Мидгард. Часть 1

– Умер! Status mortis.

– Мир духу этого несчастного лжеца, – притворно вздохнул Паласар, также прекрасно видевший, что паладин лишь притворился задушенным.

– Давай заколем его для верности, – предложил Расул, так и не понявший замысел волшебника. – Я никогда полностью не доверяю удушению.

– Если я говорю умер, значит, умер. Он был бесполезен для нас, только время потеряли. Хорошо, что они направились за мной. Пока они преследуют нас, идут по ложному следу. Им следовало бы отправиться за Мерлином на север. Ведь именно у него то, что они ищут, а он уже, почитай, добрался до Норвегии. Там им его никогда не сыскать, а теперь поспешим за нашими лошадьми, здесь больше нельзя оставаться.

– Куда мы поскачем? – спросил Паласар.

– В замок сэра Кормака, – Мельхиор в очередной раз подкинул пленному ложный след. – Приметы, которые были у паладинов, в точности повторяли приметы, которые были составлены сэром Кормаком для дарственной на мое имя. Он решил меня предать и поплатится за это!

– Не будем откладывать! – распахнул дверь Паласар.

– Убьем предателя! – подхватил Расул, до сих пор принимавший слова Мельхиора за чистую монету.

Мельхиор для большей достоверности оставил на груди пленного серебряную монетку с запиской «на погребение». Расул подхватил мешок, в который загодя собрал немногочисленные пожитки, что оставались у них с Паласаром после кораблекрушения, и они втроем вышли из хижины.

– Не понимаю, почему мы делаем совсем не то, что ты говоришь, – пожаловался Расул. Неожиданно для него они пошли не к лошадям, которых в этот поздний час было и не раздобыть, а по направлению к гавани. – Мы не будем мстить тому неверному, что передал твои приметы паладинам?

– Нет, я сомневаюсь, что он сделал это и что это было сделано добровольно. Приметы, кроме рыцаря, знал поверенный в делах рыцаря. Если я узнаю, что он вступил в сговор с паладинами, ему не жить, но пока рано судить об этом. Замок могли захватить или… – Мельхор огляделся по сторонам, – нас же выходило трое?

– Паласар? – вслед за Мельхиором огляделся Расул.

– Вот он, – указал волшебник в сгущающиеся сумерки. Посмотрев по его руке, Расул увидел привалившегося к колодцу рассказчика историй.

От колодца Паласара пришлось тащить в гавань на спине. Хмель и усталость, удвоенные жаркой духотой каморки и удесятеренные болезнью, добрались до его головы, и он прямо на ходу мирно заснул крепким сном выздоравливающего. Расул взвалил храпящую ношу на спину, как раньше паладина. Рассказчик историй был куда легче и не утяжелен доспехами, поэтому Мельхиору не пришлось подменять стража: Расул легко дотащил спутника до порта. Он уже понял, что слова волшебника про лошадей предназначались одному пленному, который был намеренно оставлен жить. На самом деле Мельхиору нужен был корабль.

– На чем мы выйдем в море и куда поплывем? – спросил Расул из-под ноши.

– Ваша барка еще торчит на мели, – ответил волшебник. – На ней и пойдем.

– Как мы сдвинем ее и как починим?

– Я все-таки Мельхиор, и паладины неспроста охотятся за моей головой.

– Нужно перед отбытием отметиться в ратуше, а ночью там никого не сыщешь, – вспомнил Расул о заведенном в Хоули порядке.

– А поставить свечку Посейдону тебе не нужно? – высмеял Расула Мельхиор. – Оставь позади свои торговые привычки, как оставил их в «Приюте моряка». Наш путь теперь лежит вне установленных законов и традиций.

Глава 3. Вперед и на север

Едва сэр Кормак с подозрительно юным и светловолосым оруженосцем скрылись за холмами в облаке дорожной пыли, Уитби сделал первые распоряжения в новой должности: Джона перенесли в церковь, чтобы похоронить по обряду, внука сэра Кормака снесли туда же, окрестили и внесли в метрику под именем Ричарда. На этом срочные дела были управляющим закончены, и Уитби с теплом в теле и душе воцарился на мягких овечьих шкурах, на которых нашел смерть Джон. Но он не собирался оставаться один. На любимом резном стуле хозяина замка расселся сельский священник отец Салливан, ровесник и главный приятель Уитби и в добродетелях, и в пороках.

