Женька, или Безумный круиз (полная версия)

– Не ночевала дома? – уже шепотом спросила Женя, покосившись в темный коридор.

Ксения, молча, кивнула.

– И что, скандал?

– Да нет.

– Не хочется уезжать? – немного разочарованно спросила Женя.

– Не хочется, – призналась подруга.

– Чудачка, я бы по шпалам, было бы с кем …

Ксюха покосилась на Евгению и хмыкнула. Та, спохватившись, притормозила.

– А он-то где?…

– Кто? – остановила творческий процесс Ксюша.

– Ну, Андрей, конечно.

– Спит, – равнодушно ответила подруга, закладывая новую порцию начинки на противень.

Женя не успела удивиться, как из-за угла коридора вышел Андрей. Вид заспанный. Тоже, наверное, разводил мосты. Увидев Женю, кивнул головой и сунулся за дверь туалета, которая толком не закрывалась. Мочился он шумно и вывалился на кухню продолжая застегивать ширинку. Женя с досады закусила губу. Надо же такое придумать! Словно он среди тех женщин, которые видали все, что у него есть. Или он это со зла? Пусть жена думает что хочет. Ну и дурак! А вообще-то зря она с ним не переспала. Надо было через «не могу». Сейчас хотя бы была дистанция между нею и тем нервомотателем из вчерашнего дня. А так, вляпалась, как муха в ленту. Всеми лапами сразу.

Ксюха на выходку мужа не прореагировала никак. Женя нетерпеливо покосилась на Андрея. . Хоть слинял бы куда– ни будь на минутку, иначе она так ничего и не поймет… А на вокзале к ним еще присоединится ходячий восторг – ее маманя…

Андрей, как будто уловив какой-то сигнал, умылся и, буркнул, что идет звонить и хлопнул входной дверью.

Женя, подождав, когда в окне промелькнет его фигура, повернулась к подруге.

– Ну?!

Ксения, вместо того, чтобы быстро изложить ситуацию стала тянуть кота за хвост – она до сих пор колеблется, ехать ей или нет. Глаза Ксюхи при этих словах стали подозрительно поблескивать. Уж не собралась ли реветь? Женя попыталась выяснить, где он сейчас. Ксения пожала плечами. Не знает сама. И не знает самого главного, нужна ли она ему?…. Женя вздохнула. Знакомая песня. Все они такие, что ли? Ну, этого-то можно понять – не хочет разрушать семью, да и какой он конкурент Андрею. А Василий, что? У него-то никакой конкуренции… Молодая симпатичная любящая его девушка. Ну, пусть немного непутевая, но ведь это поправимо. Неужто оно, это прошлое как вечное клеймо? Разве та, которая хотела бы наставлять ему рога стала бы выворачиваться наизнанку?… Спохватилась Женя, когда Ксюша уже замолчала. Что-то, наверное, прослушала…Но было поздно –вернулся Андрей. Он, оказывается, уходил вызывать машину.

По знаку Ксюши сели за стол. Женя попыталась было сказать для разрядки что-нибудь с юмором, но соображалка отказала и, посмотрев на обоих, Женя пожаловалась, что остается без лучшей подруги, пожелала им доехать без проблем и заявила вдруг, чтобы ждали в гости. Может быть и не одну. Черное море, все-таки…

Машина, которую вызвал Андрей, оказалась новенькой иномаркой. За рулем, как выяснилось его сокурсник, Сергей (так он его назвал). Парень довольно симпатичный, плотненький, стриженый под ежик, с открытым беззастенчивым взглядом карих глаз. Женя уселась за его спиной и больше смотрела на его оттопыренные уши, чем на дорогу. Вспомнила мамашины сказки, что определить умственные способности мужчины можно по ушам. Оттопыренные, значит умный. Где она подцепила эту околесицу. Наверное, перепутала с анекдотом, только там как будто определялись не умственные способности, а что-то совсем другое. У одного из мальчишек их двора тоже «локаторы» были, будь здоров, но он не блистал не то, чтобы умом, но был просто тупым. Она, правда, не знает, как у него было по другой части… Надо надеяться, что с этим будет не так. А почему «будет», спохватилась Женя. Не собирается же она закрутить с ним романчик? Это, было бы, кстати, тем более что глазки парня нет-нет, да и задерживаются на ее отражении в зеркале. А с чего это вдруг такой поворот? В отместку? Ведь, подлец, явно что-то инсценировал, чтобы сорваться в Мурманск. Якобы сослан в наказание за учебно-развлекательный поход. Хотя и логично. Ради бабенки, пусть и смазливой (Женя скосила глаз на Ксению) устроить целый круиз и на чем?! А если бы командовал каким-нибудь авианосцем, то что? Собрал бы всех б… России и отправился в кругосветку? Воюйте тут, как хотите!… И чем же она его взяла? Женя снова покосилась на подругу. В общем-то, конечно, будь она сама мужиком, может быть тоже что-нибудь отчудила бы, ради этой попки с глазками…Врет то Василий, конечно, профессионально,! Попал под машину, как же! Так ударился головой, что тут же решил слинять. Не горюй, родная, когда-нибудь, может, и увидимся. В крайнем случае, на том свете!…Вот и у Ксюхи, такое же чудо. И что представляют то из себя? Один поношеннее другого, а смотри, какие коленца заламывают! Девочки, одна другой лучше – молодые, умницы, готовы им хоть на нос п… повесить, а они рожи воротят!

