Воспоминания и рассказы

– А почему на запрещенный сигнал светофора проехали, тоже не заметили? – выдвинул новые претензии гаишник.

– Как на запрещенный? – не понял я. На красный сигнал я стоял, и тронулся только тогда, когда загорелся зеленый.

– А на этом светофоре для поворота направо есть дополнительная секция, Вы должны были дождаться, когда загорится она.

– Там есть боковая секция? – опять удивляюсь я. – Но ее ночью не было видно, у Вас ведь перекресток не освещен.

– За освещение я не отвечаю, – резонно отвечает гаишник. А вот у Вас серьезное нарушение: проезд на запрещающий сигнал светофора. Штраф будем платит, или как?

– Молодой человек, войдите в наше положение, мы на похороны едем. Видите, венок в машине стоит? – решает помочь мне Николай Иванович. – Мы ведь не нарочно нарушили, мы просто не видели ни Вашего сигнала, ни эту боковую секцию. А штрафовать нас нельзя, я полковник, а водитель подполковник.

Николай Иванович конечно лукавит, мы оба уже не служим, и штрафовать нас можно.

– А у Вас права есть? – спрашивает Николая Ивановича гаишник.

– Конечно же есть.

– С собой? – опять спрашивает гаишник.

– Да, с собой.

– Тогда Вы садитесь за руль, а у этого подполковника я права отбираю, пусть с ним начальники разбираются.

Писец! Приехали! Не хватало еще на ровном месте без прав остаться. Лучше бы Николай Иванович в это дело на вмешивался. Пользуясь тем, что гаишник высокого роста и ему не видно салон, толкаю Николая Ивановича кулаком в бок.

– Я не могу сейчас за руль сесть, в темноте я очень плохо вижу, – начинает соображать Николай Иванович.

– А какой штраф? – спрашиваю я.

– Четыреста пятьдесят рублей, – отвечает гаишник.

– Сколько? – изумляюсь я такой жадности. – Да это моя месячная зарплата.

Я тоже немного лукавлю, на самом деле это половина моей зарплаты, но с собой у меня только пятьсот рублей. За какие шиши я буду обратно ехать?

– Но нарушение очень серьезное, и Вы можете прав лишиться, – убеждает меня гаишник.

– Если бы были деньги, я бы Вам конечно заплатил, но у меня их нет. Денег у меня только на бензин на обратную дорогу, поэтому отдать их Вам я не могу. Отдать права первому встречному сержанту на дороге, я тоже не могу. Где я их потом искать буду? Я вижу только один выход. Нужно в Вашем сопровождении ехать на ближайший стационарный пункт ГАИ, и там будем разбираться, что я нарушил, а чего может быть и не нарушал. На похороны теперь мы конечно не попадем, благодаря Вашей принципиальности, но деваться нам некуда. Показывайте дорогу, мы едем за Вами.

–Я не могу оставлять пост, – возразил сержант.

Ему явно не хотелось ехать на стационарный пост. Похоже он стоял ночью на этом перекрестке по собственной инициативе, и я решил этим воспользоваться.

– Ну давайте мы сами туда съездим, – предложил я. – Вы только назовите свою фамилию, и скажите куда ехать.

Свою фамилию сержант тоже не хотел называть. Мы с ним еще с полчаса препирались, но видя, что получить с нас деньги не получится, он нас отпустил. Все закончилось благополучно, но час драгоценного времени мы при этом потеряли.

С таможней нам повезло, обе таможни проехали за тридцать минут. Насколько же Белгородская таможня отличается от Глуховской. Здесь полный порядок и легковые машины проезжают практически без задержки. Тем более, что ранним утром наша машина была там единственной. В Шелудьковку приехали в девять часов утра, до похорон еще два часа. Я вышел из машины и почувствовал, что ноги меня еле держат, усталость жуткая, ведь всю дорогу не вылезал из машины. Немного постояли у гроба Филиппа Ивановича, и я поехал к дому Володи, его сына. Там выпил рюмку коньяка, немного перекусил, прилег на диван и сразу же уснул. Разбудили меня через час, нужно было идти на похороны.