Они посудачили о вопросах малозначительных, воздали хвалу отбывшему хозяину, поблагодарили судьбу и Бога за благополучие, обрушившееся на них так же неожиданно, как рухнула ночью колокольня, и скоро меж ними встал важные вопрос: с чего же начать управление замком?

Знавший свои удовольствия Уитби предложил перво-наперво устроить смотр деревенским девицам, чтобы отобрать двух-трех златовласок, не обремененных стеснительностью и готовых сменить деревенские домишки на каменные хоромы, но уставший от хлопот с крикливым Ричардом и уж навсегда теперь молчаливым Джоном отец Салливан заметил, что день его выдался под последний час забит трудами, как сундук скряги под крышку полон мелких денег, и предложил начать смотр богатств не с женских прелестей, а с хозяйских погребов, что Уитби тоже пришлось по душе.

Им было известно, что на зиму сэр Кормак выписал из Галлии пятнадцать бочек неплохого вина прошлогоднего урожая. В погребах выяснилось, что бочек осталось тринадцать: одну осенними вечерами прикончил Джон, вторую за ночь опустошил Мерлин. Отец Салливан заметил, что будет дурным знаком оставлять в подвале чертову дюжину бочек, ведь число тринадцать хотя и, по утверждению математики, самое что ни на есть простое, поскольку ни на что кроме себя и единицы не делится, но зовется по черту неспроста, а Уитби нашел, что как никогда согласен со святым отцом по этому вопросу, и лишняя тринадцатая бочка в тот же миг была поднята слугами в каминный зал.

За кубками терпкого рубинового они обсудили, стоит ли все простые числа считать связанными с чертом, потом незаметно перешли к обсуждению задачи о кроликах, которую прочитал Уитби в труде «Книга абака» некоего Фибоначчи. Самой книги у него не было, он не мог позволить такую роскошь, но где-то у сэра Кормака имелся рукописный список, по которому Уитби познакомился с содержанием.

Задача итальянца спрашивала, сколько пар кроликов будет в загоне через год, если вначале там была одна пара, а каждая пара производит за месяц еще пару кроликов, при условии, что в загоне всегда имеется равное количество крольчих и кролов. Они удостоверились, что число в тринадцать пар является частью кроличьего размножения, а численность пар кроликов, взятая после каждого приплода, образует последовательность, названную в честь вышеназванного мудреца последовательностью Фибоначчи. Основываясь на этом, приятели почему-то порешили считать чертовыми только те числа, которые являются неделимыми, содержатся в последовательности кроличьих пар и превосходят или равны тринадцати одновременно.

Следующим чертовым числом, посчитали они, оказалось непримечательное восемьдесят девять, а вот до третьего чертова числа они посчитать уже не смогли, потому что, по замечанию отца Салливана, кролики должны когда-то и умирать, а по мнению Уитби, в математике дохлыми кроликами можно пренебрегать без нарушения общности. Когда точка зрения Уитби одержала верх путем «божьего суда», произведенного подбрасыванием монеты, приятели в своих изысканиях решили прикинуть «гиперчертово» число[2 - Искомое героями число должно являться шестнадцатым в довольно малочисленной последовательности A005478 простых чисел Фибоначчи. Гиперчертово, по отцу Салливану, число настолько велико, что не найдено до сих пор, чем возможно и объясняется благополучное существование мира всё это время. Так что вы, дорогие читатели, лучше его и не ищите!], определенное отцом Салливаном как тринадцатое в последовательности чертовых чисел, начинаемых с тринадцати, но оно, по беглым прикидкам, показалось им таким огромным, что, верно, человечеству таких больших чисел еще не известно, а как будет оно сочтено, так и наступит конец света. На этой эсхатологической ноте приятелей сразил глубокий сон, какой бывает только у людей, засыпающих с чувством отлично выполненной работы.

Остаток ночи прошел тихо, как старость отшельника. Умиротворенный вином и умной беседой Уитби разнежился в шкурах, и спал он слаще, чем Ричард, непробудней, чем Джон, и спать бы ему до полуденного часа, однако с утра в ворота требовательно постучали. Уитби не открыл глаз от этого яростного стука. Еще чего?! Когда он так сладко спит. Он проснулся минутами позже оттого, что слуга вместе с отцом Салливаном трясли его за плечи. Поверх их «просыпайтесь скорее» продолжал бить по вискам дьявольский стук железных кулаков, долетавший вместе со сквозняком из незанавешанного окна.