Женя тряхнула головой и перевела взгляд в боковое окно. Разошлась! Вроде бы занялась самовоспитанием и на, тебе! Словечки, что у бомжей, правда так нынче объясняются даже профессора, что говорить о публике с интеллектом поскромнее… Интересно, сегодня младенцы, как и раньше первое слово произносят «мама» или сразу, в развернутом виде? Женю деградация человечества, вообще-то не сильно напрягает. Речь – показатель лично для нее. Она справится, она всем докажет… Женя снова посмотрела на Серегу. Так если приступила к перестройке, какие могут быть поползновения к блуду? Мораторий! Но ради кого? Неужели ему совсем безразлично, верна она ему или нет?! Значит, только сексуальная партнерша? Если так, то зачем такой партнерше целомудрие и изящная словесность? Если нет спроса, то и товар не в цене…А парень то, как будто, и в самом деле заинтересовался ею. Парнишка вроде плотненький. Местами…

Когда машина остановилась у вокзала Женя, чтобы проверить свои догадки попросила водителя подождать ее (наверное, им будет по пути) и шагнула на тротуар. Сергей, окинув ее взглядом в полный рост, подмигнул. Значит, первую строку в новую страницу она впишет уже сегодня. Крупными буквами.

Мамаша Жени, конечно же, затесалась совсем на другую платформу и дочь уже собралась устроить ей выволочку, но выяснилось, что они сами не на месте – посадочную площадку поменяли, и поезд уже был подан. Едва перегруппировались и успели переброситься несколькими словами, как неожиданно, словно из-под вагона вынырнула Ксюшина родительница. На нее с изумлением воззрилась и сама дочурка – Ксения.

– Не ждали?! – торжествующе заявила та, и едва сориентировавшись в лицах, стала объясняться в любви зятю.

Когда она ни к селу, ни к городу понесла о катастрофах на море и о том, какая это опасная профессия моряка, Женя перевела взгляд на Ксению. По ее лицу синхронно тому бреду, который несла ее мамаша проскальзывали тени. Чего там близко к сердцу принимать словоблудие старушки – плетет, лишь бы занять эфир. Намерения то все-таки благие. Вообще-то Ксюха борзеет. Мамка ее вовсе не такое наказание как у нее Алла Ивановна. И держится в форме, не шляется по подвалам и не пьяница…Как в насмешку над жениной проницательностью та выволокла из сумки бутылку армянского коньяка. Не хило! Ксюша простонала. Наверное, догадалась, в какую сумму это обошлось пенсионерке. Ну и что? По крайней мере, теперь всем понятно, как ей дороги и дочь и зять. Интересно, если бы мать Жени провожала Василия и ее, куда-нибудь, в далекие края, как бы это выглядело?…

От развития темы ее отвлекла мать, Алла Ивановна.

Ну, как же, у нее проблема! Вроде бы в завязке, а в то же время проводы… Она принялась было бормотать что-то о плохом здоровье, которое не позволяет… Ксюшина мамаша, конечно же, принялась ее уламывать. Театр! Маман, известив Женю взглядом о том, что ничего не может поделать (общество настаивает), ухватилась за стакан. Черт с ней! Всякая завязка у нее развязывается на следующий день.

