Легенды Соединённого Королевства. Величие Света

Я глубоко, как никогда раньше, вдохнул в себя воздух. Фиалковые глаза. Я их вижу. Наяву. Облачённая в бирюзовый плащ с фибулой в виде разложенного шатра, Лорина сидела передо мной на коленях и тепло улыбалась. Разъедающие спазмы, что царили во мне так недавно, уняли свои безжалостные тиски – боль ушла, уступив место слезам. И я плакал не потому, что глубокие и явно роковые увечья исчезли, колдунья – вот из–за кого мои эмоции полились через край. Я прижался к её атласной блузке и крепко–крепко обнял. В ответ мне на волосы опустилась ладонь.

– Долговязый юноша, ты стал таким взрослым.

– Если бы Вы только знали, как я тосковал по Вам!

– Но я никогда не покидала тебя.

– Никогда?

– Я – порождение твоей памяти.

Я отстранился, чтобы посмотреть на старую колдунью.

– Значит Вы… Вам ведомо, что Вы…

– Я – Лорина и вместе с тем, я – не она.

– Кто Вас послал ко мне?

– Меня никто не посылал. В отличие от других, тех, кого ты называешь фантомами, я, услышав твой отчаянный зов, пришла сама.

На меня вновь нахлынул вертеп обрывочных картин. Горьковато–халцедоновые и янтарно–аметистовые этюды, что были нарисованы Лориной в минувшем мороке, обретали во мне свою истинную суть. Из чистой энергии и флюидов, что черпаются из безымянных источников, древних как само Время, колдунья, погрузив меня в чуткое полузабытьё, свершила эзотерический акт, который подобно магии Света заживил мои разрубы.

– Без Вас бы я погиб…

Лорина загадочно покачала головой.

– Ты – сын Вселенной, Калеб, и твои трудности, как Матери, хорошо известны Ей. Она провидела, что ждёт тебя и, в лазеечке, отделяющей Мир Света от Мира Тьмы, показала мне, прибывающей в небезразличной нетленности, каким образом можно попасть в Зрячую Крипту, чтобы откинуть заведённую над тобою косу Смерти.

Я улыбнулся и отёр мокрые щёки.

– Значит Вселенная… Со мной?

– Ближе, чем ты думаешь, Калеб.

– Стало быть, я ещё пригожусь ей…

– Не зацикливайся на этом. Живи и радуйся каждому дню.

Мягко зарозовевшись, колдунья наклонилась и поцеловала меня в лоб.

– Мне пора. Береги себя, Калеб, и помни…

Лорина развоплотилась.

– Добро всему Основа, – прошептал я, уловив последние отзвуки милого голоса.

Подобрав Лик Эбенового Ужаса, кинжал (Джейкоба), сумку и Альдбриг, я, уже ничего не страшась, твёрдо зашагал по опять проявившейся стекольчатой тропе. Оставив позади отёчного арахнида с безобразной спиралью в лапах и кучу его застывших родственников, я добрался до арочного хода, ведущего лестницей вверх. Порожки, запруженные паучьими сетями и крошевом осыпавшегося гранита, провели меня по искусственному стволу и вывели к обветшалой двери. Я пихнул её и оказался в зале с рядом скамеечек. На ветхих знамёнах, свисающих с потолка, уже было не разобрать гербов. Изъеденные молью гобелены, занавешивающие все стены, размыкались у приступочка, за которым крылась новая дверь, более массивная и прочная. Из замочной скважины задувал ветер и лился свет. Там выход из Зрячей Крипты!

Потянув за резное кольцо, я отворил створ и подставил лицо занимающемуся солнцу. Перемычка–мостик, раскинувшийся над обрывом, перевёл меня на башню, предоставившую на обозрение потрясающую осеннюю перспективу. От вершины горы, на которой я находился, расходилось оранжевое море леса, увенчанное куполом синего, абсолютно безоблачного неба. О том, что шторм мне не привиделся, говорили переломленные кроны и выкорчеванные у подножья деревья. Безутешный птичий щебет не умолкал ни на секунду. Конечно, теперь придется заново вить гнёзда! Раздумывая над событиями, что произошли со мной после встречи с Птикалем, я отрешённо водил глазами по ландшафту. Кто всё–таки подсылает мне фантомов? Они возникают для подсказки или действия… Я считал, что их появления несут только помощь, но, видимо, ошибся. Касиус раскидал нежить, однако потом не пропал и пустил свой гнев на меня. Он мог стоить мне жизни… Лорина… Ради того, чтобы увидеть её снова, я готов ещё раз подставить грудь для удара. А мама? Папа? Вдруг в дальнейшем они тоже придут ко мне? Сердце заколотилось. Пусть они будут… не теми, но… Я сжал перила. Нет, их непременный уход доставит мне лишь страдания.

– Почему ты скрежещешь зубами? У тебя воспалились десны?

– Нет, они в норме. Странно, что ты молчал больше двух часов.

– Я решил дать тебе побыть наедине с собой.

