно касаться. Затем горделиво будешь призирать меня. Потом будешь злиться, не получая от меня взаимности. Ты захочешь мне сделать очень больно. И наконец, ты сдашься и будешь унижаться. А потом вздёрнешься, проклиная свою жизнь.-произнесла Лилит очень холодно.

Воче опустил голову.

– Ты сразу растоптала всё. Какая уж тут еда? -грустно простонал он.

Лилит грубо подняла его лицо за подбородок, захватив всё его внимание.

– Не надо считать себя чем-то большим. Ты такой же как все. Твой ум чист. И умрёшь ты, зная, что в твоей жизни была одна безумная преступница. Вы людишки, любите драматизировать. Знала я много разных…, и все ломались они от безумия своего. И те были словно высечены из камня. -ещё более холодно произнесла она.

Он смотрел на неё с теплотой и надеждой. Она презрительно отошла к костру, схватила несколько прожаренных ящериц и бросила ему.

– Мужчины. Ты про своего брата забыл уже? Нам в Олеут ещё столько идти. А у него блуд на уме.-проворчала она.

Воче почему-то развеселился и стал жевать ящерицу.

– Я выздоровею и наберусь сил. Я спасу брата. Я сделаюсь достойным тебя. Мне всё равно кто ты. Для меня ты-лучшее что я встречал в своей жизни.-заявил он, старательно пережёвывая мясо.

Лилит удивлённо посмотрела на него и прислонила руку к своей щеке.

– Очередной влюблённый сумасшедший… Сама виновата… -прошептала она обречённо, глядя на тлевшие ветки в костре.

4

Фуоко вскрикнул от боли. Его руки, привязанные к железной решётке ограды, не могли закрыть тело от ударов плетью. Здоровяк сидел напротив в кресле, попивал вино из глиняного кувшина и периодически наносил удары плетью по пленнику.

– Заткнись! Не видишь, я думаю! -раздражённо приказал он.

– Я прошу, не надо! -взмолился Фуоко.

Здоровяк подпёр свою голову рукой.

– Надо -не надо. -задумчиво произнёс он.

Из дверей во двор выбежал взбудораженный и запыхавшийся человек в лимонном плаще.

– Кулак, слышь! Домишко то не богат. Здесь змеелов только. Долго мы его пытали. А богатств нет. Зато шмоток у него полно.-разочарованно сообщил он и покрасовался перед здоровяком лимонного цвета обновкой.

Кулак устало вздохнул и хлестнул Фуоко по лицу. Фуоко взвыл.

– Ну вот шмотками и возьмём, Бершень. А змеелова прикопайте недалеко от дома. Пропал и пропал. -приказал он.

Кулак ещё раз хлестнул Фуоко по лицу. Бершень скривился, почувствовав всю боль удара будто бы на себе.

– Кулак, тебе зачем этот крысёныш? Придуши его наконец.-поинтересовался Бершень.

– Ты что ли полезешь к Солевой смради? -с вызовом спросил Кулак.

Бершень замер. На его лице расцвело осознание. Он замотал головой.

– Вот, для чего мне нужен этот крысёныш.-прокряхтел здоровяк и расплылся в самодовольстве.

Фуоко задрожал. Сочетание слов «Солевая смрадь» его испугала. А скорее, потому что он увидел ужас в глазах Бершеня. Кулак усмехнулся.

– Правильно боится, крысёныш. Мутузить его несколько дней. Но… не до смерти. Железом калёным пройдитесь по нему.-распорядился Кулак.

Он гордо вскинул голову к небу и протяжно произнёс: «Старый Клюка мне завещал перед смертью. Он умолял меня спасти его из той рытвины, в которую влетел тогда. Стражники нагоняли нас. Ему грызли ноги жуки. Он бы пообещал мне все богатства мира в то мгновение. И он заговорил. «Только чистый, непорочный пройдёт. Он должен пройти испытание страшной боли. И Солевая смрадь отдаст ему снедь величия. Лизнёшь и ты поймешь, что всесилен. При каждом поглощении снеди будешь ты терять себя, но приобретёшь больше. «Эти слова поразили меня тогда. Я понял, что это то, что я хочу. Богатство, всесилие. Вы же будете моими братьями. Я поведу вас. Клюку я тогда втоптал в рытвину. Он был слишком слаб и стар для этого. Кроме того калека.»

