Женька, или Безумный круиз (полная версия)

– А я готова рассказать тебе все, до самой малости.

Василий молча, медленно покачал головой в знак отрицания и поднялся. Он уже дошел до выхода, когда Женя тоже вскочила. Догнала она его у самой каюты. Капитан остановился и вопросительно посмотрел на нее.

– Ты, принимаешь меня за потаскушку. Я не такая. Да, у меня не было в жизни ориентиров, но сейчас…

Василий усмехнулся.

– Я сказал, что не знаю твоего прошлого, но не говорил, что хочу его знать.

– Но ты же можешь предположить худшее! – вскрикнула Евгения.

– А худшего не было?

– Нет

– Этого достаточно.

Снова Женька долго не могла уснуть. Если бы все прежние страсти, какие выпадали ей в жизни собрать в промежуток нескольких часов, они проиграли бы тем ощущениям, которые она испытала в минувшие сутки. В происходившее верилось с трудом, потому казалось, что зародившаяся близость вот-вот оборвется. А может быть станет еще ярче. А потом еще. Но где-то, что-то должно сломаться. Как все в этой бестолковой непознаваемой жизни. Нет, пусть все останется на сегодняшнем уровне. И без того головокружительном… Неужто, правда, что когда-нибудь, этому придет конец? Почему так?! Почему не быть в вечном плавании, и никогда не причаливать! Эта неожиданная паника означала одно – теперь для нее нет, и не будет ничего дороже этого рябоватого лица, серых, прячущихся глаз, курчавых жестких волос с проседью…

Усилившуюся качку Женя почувствовала посреди ночи еще сквозь сон, а когда окончательно проснулась, каюта уже ходила ходуном. Та болтанка, которую она испытала, по пути в Стокгольм, показалась просто шуткой. Сейчас можно было и не стараться удержаться на ногах. Пол то резко уходил вниз, словно в воздушной яме, то перекашивался так, что казалось кровать сорвется с креплений и прилепит пассажирку к стенке каюты. Цветы Иохима разлетелись по полу, политому водой из вазы, которая, упав на пол, не разбилась и кувыркалась тут же. В дополнение ко всем радостям стал время от времени гаснуть свет, в такие минуты Женя видела в краешек иллюминатора отвесные пенистые стены черной воды с серебрившимися в свете луны гребнями. Такой ужас она видела только в кино, но там не было ощущения присутствия…Трясясь, от страха, и холода Женя оторвалась от спинки кровати, улавливая секунды на которые корабль замирал, кое-как оделась, перелетела от кровати к двери, но не поймала во время ручку и загремела в обратную сторону, под стол, едва успев распластаться. Вторая попытка оказалась удачнее и Женя, проехав в намеченном направлении на четвереньках по мокрому полу, все же ухватилась за решетку в нижней части двери, затем, когда корабль завалился на левый борт вскочила и поймала, наконец, злополучную ручку.

Перелетая в коридоре от стены к стене (благо узкий) Женя пробралась к выходу на палубу и, высунувшись наружу, ужаснулась тому, что увидела. Они определенно тонули. Невозможно было себе представить, чтобы такие огромные волны, горами вздымающиеся над бортами и внезапно проваливающиеся в преисподнюю, отчего за кормой возникали какие-то жуткие черные пропасти, готовые поглотить шхуну, оставили бы хоть что-то от корабля. Низкие темные облака с белесыми кромками метались по небу как безумные, изредка открывая луну, которая короткими вспышками освещала весь кошмар призрачным светом. Немыслимый рев, свист и треск оформляли сцену светопреставления.

Женя оцепенела настолько, что утратила способность передвигаться, потеряла чувствительность рук мертвой хваткой вцепившихся в перила. Ей даже казалось, что их у нее уже нет и ее вот-вот, при очередном крутом крене вытряхнет в преисподнюю, как окурок из пепельницы. Подняв голову, чтобы воззвать с мольбой к всевышнему, она с недоумением увидела, как по мачтам и перекладинам скачут какие-то фигурки – те самые засранцы, которые резались в карты, покорно выслушивали, нравоучения за очередную проказу. Даже поросеночек, отчаянно мотал какой-то канат, и что-то истошно орал другому, прицепившемуся за рею. Когда он оглянулся, Женя с ужасом увидела, что он хохочет. Тронулся?!

Она попыталась было пробраться к мостику, как на нее налетело что-то, большое и сильное, сгребло в комок и швырнуло в коридор. Она едва успела за что-то ухватиться. Развернулась и узнала Василия. Не говоря ни слова (все равно не разобрать) он проволок ее по коридору и затолкал в каюту, рявкнув в ухо:

– Сидеть!

Сам он попытался, было выскочить за дверь, но Женя вцепилась в него как клещ, и заорала, что не хочет умирать одна.

