Девяностые. Север

Первые назначения

Первым моим рабочим местом была должность мастера на Талнахском участке. Город Талнах возник года за три до нашего приезда на месте вновь открытого огромного месторождения руды в 30 километрах от Норильска. Сразу были заложены три рудника, и началось строительство города для их работников. Мне пришлось поработать на строительстве самого первого и самого неглубокого рудника «Маяк». Мы монтировали там систему автоматизации стрелочных переводов для внутрирудничного рельсового транспорта – электровозов с вагонетками и вагончиками для перевозки людей к забоям. Впервые я познакомился с подземным хозяйством, посмотрел на просторные, почти как в метро галереи.

Но спускаться под землю приходилось не часто. Обязанности мастера были в обеспечении бригады технической документацией, материалами, выполнять все положенные действия по технике безопасности (инструктировать каждого рабочего под роспись в журнале перед спуском в рудник), согласовывать с техперсоналом рудника все технические вопросы, сдавать им выполненные работы.

Моей жене Тане мы подобрали спокойное место работы в институте «Норильскпроект». Это было солидное учреждение с персоналом в 1200 человек. Находился он на центральной площади.

Таня очень скучала по югу, трудно привыкала к Северу. Просилась в отпуск. Система отпусков в Заполярье допускала суммирование отпусков за 2 и даже 3 года. К положенному по всей стране отпуску северянам добавляли еще 20 рабочих дней и 4–5 дней на дорогу к месту отпуска. Так что некоторые, скопившие отпуск за 3 года, северяне не появлялись на работе по пол – года. Зато потом три года – работа! Правда, детей школьного возраста можно было отправлять на всё лето в лагерь «Таёжный» на юг Красноярского края. Я бы тоже хотел сначала подкопить отпуск, но пожалел жену.

– Копи деньги на отпуск, а то что – ж, с Севера да без денег являться! Накопим 1000 рублей, поедем.

Стали мы жить на одну зарплату, а вторую откладывать. Режим дня у нас был однообразным. В 7 утра подъём, в 7-30 я уже убегал, дабы успеть на автобус, что возил смену ИТР на Рудник «Маяк». Дорога была еще только отсыпана валунами и подровнена щебнем, так что скорость была соответствующей. Добирались мы за час. Зимой в автобусе стояла температура не намного теплее, чем за напрочь замерзшими окнами. Так что народ был одет соответствующе. «В моде» были овчинные полушубки, а-то и тулупы, тяжелые шубы – верх материя «под Брезент», внутри та же овчина. На ногах унты собачим мехом наружу. Впрыгнешь в автобус, займешь место и дремлешь под прыжки автобуса на кочках, а не достанется места, дремлешь стоя.

У Тани дорога на работу была полегче. Четыре остановки на автобусе, благо наша остановка была как раз под окнами. Автобусы в Норильске ходили часто. Этому аспекту технологического процесса – доставке работающих на заводы, фабрики в рудники и конторы – руководство уделяло большое значение. На основных переделах комбината – рудном, металлургическом, обогатительном был беспрерывный цикл работы. Люди трудились в 3 смены, по 8 часов на обычных производствах и в 4 смены, по 6 часов на вредных и подземных. Так что транспорт ходил по всем маршрутам круглосуточно.

Наступило заполярное лето. Солнце перестало уходить за горизонт, просто опускалось на ночь пониже. Спать приходилось при свете, задернув окно легкой шторой. В молодые годы это не сильно замечалось и раздражало, так же как и сплошная круглосуточная темень зимой.

Летом иногда можно было на остановке встретить взъерошенного, с выпученными глазами, одевающегося на ходу, работягу.

– Сколько времени!? – кидался он к прохожим.

– Шесть часов.

– Утра или вечера!?

– Да вечера, чудак.

– Слава богу, испугался, что проспал! Мне к шести утра на смену. Пойду досыпать.

