Сиреневый туман

– Врешь ты все, Кирсанов, – уныло вздохнул следак. – Был у тебя сообщник, был. И поверь мне, на суде мы это докажем. И кражу докажем. Лет на десять загудишь, браток...

– Какая кража? – возмутился Серега. – Я не собирался красть машину. Я просто покататься хотел...

– Да что ты говоришь? – Похоже, мент был готов к такому повороту. – Нет, дружок, ты угонял машину с целью хищения. А это статья сто семьдесят пятая...

– Да нет, говорю же вам, я просто покататься хотел...

– Ну да, скажи еще, отмычку на улице нашел. И свечной ключ заодно...

– Какая отмычка? Какой ключ? – возмутился Серега.

От всего этого он давно избавился. Надо было и куртку выбросить, тогда бы менты хрен что доказали.

– И отмычка у тебя, Кирсанов, была, и ключ...

Следак задумался. Достал сигарету, закурил. Сереге не предложил. Дурной знак.

– В общем, так, Кирсанов, машину ты угнал без цели хищения, – выдыхая дым, постановил он. – И действовал без сообщника. Так и запишем. По сто восемьдесят пятой пойдешь, без отягчающей...

– А это сколько?

– До трех лет лишения свободы.

Серега не смог сдержать вздох облегчения. Три года – это не так уж и страшно. Тем более что суд может всего два года дать. Что, впрочем, вряд ли. Была бы явка с повинной или хотя бы чистосердечное признание, тогда еще можно было бы на что-то надеяться. И прошлое у него не очень. Имел приводы в милицию, исключен из школы, нигде не работает, ведет асоциальный образ жизни, и так далее и тому подобное... Ну да ладно, он свои три года отсидит. Считай, что три года в морфлоте отслужит.

Из кабинета следователя Сергей выходил с легким сердцем. Из прокуратуры прямым ходом его повезли в городской следственный изолятор.

От мрачных серых стен веяло тоской и безнадегой. Но Серега не отчаивался. Уже сейчас для него начинался отсчет трех долгих лет. Он выдержит. Он все выдержит. И выйдет на свободу с чистой совестью.

Глава пятая

1

В отстойнике Серега чувствовал себя как в могильном склепе. Темно, холодно, сыро, гнойный смрад. Здесь он провел целую ночь. И очень надеялся, что сегодня его заберут отсюда и отправят в нормальную хату.

Ближе к обеду вертухай выкликнул его фамилию. Он вышел из сборной камеры, зашел в крохотный боксик размерами метр на метр. Это был первый этап тюремной прописки. Здесь все официально. Обыск, куча анкетных вопросов.

Серега прошел через всю эту нудную канитель, и в сопровождении конвоира его отправили в тюремное крыло, где сидели несовершеннолетние.

С одной стороны, на малолетке неплохо. Там собрана безусая молодежь, с которой не так уж трудно будет найти общий язык и состыковаться по жизненным интересам. Но в то же время несовершеннолетние юнцы – самая отмороженная часть тюремной братии. Шорох рассказывал о беспределе, который царит на малолетке. Если на взросляке можно обойтись без дурацкой неформальной прописки, то с молодняком такой номер не проходит. А прописаться в камере в качестве правильного пацана сумеет далеко не каждый.

В каптерке ему вручили обязательную робу установленного образца, выдали матрац, постельные принадлежности, миску, ложку. Затем его отвели в камеру.

Камера была довольно просторная. Стены оштукатурены и выкрашены в светло-серый цвет. Деревянный темно-коричневый пол. Большое зарешеченное окно, занавески. Вдоль стен шконки в один ярус. И что здорово, здесь не было жуткого тюремного смрада.

В камерах на взросляке обстановка куда хреновей. Там и ремонта нет, и шконки в два-три яруса, вонь, гвалт. А тут – тишина и на первый взгляд полный порядок. Но если верить бывалым зэкам, то уж лучше попасть в хату к взрослым арестантам.