После ста граммов коньяка у Аллы Ивановны тотчас же развязался и язык, и она почище Ксениной мамаши понесла о своей любви к морякам, о которых мечтала всю жизнь. Женя похолодела. Хорошо Ксюша, непонятно отчего вдруг брякнула, что мужики без штанов все одинаковы. Реплика сбила с толку глупую курицу, и она, прервав свои мемуары, закудахтала о том, что определенно на Ксюшу дурно влияет ее собственная дочь, которая никогда не выбирает выражений. Что-что, а изобразить из себя благочестивую, в перерывах между запоями и распутством – ее амплуа. Пусть себе изображает! Но какова Ксюха?! Молодец! И, наверное, в точку. Ей ли не знать!

Процедура проводов довольно быстро превращается в тягостное мероприятие. К счастью, после того как допили коньяк, голос диктора напомнил, что поезд Петербург-Севастополь отбудет через пять минут. При этих словах Ксюша уже откровенно стала рыскать взглядом по сторонам, как будто должен быль еще кто-то появиться. Если он скрывался, пока была возможность с ней встретиться, то, как же – явится сейчас! Женя, понаблюдав за страданиями подруги, убедилась как они, женщины, слабы и неразумны. Наверное, так же смешно и жалко выглядит в иные минуты и она сама. Нет, женщина, если хочет быть человеком, не должна попадать в зависимость от мужчины, не должна позволять вить из себя веревки. Выбор и инициатива всегда должны быть за ней. По крайней мере, так ей помнится из теории…

Как только вагоны тронулись, и Женя в последний раз изобразила на лице улыбку, маман заявила, что ей еще нужно зайти в какой-то комитет и исчезла. Женя,

безнадежно махнув рукой, спросила у Ксюшиной матери в какую ей сторону.

– На автовокзал, – шмыгнув носом и пряча носовой платок в сумочку, тонким голосом ответила та.

Глаза у нее были влажные с покрасневшими веками. Может, и в самом деле расстроилась. Женя попыталась успокоить ее тем, что город русской морской славы хоть и далековато, но не на другой же планете. Потом предложила проводить ее до проспекта.

Уже подходя к арке, выходящей на площадь, Женя увидела знакомую иномарку и Серегу за рулем. Она поймала себя на том, что надеялась, что тот уедет и даже была уверена в этом. Сейчас же оказалась перед выбором. Стоит сделать только шаг к нему и начнется другая история, за которой потеряются сомнения и надежды, разочарования и радости, обиды и восторги тех дней, которые до сих пор заполняют собой весь горизонт. Будет что-то другое, может быть более захватывающее, более определенное,…но другое. Женя остановилась и вдруг поняла, что ничего другого ей не нужно и пройти сквозь эту арку она не сможет. Ксюшина мама тоже остановилась и вопросительно посмотрела на Женю. Та немного осипшим голосом объяснила, что они пошли не туда. Выход к автовокзалу с другой стороны

– Но тебе то, наверное, надо в эту?

– Думаю, что не надо. Прогуляюсь. Там за мостом сяду на трамвай.

Они вышли на проспект боковым проходом, где автомобиль Сереги, уже не просматривался.

По пути мамаша Ксении принялась что-то рассказывать, похоже, о детских проказах своей дочери, об ее отце, о том, как они хорошо и дружно жили, когда были вместе. Теперь эти воспоминания как сон, в который иногда даже не верится. Такой же нереальной кажется и сегодняшняя жизнь. Впечатление такое словно жизнь идет, а ты стоишь в стороне. Никто уже в тебе не нуждается и даже твоя забота чаще всего в тягость…Хорошо еще хоть двери открывают…

Женя, время от времени, сочувственно вздыхала, не особенно вникая в детали повествования, хотя настроение женщины изредка отзывалось в ней болезненным эхом. Вникнуть в чужие горести и отгородиться от своих проблем не получалось. В какую сторону, все-таки, следовало ей сегодня повернуть руль? Одинаково неразумно было бежать от Сереги и не попытаться начать другую жизнь, но так же безрассудно было бы и сесть в его машину, пока есть хоть какая-то надежда, глубоко зарытая, но так и не дающая покоя.

В любом случае он же не отрекся от нее, не сказал, что не хочет ее больше видеть. Просто дал ей возможность сделать выбор самой. Он в ней не уверен? В ней взыграло самолюбие, обида, а понять его самого она даже и не пыталась. С чего ему быть уверенным, что, он так хорошо знает ее?