Социализм – есть учет

Постепенно я освоился с работой. Наставник мой, 27-летний Игорь Прокопенко, был и сам недавно назначен на должность прораба, только окончил заочно местный институт. Перво – наперво он познакомил меня со всем документооборотом по сопровождению нашего монтажного производства. Лозунг В. И. Ленина «Социализм – есть УЧЕТ!» действовал в ту пору строго и буквально. Каждая выполненная работа отражалась в нескольких, часто дублирующих друг – друга документах. Всё расписывалось по операционно и подробно. Хорошо в этих условиях прорабу каменщиков. Вписал в документы 2 позиции – кирпич и раствор. А у нас работа состояла из операций с тысячами мелких приспособлений, сотнями видов измерительной и контролирующей техники, массы сортов кабелей, проводов, пневмотрубок и деталей их коммутации (соединения). Ценники и нормативные справочники, откуда мы выбирали нужные позиции для оформления выполненных работ, были увесистыми книгами усеянными таблицами. А составляли их ведущие отраслевые институты с десятками тысяч работающих. Мне, молодому специалисту сразу бросилась в глаза и постоянно саднила никчемность многих придуманных сверху норм и правил. Но! Жизнь текла и работа торопила. Пришлось вникнуть. Но через 15 лет, когда я стал уже начальником управления, пришло время побороться с бюрократией. И успешно. Но об этом позже.

Обучив меня азам работы мастера, Игорь засобирался в отпуск, три года не брал, устал. Показал мне какие выполненные работы оформить для оплаты заказчиком, попросил бригаду помогать молодому специалисту и отбыл. Я побаивался сначала, но работа пошла успешно, документооборот я освоил, фронт работ бригаде обеспечил. Пришло время закрывать выполненные работы.

Здесь надо немного пояснить, как в то время это происходило. Строительство Норильского комбината велось невиданными, ударными темпами. Очень нужен был «большой никель» стране. Проектные институты едва успевали выпускать чертежи, заводы изготавливать оборудование. Всё «с колес» шло в работу. Не успевали проектировщики только выпускать сметы на предстоящие работы. Это документы с расчетами стоимости работ по строительству зданий, сооружений, цехов, дорог, трубопроводов и т. д.

Правительство приняло решение строить без смет, а строителям и монтажникам платить за фактически выполненные и обсчитанные согласно ценникам и справочникам объемы работ. То-есть, сметы на выполненные каждый месяц работы мы считали сами. На комбинате была целая служба по приемке выполненных работ и оценки правильности расчетов стоимости. Ну и для правильного понимания данного аспекта в уголовном кодексе имелось несколько строгих статей для тех, кто припишет лишнее и получит не заработанное.

Нас курировал специалист по монтажу электрики, автоматики и связи Костромин. Милый дядька. Конец каждого месяца у него был расписан по минутам. Надо было в нескольких организациях, в каждой из которых по полдесятка участков, принять работы. На каждом участке его ждала полуметровая кипа документации. Всё надо было просмотреть, проверить, подписать.

Он справлялся с этой огромной работой своеобразно. Отмечал в спецификациях к проекту, что ему предъявляли, ту часть оборудования и материалов, которая была смонтирована и предъявлена к оплате. Некоторые проекты исполнялись несколько месяцев, поэтому он ставил цифру выполнения (и оплаты) напротив позиции и монтажники уже не могли следующий раз «предъявить» больше, чем осталось. Отметки он делал особым цветным карандашом своей марки. Надеялся, что ни у кого в Норильске больше такого нет.

Этот процесс контролировался и другим способом. Полученные со склада под проект согласно спецификации материалы каждый месяц списывались в количестве, указанном в акте выполненных работ. За этим строго следила бухгалтерия каждого предприятия.

Закрытие объёмов происходило часто в теплой, дружественной обстановке. Начальники участков съезжались на какой-то один, накрывали стол, играли в биллиард и шахматы. В перерывах в приемке куратор не прочь был сгонять партию в шахматы. Присутствующие знали, что выигрывать у него «не рекомендуется», так как после этого «особый» карандаш мог повычеркивать у выигравшего половину объемов. После окончания приемки был незатейливый товарищеский ужин. Потом куратора отвозили домой.

