Преображение

– Ничего, ровным счетом ничего. Если не считать, конечно, собственного благополучного существования.

– Существование без смысла жизни, как у навозного жука.

Максимов, подтверждая, слегка наклонил голову.

– Именно, как у навозного жука. А что вас смущает, у навозного жука тоже есть жизнь, как у любого из нас. И ее ценность ничуть не меньше, чем, к примеру, ваша или моя. Только наше самолюбие не позволяет признать это. А почему надо непременно летать, если можно просто ползти.

– Но вы-то не только ползли, но и написали роман.

– Я уже вам говорил, это было ошибка. Я едва не начал все сначала. Но больше ничего подобного я не повторю.

Я понял, что продолжать эту тему дальше бесполезно, больше он мне ничего не скажет.

– В своем романе вы писали о неком лагере. Вы это придумали или он на самом деле существует?

– Я мало что придумывал, почти все я нарисовал с натуры.

– Значит, вы там побывали?

– Да, он мне сильно помог. Без него я не знаю, чтобы я делал. Наверное, уже не смог бы с вами так запросто разговаривать.

– Как вы думаете, может быть, и мне туда отправиться?

– Хочу вас предупредить: там не просто. В лагере встречаются разные люди. Если вы не сумеете разобраться в тамошней ситуации, попадете не под то влияние, ваша болезнь может усугубиться. Пока я там был, я видел самые разные судьбы. Не у всех они складывались гладко. некоторые кончают жизнь самоубийством.

– Но вам-то эта лечебница помогла.

– Мне повезло, – сказал Максимов.

– И все же я, наверное, поеду туда, – произнес я. – Я не вижу иного выхода.

– Поезжайте, – одобрил мое намерение Максимов. – Даже если вы покончите с жизнью сами, то сделаете это с другим чувством, чем здесь.

– Это обнадеживает, – не сдержал я иронии. – Но я поеду туда с прямо противоположной целью.

– Никто не знает истинных целей человека. Я видел, как одни приезжали для того, чтобы жить, а предпочитали умереть, а другие искали смерти, а нашли новую жизнь. Я понял, что лучше всего отправляться туда безо всякой цели, а там уж как получится. Там появляется шанс каждому найти то, что он действительно ищет, хотя зачастую и не знает сам об этом.

– Вы думаете, что я не знаю, чего я ищу.

– Я в этом уверен. Когда я туда приехал, у меня были такие же иллюзии.

– Кто же их вам помог развеять?

– Учитель.

– Кто такой Учитель?

– Он называет себя Кришна Радзшниш, хотя его подлинное имя совсем другое. Но никто точно не знает его.

– Кажется, я что-то слышал о нем, – произнес я, в самом деле что-то смутно припоминая.

– Это великий человек. Если вы сумеете его понять, то он вас спасет. Если нет… – Максимов в очередной раз пожал плечами и посмотрел на часы. – Я не люблю так поздно ложиться. Если вы не возражаете, я вам постелю на полу. Другого места нет.

– В моем положении не выбирают, – мрачно усмехнулся я.

* * *

Тяжелый, похожий на кита, самолет, легко оторвался от взлетной полосы и стал быстро набирать высоту. Прошло буквально несколько минут, и он уже парил над облаками.

Я любовался через иллюминатор необыкновенной по яркости лазурью неба, но думал совсем о другом. Авиалайнер, хотя и казался неподвижным, на самом деле стремительно неся вперед, унося меня все дальше от моего прошлого. А ведь еще какой-то час назад оно казалось было неразделимо соединено со мной? подобно сиамским близнецам. Но теперь я чувствовал, как отделяюсь от него, подобно тому, как отделяется самолет от земли. До этого момента я пребывал в полной уверенности, что мне никогда не избавиться от этого наваждения, что оно будет преследовать меня повсюду, где бы я не находился. Но теперь я начинал сознавать, что все устроено совсем не так, как мне представлялось совсем еще недавно. Не бывает одной истины, вернее она одна, но всегда многослойна, как торт. И мы видим тот слой, на уровне которого находимся. Но стоит нам подняться выше, как нашему взору открываются совсем иные ее горизонты. Странно лишь то, что для того, чтобы прийти к этим совсем не новым и не слишком оригинальным выводам, мне понадобилось вознестись над облаками. Но что изменилось бы, если бы я все это понял там, на земле? Скорей всего ничего, ведь мой кризис слишком глубок. Причем, мною владела полная уверенность, что я не обманываюсь на этот счет, так как понимал это не умом, а каким-то внутренним чувством.

