Про сельского участкового и нечистую силу

– Что случилось, Фёдор Сергеевич? – Эльвира приняла пустой стакан.

– Сам не пойму, кажется меня кто-то преследовал. Или что-то…

И участковый выложил всё, что с ним произошло. Родина слушала молча, казалось она никак не реагировала на рассказ, но на самом деле ей было до ч?ртиков страшно. Просто она умела скрывать свои эмоции. Потом она подала полицейскому медицинскую карту и папку с исписанными листами бумаги, и он погрузился в их изучение. А Эльвира Альбертовна стала ему рассказывать о Павлике.

Из её рассказа следовало, что Володин Павел Тимофеевич (в простонародье – Павлик), был осиротелым племянником Надежды Климовны. В школе Павлик учился плохо, был неряшлив и не общителен, нелюдим и неразговорчив. В нём чувствовалась агрессия, дурная энергетика и он просто лучился злом. По этой причине, с ним ни кто не общался, сверстники (да и не только) побаивались и избегали его. После окончания школы в армию его не взяли по причине плоскостопия, и пошёл Павел работать скотником в местный колхоз. Работящ был до одурения, не считаясь с личным временем, готов был денно и нощно торчать на работе. Доходило до того, что иногда его буквально выгоняли домой, чтоб поспать-помыться-побриться. Вскоре люди стали подозревать что-то неладное, больно уж Павлик был предан свой профессии, больно уж тянулся к скоту, в особенности крупно рогатому. И вот однажды, старший смены застал Павла за непотребством… Тот совокуплялся с коровой. Подставил табуреточку, чтоб повыше было, забрался на неё и… Оно и понятно, с девками-то у Володина совсем никак, в виду его вышеперечисленных качеств. Старший смены молчать не стал, а растрезвонил о данном происшествии на всё село. Естественно, после случившегося Павлик с позором вылетел из колхоза. Ну и конечно же, доступ в коровник ему был навсегда заказан. Но любовь к бур?нкам была сильней всяких преград и Павел Тимофеевич продолжал тайком бегать к месту своей недавней службы, дабы вкушать запретный плод снова и снова. Его ловили, били, позорили как могли, но ничто не могло остановить влюблённого "джигита".

Потом колхоз пришёл в упадок и распался, вся скотина ушла с молотка. Но и это не сломило Вододина, он стал тайком лазить в сараи односельчан. А ещё люди стали замечать на шкурах своих рогатых питомцев следы зубов. И одним обычным дн?м, Павлик был пойман за тем, что сосал кровь у коровы одного из работников сельсовета. Его поймали, скрутили, вызвали скорую помощь и поместили в лечебницу для душевно больных. И люди, и коровы вздохнули с облегчением. Не было Павла несколько лет, где он находился всё это время никому не известно, да и не интересно если быть честным. Потом, когда он снова появился в Самосвалово, больше в любви к крупно рогатому скоту замечен не был. А вскоре почему-то повесился.

Внезапно свет в ФАПе погас и что-то тяж?лое с силой ударило в дверь…

Глава 5 Нечисть

И Родина и Ожогин, как один, подались к окну. Всё село было погружено во мрак, света не было абсолютно нигде. Капитан включил фонарь, достал пистолет, снял его с предохранителя и на цыпочках подкрался к двери. Эльвира Альбертовна осталась у окна и продолжала всматриваться в темноту. В дверь ещё раз ударили и сразу же дверная ручка стала крутиться туда-сюда – кто-то пытался попасть в помещение. Участковый прицелился по центру двери и прошептал фельдшеру:

– Родина, живо уйдите от окна, бегом в дальнюю комнату.

– Ага.., – коротко бросила она и поспешила удалиться.

Фёдор Сергеевич уже готов был нажать на спусковой крючок, как вдруг из-за двери донёсся пронизанный паническими нотками голос:

– Открывайте быстрее, оно уже рядом!

– Сан Саныч, ты что ль? – удивился полицейский.

– Нет, мля, насрали! Открывай, говорю, Фёдор!

Фёдор открыл. Видимо глава администрации упирался снаружи в дверь, потому что, когда Ожогин отворил её, тот ввалился внутрь и растянулся на полу, выронив ружьё и ещё какие-то предметы. Как только председатель сельсовета очутился в помещении, капитан захлопнул дверь и задвинул щеколду. В дверь снова что-то ударило, причём с такой силой, что раздался треск досок и петель. Полицейский навалился на неё всем весом. В это время, поднявшийся с пола Калинов, метнулся к стоящему рядом громадному шкафу, пытаясь сдвинуть его с места.

– Давай, капитан, помоги мне, загородим дверь!

Ожогин и так всё понял без подсказки, поэтому сунул ПМ в кобуру и тоже навалился на шкаф. Пыхтя и матерясь, мужчины боролись с шифоньером, продолжая при этом удерживать фонарики, от чего беспокойные лучи, озорно елозили по стенам и потолку комнаты. Придвинув деревянную громадину вплотную к двери, запыхавшиеся Ожогин и Калинов, стали переводить дух, облокотившись о шкаф. Удары в дверь прекратились.

– Хорошо, что на окнах реш?тки добротные, – сказал Сан Саныч, – их и танком, пожалуй, не сковырнуть. И окон всего два, да и маленькие они.

– Согласен, – буркнул Фёдор Сергеевич, осветил фонарём дверной проём соседней комнаты и чуть повысив голос, спросил, – Эльвира Альбертовна, как вы? Всё в порядке?

– Да, нормально, – ответила женщина, выглядывая из своего убежища, – всё кончилось?

Её вопрос остался без ответа, так как раздался сильный хлопок и ближайшее ко входу окно, осыпалось внутрь комнаты. Оба фонаря сразу были обращены к источнику шума. Там, просунув в решётку неестественного длинную и очень бледную, но всё же человеческую руку, орудовало какое-то непонятное существо, роняя на пол горшки с цветами. Вот рука запуталась в шторках, с силой дёрнула их, с грохотом роняя гардину. Понять, что это было за создание такое, не представлялось возможным, по причине того, что в помещении пребывала только его правая рука, остальное тело находилось в темноте за стенами ФАПа.