– Очень мило с твоей стороны.

– На будущее: когда у тебя появятся дети – прививай им воспитание с младых ногтей. Оно потом, правда не сразу, проявит себя.

– Это ты так завуалированно сейчас подметил свою деликатность?

– Лучше скажи – мы выбрались из могильника?

– Да, пару минут назад.

– Что вокруг?

– Чаща и… погоди.

– Ну? Что?

– На горизонте какая–то фортификация.

– Детали?

Сузив глаза, я потянулся взором к крошечному строению.

– Не разобрать, очень далеко.

– Сдаётся мне, парень, это то, что ты ищешь.

– Думаешь там Отражатель?

– Необязательно, но там могут быть подсказки, указывающие на то, где он.

– Мне почему–то тоже так кажется.

– Тогда по коням!

Вызывать Юнивайна на башне я не стал – для него площадка была бы слишком тесной. Ещё немножко поглядев на искрящуюся под небесной голубизной точку сооружения, я, парадоксально не обременённый усталостью (подозреваю, что из–за магии Лорины), запорхал по пролётам вниз. Порожки совершили полных восемь оборотов и распрощались со мной у раскуроченного циркульного проёма. Остатки крепких ворот, оплавленных либо заклинанием, либо чем–то подобным, уже как тысячелетия предоставляли дом лишайникам и мхам. Среди взнузданных корней деревьев и поваленных стволов прослеживалась бугристая линия. Я поковырял её Ликом Эбенового Ужаса. Булыжник. И если полагаться на природные ориентиры, он стелется на восток. Я стянул перчатку и вынул из сумки Кампри. Золотой орех с сапфировыми лепестками приятно холодил ладонь. Сомкнув пальцы посильнее, я метнул его о влажную землю.

Как и прежде, Кампри не долетел до неё, а завис в футе–двух над муравейником. Драгоценные заслонки завибрировали, но не раскрылись. Я озадаченно почесал затылок. В чём дело? Может я тревожил Юнивайна слишком часто, и он должен отдохнуть? Или у него, такое вполне допустимо, имеются свои заботы? Я подобрал орех, состроил сам себе огорошенную гримасу и, пристально карауля взглядом изгибы тропы, устремился вглубь высокоствольника. Изредка перекидываясь с Джейкобом пустопорожними репликами и наматывая при этом милю за милей, я не уследил, как вечер с невестой–луной затеяли звёздный вернисаж. Под треньканье цикад, полёты мотыльков и таинственный шорох бурелома, ночь усыпляла одних и пробуждала других. Я относился к первой категории. Присев на смятую траву, я напился из сызнова увесистой фляги (мой поклон попавшемуся родничку) и стал готовиться ко сну. Хищные звери, такие как кабаны, волки и медведи после чего–то жуткого, а в данном случае это был опустошительный вихрь, стараются не показывать носа из укрытия хотя бы пару дней, поэтому они меня не побеспокоят. Впрочем, опасности разные бывают… В конце концов, Альдбриг из ножен вынимается быстро, а случись сюда заявиться «необычным гостям», Джейкоб тут же даст мне об этом знать. Устраиваясь поудобнее, я потихоньку погружался в туманную завесу, порождённую охотно остывающим воздухом. Вообще мне нравится дымная пелена с её визионерной основой и сопричастностью к мистике, однако ныне в ней заколебались огоньки. Истомно–жёлтые, газовые глобулы света манили меня пойти за ними. Поражённый скоростью нахлынувшего марева и несколько сбитый столку волшебными перемигиваниями, я сразу взялся за концентрацию заклинания. Вооружившись переливчатым «Ледяным Болидом» и с мечом наперевес, я, не дожидаясь плутовского удара из непроглядной завесы, уверенно двинулся к вихляющимся огонькам.

Серебристый дым окутывал всё плотнее. Через десяток шагов я уже не видел ничего кроме тех ирреальных светящихся глобул. Содрогаясь в пульсации, они подплывали то ближе, то почти пропадали за границей различимого. Постепенно меня охватывала ажитация и чувство, что вся эта хмарь есть прелюдия к чему–то пребывающему за рамками леса и времени. Однако взволнованность, как бы абсурдно это ни было, распаляла во мне не страх, но отраду. Только суровый жизненный опыт не позволял мне сбросить заклинание и вернуть Альдбриг на место. Пахнущие гумусом и дождём глобулы болтались уже практически подле меня. Их шафранная люминесценция отдавала волнами благожелательности и расположенности. Туман сходил на нет, а вместе с ним рассасывались и газовые фонарики–поводыри. Просека расширялась, деформировалась и приобретала цивилизованный вид. У колеи, тут и там, цвели ромашки, пионы и хризантемы. Огибая пригорок, я уже знал, что будет за ним, и от того мчался чуть ли не бегом. Флюгер с залихватским петушком, печная труба, весело пыхающая снопами жара, свет в оконцах и недоделанные качели у сарая… Таким я помнил родительский дом.

– Парень, ты топаешь к магическому сосредоточению!