Система была устоявшейся, и никто не искал в ней брешей, дабы получить деньги за «воздух». Проверялось всё еще и во время плановых ревизий управлений по линии вышестоящих организаций.

Первый «ЛЯП»

Вот во время такой ревизии проводимой трестом и вылезла одна «маленькая» неувязочка на нашем участке. Это было уже через полгода, как Игорь вернулся из отпуска. Приезжает он как-то из управления мрачнее тучи.

– Ты, Володя, такой-то проект предъявлял к оплате, когда я был в отпуске?

– Ну да. Ты сам мне оставил чистую спецификацию и велел предъявить. Я обсчитал и «продал».

– Значит это я идиот. Забыл, что парой месяцев раньше уже именно этот проект по установке системы автоматических стрелочных переводов горизонта – 90 метров я уже предъявил. А комиссия углядела, что за один и тот же объект деньги получены дважды. Ждут разъяснений. Да еще и суммы совпали до рубля, а ведь считали мы в разное время! Вот научил, так научил! Хоть бы где ошибся, можно было бы как-то отбрехиваться.

Ситуация «пахла керосином». Нам дали три дня для объяснений. Тут заглянул в нашу каптерку бывший наш прораб Гера Белкин. Он с полгода как перешел на рудник зарабатывать подземный стаж. Работал он как раз начальником службы внутрирудничного транспорта и часто забегал попросить что-либо из материалов. Выслушав нашу печаль, он бодро встрепенулся и заявил:

– Ну, ребята, тут меньше чем шестью пузырями не обойтись!

На наш немой вопрос он начал считать:

– Два главному механику, он акт составляет, два главному инженеру – он утверждает. Ну и мне за оргработу. Тоже два.

Меня как молодого навострили в гастроном «Маяк» за объявленными напитками (шесть бутылок «Московской особой») и какой-то закуской. Герман пошел договариваться и на следующий день притащил оформленный по всем правилам Акт, из которого следовало, что в результате обрушения породы на горизонте – 90 м. была полностью разрушена система стрелочных переводов, и проект № такой-то должен быть смонтирован заново в полном объеме! Комиссия была удовлетворена, а мы больше таких грубых проколов не допускали.

Моральный дух

Много можно писать о несуразицах социалистического способа хозяйствования, но это скучная материя. Хочу сказать, что мы все были настроены не на обман государства, а на выполнения задач по вводу объектов в строй. Часто, особенно в конце года, бригады сутками авралили, не уходя домой, а только поспав в прорабке на скамейке или на полу 3–4 часа. И сдавали объекты. И никто не считал переработанные часы.

– Ты начальник дай после Нового Года пару отгулов, да наряды закрой по-божески.

Вспоминаю один пример, характеризующий моральную атмосферу в коллективе. Она была присуща и городу в целом. Это нетерпимость к проявлениям хитрости, ловкачества, карьеризма, неискренности. После шести лет жизни в Одессе, с ее атмосферой делячества, взяточничества, блата, мы на Севере окунулись в общество честных, открытых отношений.

Конечно, люди обращались друг к другу за помощью. Но оказание услуг строилось не на принципе деляг: «А что я с этого буду иметь?», а на принципе: «Помоги другу, чем можешь. Когда-нибудь кто-то и тебе поможет». О «вознаграждениях» доктору или мастеру в парикмахерской не было и речи. Если уж стрижешься долго у любимого мастера, то отношения не как клиент с работником, а как равный с равным. Можно и подарок преподнести на 8 Марта и не удивиться, если получишь подарок в ответ.

Так вот, был у нас в коллективе инженер Тарас Билык. Сам он был с Западной Украины, а ВУЗ окончил в Харькове. Приехал с женой Светланой, ее взяли в плановый отдел. Тарас поработал мастером на участке, а потом был назначен в отдел подготовки производства начальником. Любимым его развлечением было выйти в коридор покурить, оставить щелку в двери и подслушивать, о чем подчиненные говорят. А так как его подчиненные были женщины, то они не могли сидеть молча. Потом начальник заходил и начинал выяснять отношения, вплоть до угроз доложить все «секреты» начальству. Был он на работе неприкрытым карьеристом, рвался всеми силами подняться на большую зарплату. Да и на Север приехал исключительно за «длинным рублем». Как будто про него ходил анекдот:

«В чем разница между украинцем и хохлом? Украинец живет на Украине, а хохол живет там, где больше платят!»