Капитан вдруг рассмеялся, протащил ее к кровати, завалил на постель и пристегнул ремнем. Она сопротивлялась, но он, сжав кисти ее рук, просунул и их под ремень.

– Еще поживем, – крикнул он ей на прощанье и исчез.

Женя с ненавистью посмотрела ему вслед, безнадежно трепыхнулась пару раз и затихла, ожидая бездарного безрадостного конца. До чего же все глупо и обидно… Она не понимала, сколько продолжался этот кошмар, но некоторое время спустя обнаружила, что качка уменьшилась и, вскоре, прекратилась вовсе.

Она долго еще лежала неподвижно, потом отстегнулась и, все еще не веря в то, что жизнь не кончилась, выглянула в иллюминатор. Шхуна стояла в какой-то бухте, невдалеке от скалистого острова. Ноги еще не держали ее, и Женя ползком вернулась к кровати, но лечь не успела.

Вошел Василий, и Женя с удивлением обнаружила, что капитан, чаще задумчивый, или инфантильный сияет, словно новый пятак. Странный все-таки народ, мужики. Чтобы почувствовать себя счастливыми им надо побалансировать на самой грани, за которой уже можно свернуть себе шею…И в такой момент им, конечно же, не жаль и других. Эгоисты!

Уже совсем неожиданно он подошел, сгреб ее одной рукой и заглянул в лицо.

– Жива? А глаза почему на мокром месте?

– От обиды… -

Она хотела сказать, как ждала его, какое безумное желание одолевало ее, но не рискнула. Должен же он сам хоть что-то понять…

Но, урод, даже не поинтересовался, отчего возникла эта самая обида, и поплел свои мемуары…

– Мы переходили пролив в штормовую погоду. По учебному плану. Ребята справились, хотя болтанка была не самая…

– Это была болтанка?! – возмутилась Женя.

– Конечно. Бывает круче. Скоро все окончательно утихнет, и пойдем дальше. Сейчас мне надо будет собрать команду и через час я свободен.

Он будет свободен. Для кого? Женя подозревала, что это снова пустая провокация, что ничего не будет, и случится очередной облом. Много радостей не бывает!

Обед был оформлен как праздничный банкет для всех, кто был на шхуне, с небольшим количеством спиртного (даже для курсантов) по случаю удачно прошедшего учения. Женщины тоже повыползали из своих нор, кто с зеленой, кто с серой физиономией. Наверное, эти учения были предусмотрены и для них. По крайней мере, более удачного варианта, чтобы заставить ценить своих избранников придумать трудно. Даже Юлия, наконец-то, подсела к своему культуристу и ткнулась носом ему в плечо. Тот снисходительно усмехнулся и обнял ее. Фингал под его глазом уже растворился, и теперь он выглядел настоящим героем.

По сообщению капитана переход обошелся не только без потерь личного состава, но и без материальных, если не считать ящика с пивом, который кок перед штормом, на какой-то хрен выставил на палубу. Правда, эта информация у некоторых вызвала сомнения, не был ли ящик смыт еще до шторма.

Здесь же, на банкете она встретилась, наконец, с Андреем, которого давно не видела. Отведя потеряшку в сторону, Женя спросила у него, что он думает по поводу того, о чем шепчется народ. Несмотря на туманный вопрос, Андрей ответил ясно и лаконично, что, явно недооценивал Евгению – сломать капитана не каждой дано. Та с усмешкой посмотрела ему вслед, но подумала, что в его словах есть какой-то смысл. Или никакого? В любом случае кто-то недопонимает капитана – то ли Андрей, то ли Ксения, то ли она сама. Уж больно разные у всех мнения. Полагаться, конечно, следует на свое собственное. Независимое. Но, когда она успеет его создать? Через пару дней поход закончится. А что останется в его памяти от общения с ней? Алкоголичка, нимфоманка… Биологическая копия своей мамаши. От последней мысли у Жени все опустилось…

Недоброе предчувствие ее не обмануло. Очередная метаморфоза произошла с ним, как только с мостика сообщили, что прямо по курсу Питер. За несколько часов до причала он отчистился, отгладился, побрился и снова стал просто капитаном с тем же нечитаемым лицом и колючими глазами, какой он ей запомнился по Таллиннскому причалу. Жене несколько раз безуспешно пытавшейся поймать хотя бы его взгляд стало казаться, что все, что с ними происходило совсем недавно просто галлюцинации. Ну, пусть безумный секс ей померещился спьяну, или в сонном бреду, но все остальное – Стокгольм, кабачок, Иохим, и сам он, такой близкий и теперь снова потерянный. Евгения, в сердцах, даже пожалела, что она не террористка и не может взорвать к чертовой матери эту проклятую посудину, которая вчера еще была кораблем надежды, а сегодня волочет ее к причалу, как последнюю сволочь. Она никак не могла понять, что произошло?! Неужели это реакция на ее покаяния? Разве непонятно, что попытаться рассказать о себе все самое гадкое только человек, решивший стать другим? Совсем другим. Сбросить груз прожитого, забыть все прошлое и начать сначала. Или это просто совпадение по времени и здесь что-то иное?

