Зарево над Припятью

– Я разобраться хочу, – не сдается Петр.

Алексой ворчит, но присаживается к столу. В конце концов приходят к общему выводу. А речь идет об установке датчиков.

Потом видел эти датчики, «наведенные» на параметры ударной волны. Выглядят элегантно. Ночной спор пошел на пользу.

– Ударная волна – штука капризная, – говорит Алексей. – Она требует внимания, как хорошенькая женщина…

Приборы, которые составят "портрет ударной волны", готовы к эксперименту.

Фото– и кинооборудование тоже смонтировано. Черные провалы окошек нацелились на площадку.

Площадка выглядит нереальной. Долго смотрим на нее и, наверное, виервые понимаем, сколь необычное свершается в этом заброшенном уголке земли. Грн чь, изнуряющие дожди, тысячи мелких и больших забог не отодвинули от человека происходящее.

Природа, подарив ему на несколько минут свою аервозданную, необъяснимую красоту, возвышает ею над собой. Он превращается в созерцателя, философа. Он делается лучше, возвышенней. Он чувствует свою силу, потому что эта красота принадлежит ему.

В эти минуты человек становится нежнее к другим.

Мне показалось, что осень прощается с нами…

Машина доставила на площадку ядерный контейнер.

Идет промывка скважины. Постоянно измеряется плотность раствора. Рядом лежит макет, накрытый брезентовым чехлом…

В восемь вечера начался спуск макета – точной копии контейнера. Во-первых, необходимо проверить, не «застрянет» ли он где-нибудь в скважине, во-вторых – это тренировка буровой бригады.

Бригада работала слаженно, безукоризненно четко…

Через несколько часов макет достиг проектной отметки и тронулся в обратный путь.

Я приехал на площадку пораньше. Возле установки хлопотали исследователи. Геннадий, Петр, Алексей сматывали на барабаны «свой» кабель. Поздоровались.

– Видите, как наука делается, – улыбнулся Петр, показывая на грязь. Ничего не попишешь, стихия…

Здесь же конструкторы. Их легко определить по белоснежным перчаткам. Перчатки смотрятся нелепо, но уже спустя минуту понимаешь – иначе нельзя.

Ядерный контейнер… Небольшой зеленый цилиндр.

Я даже разочаровался: настолько он показался маленьким, несоизмеримым с той колоссальной энергией и мощью, которые ему предстояло породить. А тут – возьми под мышку и уноси…

На буровую прибыла дневная смеыа. Буровой мастер, которого все бесконечно уважают за его великое мастерство, первым подошел к вышке. Он придирчиво осмотрел устье, спускные колонны, агрегаты. Подал сигнал.

Медленно поползла стрелка крана. Звук работающего мотора стал приглушенней.

– Ишь ты, – сказал кто-то рядом, кажется, Петр, – видно, тяжелое… Маленькое, а тяжелое…

Машинист крана нес над землей свой драгоценный груз очень бережно.

Вчера вечером, разговаривая о предстоящем спуске, один из проектантов назвал контейнер "Аннушкой". Сейчас мне тоже захотелось назвать его этим ласковым женским именем. Он выглядел крохотным и беспомощным в нагромождении машин, установок, приспособлений.

В голову пришла нелепая мысль, что все окружающие ошибаются – это не мощный ядерный заряд, а обычная фугаска…

"Аннушка" установлена на специальной подставке.

Две крышки закрывают входы кабеля. Начальник группы подрыва сам завинчивает последние винты, потом отходит в сторону.

– Можно опускать, – тихо говорит он.

– Можно опускать! – вторит председатель комиссии.

– Можно опускать!.. Можно опускать!.. – кричим мы все по очереди буровикам, которые столпились непоылеку. Голос у заместителя председателя комиссии срывается, и дружный хохот разносится по площадке.

Напряжение, сковавшее десяток людей, как рукой сняло.

Буровики не спеша идут к вышке. В их неторопливосгп и торжественность, и уверенность в своих силах, о плохо скрываемое волнение.

С обеих сторон станка две эстакады. Слева подается, основной кабель, справа – исследовательский. Алексей и Геннадий забрались наверх и крепят ярко-красные датчика к спускной трубе. Геннадий рулеткой мерит расстояние от «Аннушки» до первого датчика. Что-то кричгтт Петру. Тот аккуратно заносит цифру в записную книжку.

Ядерный контейнер начинает опускаться. Горловина скважины открыта, вот уже зеленый цилиндр поравнялся с ее краями… Проектная отметка!

Скважину заполняют цементным раствором. Теперь уже «Аннушка» навсегда останется в земле. Ее "похоронили".

Остается только ждать, пока затвердеет раствор и «пробки» наберут нужную прочность.

У шлагбаума, перегородившего дорогу, собрались буровики, геологи, физики, газовики. На шлагбауме лаконичная надпись: "Проход-проезд воспрещен!"

Мы с этой стороны, а радиометристы там, с другой.

Они первыми поедут к площадке. Подхожу к ним, все-таки буду ближе других. Профессия обязывает…

В воздух взмывает красная ракета. Сразу же, километрах в двух от нас, за леском, видим другую. Значит, сейсмическая аппаратура готова к опыту.

Осталось чуть больше минуты. Ждем.

Я подношу к глазам бинокль и смотрю на площадку.

Из-за леса показывается черная точка, быстро приближается. Ворона. Обыкновенная ворона. Недолго раздумывая, она садится на бетон рядом со скважиной.

– Осталось сорок секунд! – раздается из репродуктора.

Теперь уже исчезли лес, дорога, люди. Я вижу только мачты. До боли в глазах вглядываюсь в опушку леса.

Черная точка поднялась и словно нехотя поплыла над полем. Кажется, ворона улетела вовремя.

Осталось 10 секунд!.. Восемь… Две…

Вспыхивают световые маяки. Их перемещение, застывшее на кинопленке, расскажет о движении поверхности земли при взрыве…

С двумя физиками уезжаем в Москву.