Народа на похороны пришло много, человек сорок, видно, что Филиппа Ивановича все очень уважали. И погода была прекрасная, стояли последние теплые деньки.

– Хорошего человека хороним, вот и погода стоит хорошая, – говорили люди.

Только тещу погода не радовала. Она с трудом держалась на ногах, и нам с женой приходилось поддерживать ее под руки. После похорон все пошли в колхозную столовую, которую Володя снял для поминок. Когда мы туда пришли, то увидели, что люди стоят возле столовой, и внутрь не заходят, видимо ждут родственников. Мне правда показалось, что возле столовой народа собралось раза в два больше, чем было на кладбище. Володя еще не подошел, и я зашел в столовую, чтобы осмотреться и понять, куда нам с тещей и женой садиться. То, что я увидел в столовой, меня не просто удивило, а ошарашило. В столовой уже было полно народа, и, несмотря на то, что она была рассчитана на шестьдесят человек, все места уже были заняты. Родственникам сесть уже негде было, и поминки шли полным ходом. Люди сами себе наливали спиртное, не чокаясь выпивали и закусывали. Теперь мне стало понятно, почему люди стоят возле столовой, они не родственников ждут, им просто места не хватило. Подошедший Володя этому не сильно удивился, он примерно на это и рассчитывал, но на всякий случай сходил к поварам и попросил их еще что ни будь приготовить, так как заказанного количества блюд может не хватить. Родственникам места в столовой достались только в третий заход. Таких поминок я больше никогда не видел.

На ночь жена осталась у матери, а мы с Лилей и Николаем Ивановичем пошли к Володе. Там Игорь, сын двоюродной сестры моей жены, подсказал мне, что на моей машине плохо накачаны колеса. Действительно приспущены. А я этого даже не заметил. Сразу подкачал, поскольку завтра утром нужно ехать домой. Жена остается здесь, чтобы поддержать мать, а мы с Лилей и Николаем Ивановичем уезжаем.

В восемь часов утра мы двинулись в обратный путь. Погода немного испортилась, похолодало, и солнышко с неба пропало. Я сильно не торопился, держал скорость 100 км/час. Лиля досыпала на заднем сидении. Когда выехали за Харьков, начал моросить небольшой дождь. Струйки дождя текли по лобовому стеклу, да оно еще и запотевать начало. Пришлось включить дворники, но они мало помогали, стекло запотевало еще и изнутри кабины. Видимо похолодало еще больше. Дорога впереди сужалась, а навстречу шла фура, поэтому я решил немного сбросить скорость. Притормозил, и почувствовал, что зад машины заносит. Повернул руль, и машина немного выправилась, но когда вернул руль в исходное положение, то есть для движения прямо, машину начало заносить в другую сторону. Снова попытался подрегулировать движение рулем, теперь машину начало сносить в кювет. Еще раз притормозил и повернул руль в другую сторону. Машина повернула, но теперь ее несло прямо под встречную фуру, которая неумолимо приближалась. Нервы у меня не выдержали, и я со всей силы нажал на тормоз. Машину начало разворачивать. Вот мы уже скользим навстречу фуре боком, потом нас разворачивает еще больше, и мы уже скользим задом наперед. От фуры нас уносит, и мы скользим в кювет, но скорость уже погашена. Еще метров тридцать мы движемся задом, потом машина левой стороной упирается в небольшой уступ на обочине дороги, встает на два левых колеса, наклонившись влево градусов на тридцать, стоит в таком положении несколько секунд, показавшихся нам вечностью, после чего опускается на все четыре колеса. Теперь можно выдохнуть, все обошлось. Выхожу из машины и осматриваюсь. Под ногами корка льда. Нам крупно повезло, недавно здесь, выравнивая обочину, прошел грейдер, и на краю обочины осталось углубление с резким бортиком. Наша машина и задержалась, уткнувшись колесами в этот бортик, иначе мы улетели бы в глубокий кювет и там пару раз кувыркнулись. Тогда от нашей машины осталась бы только груда железа, а, что осталось бы от нас, даже подумать страшно.