По сути, в его странном поведении на шхуне, при трезвом размышлении, ничего странного и нет. Он не хотел себя навязывать ей. Да, скорее всего он опасался привязанности, боялся причинить травму ей и себе. Очередную. Его слова « у меня этих обломков под ногами, ступить некуда…», разве они не объясняют всего? Да, он сомневается. Он не провидец. А кто вообще в этом мире им может им быть? Мы обижаемся, когда впервые нас увидевшие, относятся к нам настороженно. Мы-то знаем, чего стоим (да и то врем себе), но тот то, другой, какие гарантии есть у него, что ты не вор, не насильник, не мошенник? Твоя бумажка, типа диплома в кармане? Выражение порядочности на твоем лице? Бумажкой этой только ж… вытереть, что бы в ней не было написано, а внешность стоит и того меньше. Все это свободно продается, обменивается, свободно изображается и не от чего не гарантирует. «Ты должен мне верить!…» Никто никому в этом мире ничего не должен! Если так, то, что же ее сейчас погнало в сторону противоположную от автомобильной стоянки?… Не сможет потом широко открытыми глазами посмотреть ему в лицо? А он? Может быть, этот подле сейчас как раз шарит своими блудливыми ручками под чьей-то юбкой… Женя даже приостановилась. Бабник несчастный! Зато она будет на голову выше… Она сможет то, чего не дано ему – устоять перед желаниями. Только желания эти возникают когда вспоминается вдруг кренящаяся под ногами палуба, свист ветра в снастях и эти умопомрачительные провалы корабля… И все это связано с ним. Только с ним. Потому, видимо, Серега и остался при своих интересах.

Женя опомнилась уже на трамвайной остановке. Одна. Когда и куда исчезла Ксюшина мать, она не поняла. Скорее всего, они простились у пешеходного перехода. Той надо было перейти проспект, чтобы выйти на набережную Обводного канала, вдоль которого можно попасть на автобусный вокзал…

Не эти ли эпизоды не отпускают, держат ее, а не какая-то, неизвестно из какого места возникшая, вдруг, потребность в верности? Или это одно из другого? Она не хочет изувечить все то, что испытала с ним, измельчить жалкими пародиями с другими. Эти ощущения каждый раз оживают в ней, стоит только полу дрогнуть под ногами. В трамвае, в электричке, на теплоходе ли, стоит только прикрыть глаза…

Прикрыть глаза ей не дали. Образовавшаяся на площадке толпа рванула в открытые двери подошедшего трамвая. Она не успела даже рассмотреть его номер, как оказалась на задней площадке, прижатой к окну. Пошевелившись, чтобы обеспечить себе жизненное пространство Женя оглянулась. Вокруг сплошь мужики. Вот они, исчадие ада! Совсем молодой, с кучерявой шевелюрой и бледным лицом; высокий парень в черной кожаной куртке, с каким-то утомленным взглядом, совсем взрослый мужик с буйной проседью в волосах, и застрявшей в уголках губ усмешкой. Прямо таки двойник Василия. Боком к ней притиснулся еще один – невысокий, с плешиной, точь-точь как у Абрамыча,. Все, как будто бы не уроды а ни к одному никаких эмоций. Ни молодой, ни зрелый, ни более, ни менее… И даже дрогнувший под ногами пол не прибавил настроения ни на один балл. Полный ноль.

Оглянувшись с тоской в окно, Женя заметила, что вагон катит не по тому маршруту, который ей нужен, и выскочила на первой же остановке. По адресной табличке ближайшего здания, поняла, где находится и пошла дальше пешком. Кто или что там ее ждет, дома? Ну, разве что учебники. Так глупо вести себя на паруснике! Старалась вроде бы держать себя на поводке. Как могла. И чего теперь рвать на себе волосы? Значит, не дано – наследственность… Ну уж нет! Стать совсем леди может и не получится, но обуздать себя в дури, уж как-нибудь… Следующая для себя установка будет такая – въехать по самые уши в учебу! И заняться самовоспитанием. Не вечно же она будет в категории «оторви и брось»! Будет поставлено на консервацию все что трепещет… К черту всех тонких, толстых, юных, старых, курчавых и плешивых. И, в первую очередь того изверга, который так и не подает никаких признаков жизни.