За час до того как на горизонте появилась земля, ей удалось без свидетелей перехватить хамелеона на палубе. Она притиснула его к перилам, посмотрела широко раскрытыми глазами в его безучастное лицо.

– Что случилось? Меня больше нет?!

– Просто мы приплыли.

– Я не хочу, чтобы мы приплыли, сделай что-нибудь или выбрось меня за борт!

Василий внимательно и даже как-то строго посмотрел в ее безумное лицо и без улыбки ответил:

– Еще успею.

– Так это что, была моя оплата за круиз? Если на таком уровне, все понятно, но тогда об этом надо сказать. Всего лишь! Чтобы я не ворочалась ночами, не вскакивала от твоего голоса в коридоре, чтобы…,– Женя задохнулась от подступившего спазма. – Я что-нибудь не так сделала? Не заставила тебя дежурить под дверью, а сразу раздвинула ноги? Может быть, нам надо было года два писать друг другу письма? Может быть, у меня что-то не так устроено, как у других? У Ксении, например… Ты же пел мне, что не веришь в то, что я безнадежна, психолог хренов… Или что, это был эксперимент по перевоспитанию распутной девки? Ну, конечно, разве порядочная женщина, так ведет себя под мужиком – кричит, царапается, плачет, что там еще со мной было… Она же в это время декламирует стихи о любви к родине, а потом говорит спасибо и аккуратно вытирает тебе член чистой салфеткой…

Закончить пламенную речь Жене не дали – капитана окликнули с мостика. На этом их общение закончилось а, когда шхуна причалила в районе Петергофа, чтобы дать возможность женщинам незаметно покинуть корабль, Жене окончательно захотелось умереть. Умереть до того как она ступит на этот причал, сядет на электричку, перешагнет порог своей квартиры… Больше всего жалела она сейчас о том, что они не утонули во время того шторма, когда он пристегнул ее к кровати… Подойдя к трапу, Женя невольно оглянулась. Василия, конечно же, нигде не было видно.

Уже на сходнях ее легонько подтолкнула вбок Ирина.

– Ну, ты и врать! Здорово нас одурачила… А это хорошо, что вы похожи. Говорят, что, если мужчина с женщиной похожи друг на друга, это значит, что их брак будет счастливым.

Женя ошарашено посмотрела на улыбающееся лицо

Ирины. Хотела, было спросить, кто это их женил, но возражать не стала и только согласно кивнула головой. Действительно, как не быть счастливым с таким мужчиной, таким непредсказуемым любовником готовым раствориться в тебе, заполнить тебя диким восторгом, поднять до небес и…бросить в сточную канаву. Подлец даже звуком не обмолвился, как они будут дальше? Друг без друга? Вместе? Или другой вариант. Меньше всего Женю устраивал другой вариант. Быть время от времени его партнершей по сексу она уже не сможет. Друг без друга? Тоже немыслимо… Ведь он не спросил ни адреса, ни телефона, ни о том, хотела бы она быть с ним или нет, сможет ли она вообще после всего жить как прежде…

Передвигая непослушные ноги по ступеням своего подъезда, Женя взывала к силам, которые нами руководят, чтобы дали ей хотя бы возможность побыть одной. Видимо всевышний внял ее мольбам, на звонок никто не отреагировал и Женя, открыв дверь своим ключом, вздохнула с облегчением. Мамашу куда-то сгребло! В записке на кухонном столе адрес ее пребывания – районная больница.

Швырнув вещи в угол комнаты, Женя провалилась в пошатнувшееся кресло и закрыла глаза, в очередной раз, поминая свой неуправляемый язык и свою, вероятно единственную, окончательно выпрямившуюся, извилину в голове наихудшими из слов, какие усвоила за двадцать четыре года. Перебрав с дюжину, поднялась, взглянула на себя с ненавистью в зеркало и, обречено решив, что кесарю – кесарево принялась по телефону разыскивать справочную службу районной больницы. Дежурная сообщила, что состояние ее мамаши удовлетворительное. И то хорошо! Ей бы только похоронных проблем сейчас не хватало!

Женя подошла к окну, посмотрела на проспект, где мельтешили транспорт и люди, хотела, было открыть створку, но раздумала. Широченные проспекты и зелень вроде бы есть, но воздух… После свежего, морского, все равно, что мордой в не смытый унитаз.

Пообедав кое-как, Женя включила телевизор, поглазела латиноамериканский бред, потом отечественный, отчего стало еще тоскливее. Одиночество, только что желанное, становилось невыносимым.