Развернулись, и поехали дальше. Я ведь видел, что асфальт как-то странно блестит, но мне и в голову не пришло, что это лед. Теперь нужно ехать более аккуратно, ведь у меня летняя резина, при этом старенькая, с сильно изношенным протектором. А зимней резины у меня вообще нет, зимой я практически не ездил. Дальше движемся со скоростью 60 км/час, думаю, что такая скорость должна быть безопасной. Половину пути проехали без происшествий, и я успокоился. Бензин уже на исходе, поэтому заехали на заправку, нужно заправить полный бак, чтобы до Серпухова хватило.

– Сейчас заправимся, и поедем дальше, – говорю я Лиле и Николаю Ивановичу, – а вы можете пока в туалет сходить.

– А давай я заправлю, – предлагает Николай Иванович, – а то ты и сюда меня вез бесплатно, и обратно опять бесплатно везешь.

– Давайте, – соглашаюсь я, – тогда я пока в туалет схожу.

На мой взгляд, это будет справедливо. На эту поездку уходит четыре бака бензина, и будет нормально, если он оплатит четвертую часть расходов.

– Заправились, можем ехать, – говорит Николай Иванович, когда мы с Лилей возвращаемся.

Едем дальше. Смотрю на стрелку указателя уровня топлива, и ничего не понимаю. Указатель сломался, что ли?

– А сколько Вы бензина заправили? – на всякий случай спрашиваю у Николая Ивановича.

– На сто рублей, – бодро отвечает Николай Иванович.

Значит указатель уровня топлива исправен, у нас просто бензина всего четверть бака. Вроде бы опытный водитель, в отличие от меня, уже три машины сменил, неужели не понимает, что на четверти бака мы далеко не уедем. Нужно срочно дозаправляться на следующей же заправке. Нам повезло, километров через сто нашлась заправка с приемлемыми ценами. Заправился до полного бака, теперь уже за свой счет.

А низкая скорость движения начала сказываться, уже начали спускаться сумерки, а до Тулы нам еще больше двухсот километров ехать. Дождь начал переходить в снег, мела поземка. В кюветах, слева и справа от дороги, начали появляться перевернутые машины. Какая-то «Волга» стояла далеко в поле, метрах в пятидесяти от дороги, причем след колес начинался только за придорожной канавой, до канавы следа не было. Видимо она вылетела с дороги, в воздухе перелетела аж за канаву, и там приземлилась. Еще легко отделались, стоит на колесах, только капот и багажник подняты вверх. И люди из нее выбираются, значит живы. Нашу тихоходную машину обгоняет крутая иномарка, но вернуться на свою полосу водителю не удается, и он улетает в левый кювет, где и ударяется в толстое дерево. Из-под открывшегося капота вырываются клубы пара. Водитель выбирается из машины. Теперь ему точно эвакуатор понадобиться. Нужно еще аккуратнее ехать.