Предновогодние хлопоты обычно приносят удовольствия больше, чем праздник. Сама же ночь, как правило, проскакивает в одно мгновение и без особых впечатлений (если без драки). Но на этот раз даже и ждать чего-то необычного не приходилось. Полный беспросвет. Податься некуда и не к кому, оставалась перспектива разделить радости с родной мамашей, пока та не отправится отмечать праздник в подвалы, в чем сомневаться не приходилось уже потому, что незадолго до того как на экране замелькали деды– морозы, эта канитель присмотрела какого-то бомжа, выдававшего себя за художника. Внешне никакой – отброс общества. Может быть, в прошлом он и был художником, но сейчас – в трезвом состоянии у него тряслись руки, и, вздумай он что-либо нарисовать, кисть пришлось бы привязывать к конечности веревкой. Его способности восстанавливались, только после второго стакана да и то, единственной его темой были натюрморты, списанные с того же стола, за которым его и посещало вдохновение. В композиции непременно отражалась недоеденная закуска, опрокинутый стакан и бутылка, в которой должно было что-то оставаться, иначе цветовая гамма не получалась. Зато мастерски им выписывались этикетки. Других произведений Гонзика (так называла его мамаша, хотя по потерянному паспорту у него было совсем другое имя) Женя не видела, зато после их застолий, ей приходилось оттирать краску не только со стен и пола, но и с мебели, хорошо еще, что живописец пользовался только акварелью. Когда Жене надоело это шефство, она выволокла из кладовой ворох старых пожелтевших обоев и заявила творцам ультиматум – рисовать только на этих обоях, а после вернисажей выносить их на помойку самостоятельно. Иначе они оба полетят туда же.

Кроме пьянок и перевода красок, они вряд ли занимались еще чем-то. Мужичок не создавал впечатления дееспособного и даже пугался животрепещущей темы, когда Женя поддевала его намеками. Оставалось удивляться мамаше – обычно она, если и подбирала что-то малопривлекательное, то уж, по крайней мере, на что-то в этом плане пригодное. Страсти у нее, с возрастом, как ни странно, не только не угасли но, похоже, сформировались в гиперсексуальность. Оставаясь, долгое время без партнера, она начинала метаться по квартире как кошка, которую держат взаперти в период загула. Удовлетворять себя самостоятельно старая перечница так и не научилась. В надежде прекратить ее бродяжничество дочь однажды подарила ей игрушку с вибратором. На день рождения. Старая дура орала от возмущения как ненормальная. С появлением художника беспокойства ее по этому поводу как-то сгладились. Может быть, тот владел какой-то нетрадиционной технологией. Или они освоили какую-то форму садомазохизма. Удивляться тут ничему не приходилось…

Женя смирилась бы со всякой их придурью, если бы не бесконечные пьянки.

Попытки призвать маман к разуму приводили лишь к слезам пустого раскаяния по утрам, когда она принималась жаловаться, что и сама не рада тому, что с ней происходит. Может это какое-то психическое заболевание, а ее родная дочь, вместо того, чтобы посочувствовать и помочь бедной матери, только насмехается…Сама, небось, не больно-то раскаивается в своих похождениях… А тут, только помыслишь, и тебе ярлык уже пришлепнут.

Такие монологи Жене порядком осточертели и, когда маманя принималась клясть судьбу, старалась куда-нибудь уйти. Хорошо бы и в новогоднюю ночь слинять куда-нибудь. Клара как-то полунамеком сообщила, что ее родители собираются податься на недельку за границу и сама она будет с дальними родственниками. Все такого же возраста, что и она сама. Попасть в эту среду неплохо, но было в этом варианте сдерживающее обстоятельство – в сборище молодежи возможны провокации, тогда как она не хотела лишний раз испытывать себя на прочность. Состояние относительного покоя становилось уже привычным, и сниматься с консервации ради сомнительного удовольствия… Она еще находила в себе силы противостоять, чьим бы то ни было домогательствам, но стопроцентной уверенности, что под воздействием спиртного крыша не съедет, уже не было. Тем более, что морской козел как в воду канул. Оказалось, что яркие, казалось бы, негаснущие, ощущения, какие она получила во время круиза от времени бледнеют и рассеиваются, если их не подпитывать свежими. А тут, которую неделю ни ответа, ни привета… Она уже несколько раз бесповоротно вычеркивала его из своей жизни, но проходил день другой, и решимость куда-то терялась. Если этот нервомотатель, когда-нибудь, причалит к ее пристани (даже если приползет к ней на коленях), она ему припомнит все! И галлюцинации на улицах города, когда ей мерещилась его фигура, и ночи, когда не ко времени возникшая мысль о нем отгоняла сон до самого рассвета и ту технологию, с помощью которой ей приходилось бороться с бунтующим организмом. И могла ли она подумать, что когда-нибудь придется вспомнить детские забавы!