Я летел в неизвестность, которая пугала меня своей полной неопределенностью. Но с другой стороны я сознавал, что оставаться в прежнем состоянии было для меня равносильно смерти. А я слишком любил этот красивый, несмотря ни на что мир, чтобы расстаться с ним из-за внутренних невзгод. Меня не покидало ощущение, что для продолжении жизни у меня есть еще большой потенциал и что мой час вечной разлуки с ним еще не пробил. Просто на меня опустилось временное, хотя и очень плотное, затмение. И надо лишь переждать, пока оно рассеется. Но не просто пассивно сидеть в надежде, что оно само растворится под натиском внешних сил, а самому сделать все возможное, а если понадобится и невозможное, чтобы это случилось и как можно скорей.

Мною вдруг овладело нетерпение, мне хотелось как можно скорее прибыть на место, в независимости от того, какие бы неприятные сюрпризы, о которых говорил Максимов, меня бы там не поджидали. Это все же лучше, чем медленная и мучительная смерть.

Стюардесса прервала мои не слишком приятные размышления, предложив мне обед. Впервые за много дней я поел с аппетитом, хотя ничего из того, что любил, не обнаружил. Разумеется, о выздоровлении говорить совершенно рано, но едва заметные его признаки уже можно различить.

Я откинулся на спинку кресла и стал рассматривать пассажиров. Интересно, кто-нибудь из них направляется по тому же маршруту, что и я. Я стал прикидывать, кто бы это мог быть? Со своего места я имел возможность разглядеть от силы человек семь-восемь.

Напротив сидел примерно моего возраста мужчина. Но в отличии от меня он был одет, что бывает далеко не всегда, одновременно дорого и элегантно. От его чисто выбритого лица, от холеных рук с золотым перстнем веяло здоровьем и благополучием. Нет, решил я, этому господину явно со мной не по пути.

Рядом с ним расположился молодой парень с очень худым лицом. Вид у него был болезненный. И вообще, он вел себя довольно нервно, постоянно ерзал в кресле, словно его одолевала чесотка, и он то и дело менял положение тела и рук. А вот он, пожалуй, может быть кандидатом в мои дальнейшие попутчики. Хотя скорей всего ему нужен обычный нервопатолог и путевка в санаторий с усиленным питанием.

Дальше в ряду два места занимала супружеская пара средних лет. То было явно счастливое семейство, так как оба были заняты только друг другом. Трудно представить, что этих людей могут донимать те же проблемы, что и меня.

За ними сидела молодая девица. Я видел ее длинные ноги, которые лишь у самых оснований прикрывала коротенькая юбочка. Со своими нижними конечностями эта особа без конца производила всевозможные манипуляции: она их то разводила, то сводила вместе, клала одну на другую. Будь я в ином настроении я бы скорее всего не сводил глаз с этого захватывающего зрелища.

Более других меня заинтересовала сидящая по соседству с девицей женщина. Не старая, но уже и не молодая, с потухшим лицом без всяких следа от косметики. Либо у нее горе, либо она несчастна сама по себе, так же как и я, сделал я вывод. Из всех, кого я видел, она одна по-настоящему могла претендовать на то, что иметь ту же, что и у меня, конечную точку маршрута. Ладно, посмотрим верны ли мои наблюдения.

Я вылетел из Москвы утром, а прилетел в город вечером. Ехать в лагерь в такое время было бессмысленно. Значит, предстояло переночевать тут.

Я старался не выпускать из вида выбранную мною в потенциальные попутчики женщину. Она шла быстро по зданию аэровокзала. На секунду я отвлекся, а когда вновь направил взгляд в ее сторону, то ее не обнаружил. Я стал оглядываться по сторонам, но она словно провалилась сквозь бетонный пол. Почему-то я почувствовал сильную досаду, хотя не был с нею даже знаком.

На самом деле мои чувства объяснялись легко, я боялся оставаться один в незнакомом городе. А вдруг черная мгла укутает меня здесь еще плотней, чем дома. Я уже ощущал, как она неслышно опускается на меня.

Я уже готов был выйти из здания аэровокзала и сесть в такси, как вдруг кто-то дотронулся до моего плеча. Я обернулся и увидел того самого мужчину, облаченного в модный и дорогой костюм.

– Извините меня, могу ли я обменяться с вами несколькими словами? – произнес он.

Удивленный, я кивнул головой.

– Пожалуйста.

– Может, быть отойдем в сторонку, – предложил мой авиапопутчик.

Я не возражал, и мы направились в угол здания, где почти никого не было.

– Должен вам признаться, – несколько смущенно, что совершенно не гармонировало с его великолепным видом, произнес мужчина, – я всю поездку наблюдал за вами.