Впрочем, ничего страшного для себя Серега не замечал. Шконку в дальнем углу возле окна занимал плотного сложения скуластый паренек лет шестнадцати. Судя по всему, паханчик. Серега мысленно примерился к нему. И решил, что сумеет справиться с ним в драке.

Но паренек был не один. Три шконки поближе к нему держали такие же крепкие на вид вьюноши. Шестнадцать-семнадцать лет, не больше. Четыре шконки поближе к выходу занимали простачки – пацанчики, явно не пользующиеся авторитетом.

На койке у самой параши сидел мягкотелый паренек в идиотском красном чепчике на голове. Едва за Серегой закрылась дверь, он сполз на пол и закатился под шконку. Это петух. А если таковой на хате имеется, значит, беспредел здесь в чести.

Две койки были свободными. На одну Серега положил глаз. Но располагаться он не спешил. Он поздоровался для приличия и застыл в ожидании.

Скуластый крепыш смотрел на него угрюмо, исподлобья. И не просто смотрел, а буравил его колючим взглядом. Как будто на прочность проверял. Серега выдержал его взгляд. И даже сам поднажал – паханчик отвел от него глаза. Но по-прежнему продолжал смотреть в его сторону.

– Ну и кто к нам пожаловал? – кисло спросил он.

– Серега Кирсанов. Статья сто пятьдесят восьмая...

– А-а, на лайбе решил погонять, да?

– Ага, что-то вроде того. Только, как видишь, не туда заехал...

– Не понял, а чем тебе не нравится наш гараж? – встрепенулся паренек. – Почему не нравится? Нравится. Я правильный пацан, и мне на кичу заехать не в облом. Тем более что у меня прописка здесь есть...

– Прописка? Ты че, уже бывал здесь? И кто тебя прописывал?

– А сам кум меня прописывал, понял?

– Кум?! Я не понял, ты че, на кума козлишь?

– За базаром следи, да... Я в этой тюрьме родился, понял? Меня мама здесь родила. Так что у меня по жизни на тюрьме прописка...

Серега врал напропалую. Это Шорох в свое время протолкнул ему такую мульку насчет мамы-арестантки. Тут главное – держаться уверенно и всем видом показывать, что ты не чмырь какой-то. Лажа может вскрыться. Тогда все поймут, что ты прогнал фуфло. Но если к этому времени тебя примут за крутого, твой базар будет воспринят как хохма. Мало того, тебе в актив капнет дополнительное очко. А вот если дашь слабину – влет заклюют. И уже твое очко пойдет гулять с активными пацанами, а сам ты станешь пассивным. Такого исхода Серега для себя не желал. Он не знал, есть ли жизнь на Марсе. Но был на все сто уверен, что в петушином углу жизни нет. Во всяком случае – для него.

– Круто! – завистливо протянул паханчик. И с оскоминой на лице спросил: – А кум-то здесь при чем?

– А он просил мою маму меня обратно родить, – прикалывался Серега. – Она-то была не против, да меня обратно хрен засунешь. А кум, козляра, давай меня туды впихивать. Я ни в какую. Короче, обломался кум. А у меня на макушке после этой канители пятно осталось...

На голове у него в самом деле было родимое пятно. Правда, к «обратным» родам оно не имело никакого отношения.

– В общем, пацаны, это, типа, штамп о тюремной прописке. А кто мне его поставил?..

– Кум! – подхватила толпа.

Пацаны веселились от души. И на Серегу смотрели с нескрываемым уважением.

– Круто ты задвинул!

Паханчик не мог не признать его карту козырной. Но в то же время он всерьез опасался, что у него не найдется более сильной карты. И тогда Серега может занять его место. Если, конечно, тюремные воры не утверждали его в должности смотрящего по хате...

Боялся паханчик зря. Серега не метил на его место. Ему вполне хватит звания «честный арестант».

– А ты не наврал?

Не хотел Серега нарываться на этот вопрос. Но избежать встречи с ним не удалось.