Ирония Кьеркегора

– Он так вас изменил?

– Да, – Молев кивнул головой.

– Что-то не верится.

– Я ж говорю, вы очень недоверчивая.

Женщина какое-то время молчала, внимательно смотря на Молева.

– Я практически ничего не знаю об этом Кьеркегоре, только слышала имя и то, что он был очень странный человек. Это так?

– Более чем. Он был совершенно не похож на обычного человека.

– Вы – тоже?

– Я? – Молев на мгновение задумался. – Нет, я самый обычный. Даже более обычный, чем это кажется на первый взгляд.

– Что-то сомневаюсь. Я все же актриса и могу достаточно верно определять людей на основе первого впечатления.

– И каково же ваше первое впечатление?

Несколько секунд она молчала.

– Мы с вами еще помучаемся. Муж совершил ошибку, пустив вас к себе.

Молев вдруг широко улыбнулся.

– Вы ему об этом скажите?

– Непременно. Только он меня не послушается.

– Напрасно, умных женщин надо слушать.

– Хоть вы меня понимаете, – усмехнулась Алла. Она направилась к выходу. – Я сообщу вам, когда мы сядем за стол.

7

Шестакова вернулась в свою комнату, села на стул перед трюмо. Несколько минут внимательно разглядывала себя. Нашла новую морщинку. И сразу же поднялось мощное желание разбить зеркало вдребезги. Она резко встала, подошла к бару, налила в бокал и выпила. То ли стало чуть легче, то ли ей так показалось. Она редко могла разграничить эти два состояния, да и не пыталась особенно это делать. Какая, в сущности, разница между реальностью и иллюзией, важно лишь то, что в этот момент чувствуешь ты. А что происходит на самом деле всегда вторично.

Ее взгляд упал на рассыпанные по дивану листы. Давно ей так не хотелось учить пьесу. Она вызывала у нее отторжение. Шестакова уже несколько раз делала попытки приступить к заучиванию, но неизменно прерывала это занятие в самом начале. Она прекрасно понимала, почему так происходит, впервые за последнее время она получила важную, но не главную роль. Когда режиссер сообщил ей об этом, она даже пошатнулась. А через секунду захотелось расцарапать своими длинными острыми коготками его лицо. Разумеется, даже прима не может позволить себе такую роскошь, вместо этого она молча проглотила обиду, как мерзкую пищу. Ее даже затошнило. Спасла бутылочка коньяка, накануне подаренная одним поклонникам. Она вошла в свою уборную и выпила прямо из горла. И как ни странно стало легче. На самом деле или ей так показалось? Она вдруг подумала, что то, что только произошло, может иметь немалое значение для всех последующих событий. Но то была мимолетная мысль, которую она прогнала и не позволила в тот день снова вернуться.