Через десяток километров чувствую, что мою машину начинает водить. В чем дело я не понимаю, и не притормаживал, и рулем не крутил. Сбрасываю газ и пытаюсь подрегулировать движение рулем. Машина руля не слушается, и ее постепенно сносит на встречную полосу, хорошо, что там сейчас никого нет. Машина сбавляет ход, но ее сносит все дальше влево, еще немного, и мы будем в левом кювете. Руля машина по-прежнему не слушается. Нажимаю на тормоз и машину начинает разворачивать. Мои пассажиры сидят тихо, притаились и молчат. Может, когда будем двигаться боком, машина быстрее остановится? Я в этом далеко не уверен, но нажимаю на тормоз до конца. Машину разворачивает на 180 градусов, и мы останавливаемся на середине встречной полосы, развернувшись в противоположную движению сторону. Встречных машин по-прежнему нет. Выхожу из машины, под ногами сплошной каток, присыпанный свежим снегом. Аккуратно разворачиваюсь, и останавливаюсь на обочине. Нужно немного отойти и успокоиться, слишком много стрессов за сегодня. Сидим молча и отдыхаем, видимо своих пассажиров я сильно напугал. Что за погода такая? Когда же эта метель закончится? Уже больше пятисот километров проехали, а везде одно и то же. Когда ездили на Украину летом, то раз по пять под дождь попадали, а потом опять солнце светило. В разных местах погода была разная. А сейчас везде все одно и то же, как будто небо везде опустилось на землю и решило придавить ее всей своей мощью, смешать здесь все, и засыпать всю землю снегом за одну ночь.

– Лиля, может ты на мое место пересядешь? – говорит через некоторое время Николай Иванович.

– Зачем? – не понимаю я.

– Ну будет тебе дорогу подсказывать, – обосновывает свое предложение Николай Иванович, – я ведь в темноте плохо вижу.

– Не нужно мне ничего подсказывать! Если боитесь, то можете просто пересесть к Лиле на заднее сидение, – завершаю я этот разговор, видя, что Лиля действительно собирается пересесть на переднее сидение.

Пересесть на заднее сидение Николай Иванович постеснялся. Трогаться с места совсем не хочется, но делать нечего – поехали дальше. А метель все усиливается. В кюветах уже насчитали два десятка машин, и нигде ни одного гаишника, видимо такая погода для них не лётная. Наверно они любят сшибать деньги только в хорошую погоду. А погода все ухудшается, дорогу перемело, и вокруг кромешная тьма. Фары залепляет мокрым снегом, и очищать их бесполезно. В десяти метрах перед машиной ничего не видно. Мы еле движемся, скорость на более 20 км/час. След от проехавшей впереди машины заметает настолько быстро, что я его не вижу. Есть реальная опасность съехать в кювет и не заметить этого. Периодически останавливаюсь, выхожу из машины и проверяю, как далеко от меня кювет, и на дороге ли я нахожусь. Ничего этого из машины не видно. Часа в три ночи мы наконец-то добрались до Тулы, еще сто километров пути, и мы будем дома. В Туле мы немного поплутали, так как я свернул не на ту дорогу. Собирался ехать по объездной, а оказалось, что едем через город. С трудом выбрались из города на Симферопольскую трассу. Через город я никогда не ездил и дорогу не знал, а спросить дорогу ночью не у кого. В Серпухов мы приехали только в пять часов утра. Отдохнуть у нас дороги Николай Иванович отказался, и мы сразу отвезли его на вокзал, дальше в Москву он поедет электричкой. Приехав домой, я оставил машину возле дома, что делал крайне редко, так как местные умельцы часто сливали бензин из баков оставленных возле домов машин. Но ставить машину в гараж у меня уже не было ни сил, ни желания. Чтобы снять стресс, я сразу выпил две рюмки водки, немного с Лилей перекусили, и легли спать. Я сразу уснул как убитый и проспал почти до вечера. Когда проснулся, пришла в голову мысль, что зря я колеса перед поездкой подкачал. Не нужно было этого делать. Или в дороге нужно было их приспустить, чтобы они не так скользили. Но мне это почему-то вовремя не пришло в голову. Не зря говорят, что умная мысля приходит опосля. Вечером поехал в магазин, и купил шипованную резину, хотя бы на задние колеса. На большее у меня денег не было, а ездить и дальше зимой на летней резине, мне уже не хотелось, того, что я видел и пережил в дороге, мне было достаточно. Спасибо богу, что живыми вернулись.