Светлана, его жена, полненькая украинка-хохотушка с открытым и добрым характером вдруг стала грустной и необщительной. А иногда приходила с запудренным синяком под глазом. На расспросы не отвечала, но однажды не выдержала и по секрету рассказала женщинам о причине конфликта в семье. Тарас был категорически против детей, считал, что надо деньги зарабатывать, а не на пеленки горбатиться. Когда Светлана забеременела, погнал ее на аборт со скандалом и даже кулаками.

Для карьеры, Тарас еще в институте вступил кандидатом в члены КПСС. После окончания кандидатского срока на очередном партсобрании его должны были принять в члены партии. Пришел инструктор из райкома, сел в президиум. Когда подошел вопрос повестки дня о приеме из кандидатов в члены КПСС инструктор ожидал стандартную процедуру: «Кто за? Кто против? Кто воздержался? Единогласно! Поздравляю…» Да не тут то было! Слово попросили рабочие коммунисты с участка, где Тарас поработал мастером. Все как один высказались за отказ в приеме кандидата. Характеристики стяжателя и карьериста, человека, противопоставляющего себя коллективу, интригана и наушника, были высказаны ему в лицо, как говорится, без купюр. Да еще и с женской стороны были разоблачения его безобразного поведения в быту. Инструктор райкома пытался как-то защищать кандидата, мол, так не принято, кандидаты всегда принимаются… Но его мнение осталось при нем. Председатель собрания поставил вопрос на голосование. Все подняли руку против принятия. В кулуарах после собрания инструктор, поморщившись, сетовал на нахлобучку в райкоме, что, мол, пустил собрание на самотек и т. д. Но нам пожал руки и сказал:

– Бывал я на разных собраниях, но такого здорового и принципиального коллектива не встречал. Молодцы!

Через неделю Тарас забрал жену, уволился и отбыл в своё Закарпатье.

Трест. Главк. Министерство

Наше управление входило в состав треста «Сибмонтажавтоматика». Он охватывал территорию от Новокузнецка на западе до Сахалина на востоке. Всего в нем было 12 управлений, завод средств автоматики и проектный институт. В свою очередь наш трест входил в состав «Главмонтажавтоматики» – подразделения «Министерства монтажных и специальных строительных работ» – огромной организации с числом работников переваливших в 1980 году за миллион, производившей начинку производственных цехов вновь строящихся фабрик и заводов различным технологическим оборудованием от линий по розливу молока до доменных печей. Специализированных главков в министерстве было больше двух десятков. Это были предприятия, к примеру, по проходке вертикальных стволов на шахтах и рудниках, по бурению скважин с целью осушения водоносных пластов, по возведению заводских труб, футеровке огнеупорными материалами внутри металлургических печей, химической защите ванн электролиза и т. д. Основными по объёму работ, конечно, были Главтехмонтаж – установка основного технологического оборудования – и Главэлектромонтаж. Разделение предприятий по видам работ без сомнения приносило огромную пользу. Коллективы были насыщены квалифицированными кадрами по данному профилю работ, которые готовились в Институтах (инженеры), техникумах (руководители среднего звена), производственно – технических училищах (рабочие).

В нашем Главке было 8 трестов, в них 97 управлений по всей территории СССР. Так что, оказавшись в любом более – менее крупном городе страны всегда можно было обратиться за помощью, если надо, в родственное предприятие. Вертикаль власти была выстроена четко. Так назначение на должности строго регламентировалось. Начальником управления или главным инженером – так тогда называли технического директора – можно было стать только по приказу Главка, Трест только представлял кандидатуры. Руководство же Треста назначалось только самим министром!

Из подразделений министерства начавших работать на Норильский комбинат Сибмонтажавтоматика была первой. С 1959 года в виде участка, а с 1962 – управления. К середине 70-х таких управлений разного профиля в Норильске было уже 17.