Кулак взглянул на Бершеня стальным и безумным взглядом. Бершень с жалостью взглянул на обречённого, но спорить с Кулаком не стал.

– Кулак, мы с тобой.-боязливо согласился Бершень.

5

Просторные каменные залы обдувал жгучий ветерок. В самих залах переливалась приятная светотень и было свежо. Колыхались занавески, украшенные голубым золотом. Позвякивали трубочки на верёвочках. В центре залов журчал фонтан, украшенный различными диковинными птицами. Охрана, одетая в кожаные доспехи, засыпала стоя. При этом у них были столь серьёзные лица, что любой завидев такие серьёзные лица, сразу бы решил, что в чём-либо провинился. На их доспехах красовался синий герб, в виде страшной рыбы, пожирающей чёрную звезду. На кожаных поясах у охранников висели кривые ножи и короткие трёхствольные ружья.

На зелёном диване возлегала обнажённая девушка, приняв благородный вид. В одной руке она держала серебряный кубок. На шее у неё было изумрудное колье. На запястьях и ногах были тоже изумрудные браслеты. Её смоляные и вьющиеся волосы красиво распадались по её смуглому телу. Девушка всеми силами старалась не заснуть и еле сдерживала зевоту. Её голубые глаза выражали всю сонность бытия. По залу то и дело проносились звуки шуршания кисти. Ражимонт Усечённый писал картину с натурщицы. Ражимонт был изящно сложен и носил всегда белое. Его серые глаза всегда впивались в самую незначительную мелочь. Единственное что его портило, это уродливый шрам на шее, который он прикрывал белым платком, повязанным на этой самой шее. Процесс этот был очень растянут. Ражимонт периодически складывал кисти, вставал, прогуливался по залу, словно танцуя и поглаживал бородку. Затем приглаживал брови и снова садился писать. Казалось, это могло длиться бесконечно.

В двери зала натужно и боязненно вошёл строго одетый человек с бумагами в руках. Он быстро оглядел плавность происходившего и кашлянул, обозначив своё присутствие. Все вокруг сразу запорхали ресницами. Ражимонт вскинул руку на кашлюна.

– Одно мгновение, Либеш. Один тооочный штрих. Вот эта маленькая капелька пота в её пупка. – медленно произнёс он и несколько раз мазнул по холсту.

Либеш невольно засмотрелся на призывную капельку пота девушки. Девушка улыбнулась. Либеш отвёл взгляд, засмущавшись. Ражимонт отрывисто бросил кисть, встал и послал воздушный поцелуй улыбчивой.

– Великолепно, Экворея. Иди отдыхай.-нежно похвалил Ражимонт.

Экворея потянулась, вскочила с дивана и быстрым шагом упорхнула прочь. Либеш вздохнул обречённо, провожая взглядом прекрасные формы.

– Результатов нет. Действий нет. Воющие совсем обленились. Случаи нападения и убийств выросли. Земли трясёт. Участились бури. Сумасшедшие оккультисты поджигают дома со своими мешочками соли. Архивариус мне вещает про пророчества восхождения какой-то мифической сущности. «Все утонем в огромном океане»: говорит он мне. Занимайтесь делом! Жёстче! Мы столько сил и крови положили на то, чтобы жить без всякой дряни. Ты мой тайный советник. – сразу нагнал слов Ражимонт.

Либеш, не ожидавший такого резкого напора, лишь бесшумно задвигал губами, закивал, резко развернулся и убежал из залов прочь.

6

Либеш быстрым шагом вышел от Ражимонта. Он так стремительно шёл, что чуть не сшиб архивариуса Нарибу. Нарибу был полноватым и даже нелепым на вид мужчиной в возрасте. Его голову всегда украшал причудливо повязанный платок. Оба остановились и встретились недобрыми взглядами.

– Прибыл? Не до тебя ему и твоих бредней. -презрительно буркнул тайный советник.