Брат, стреляй первым!

– Убери нож, поговорим, – выжал из себя Чугунов.

Нож убрали.

– А теперь поговорим... Ну так что, ответ созрел?

– Ладно, допустим, квартиру я отдам...

– А ты ее отдашь. И без всяких допустим, в натуре...

– Ну ладно, без допустим... А бабки за что? Двести пятьдесят штук – это слишком...

– Я же тебе говорю, это не наши, это твои проблемы. Где хочешь, там и бери эти бабки. Но ты их нам отдашь.

– Слишком крутой штраф... А потом, квартира отремонтирована. Это не слабая компенсация...

И снова нож прижался к горлу Чугунова. На этот раз надрезали кожу, засочилась кровь.

– Мы можем сделать ход конем, – сказал браток. – Проведем дело через суд, докажем недееспособность хозяев квартиры. И квартира отойдет им...

А ведь он прав. Если нейтрализовать Чугунова, не дать ему воздействовать на судей, то по суду эта квартира вполне может отойти прежним хозяевам.

– Но тогда с тебя пол-«лимона» баксов... Короче, картину я тебе обрисовал. Давай, думай... У тебя всего минута...

И в течение этой минуты нож все глубже входил в Чугунова.

– Все, уломали! – сдался он.

Уж больно ему не хотелось умирать.

– Вот видишь, а ты целку из себя строил, – крепыш спрятал нож.

Кто-то бросил ему полотенце. Им накрыли надрезанное горло Чугунова.

– Поехали ко мне в офис. Оформим документы на квартиру.

– А бабки?

– И бабки получите.

– Двести пятьдесят штук.

– Двести пятьдесят, – обреченно кивнул Чугунов.

– Только сделку оформим прямо здесь...

Крепыш приложил к уху сотовый телефон.

– Все в ажуре, клиент созрел... Давайте ученого.

Под ученым он подозревал нотариуса, который появился в квартире спустя три минуты. У него в «дипломате» имелись все необходимые бланки и печати.

А Чугунов так надеялся попасть в свой офис, как-нибудь связаться со своим покровителем. Тогда бы все решилось в его пользу... Но надежды таяли.

Ему еще не раз угрожали расправой. И даже подрезали ухо, прежде чем он поставил свою подпись под дарственной на жилье. И письмишко заставили его написать. Мол, раскаивается он в содеянном, а потому и возвращает квартиру прежним хозяевам.

Но это было только начало.

Из тайника в квартире он выложил на стол семьдесят тысяч долларов – заначка на черный день. А потом со скрипом выписывал документы и доверенности, по которым его мучители весь день, до самого вечера, получали в банке кредиты на его имя – сумму, недостающую до двухсот пятидесяти тысяч. Действовали ребята с размахом. И к утру следующего дня Чугунова отпустили.

Он остался без отремонтированной квартиры с мебелью и без двухсот пятидесяти тысяч. Само обидное, что за прошедшие сутки его никто не пытался искать. И Челентано не подавал признаков жизни...

За грехи нужно платить. Душой Чугунов это понимал. Но жадность не позволяла ему смириться с поражением. Его алчность и униженная гордость требовали реванша...

* * *

Две недели просидел Никита в камере. Он попал под личное покровительство Короля, Меняла относился к нему с подчеркнутым уважением. Вместе с ним сидели несколько более-менее авторитетных пацанов из спортсменов-рэкетменов. Со всеми из них у Никиты сложились неплохие отношения.

Между блатными и братками-спортсменами вражды не было, ни тайной, ни явной.

– А все потому, пацаны, что ваши старшие «авторитеты» срослись с нашими воровскими законами, – авторитетно объяснял Король. – Вы по нашим понятиям живете. А где чисто воровские понятия, там беспредела нет. Там жесткий порядок, там справедливость...

Пацаны, которые называли себя правильными, слушали его с раскрытыми ртами. Еще бы, сам Король им науку преподносил, один из столпов криминального мира.

– Поверьте, пацаны, места под солнцем всем хватит: и вам, спортсменам, и нам, уркаганам. Надо жить в мире и понимании друг с другом, тогда будет все хорошо, все по закону. И крови не будет... Но в нашем мире много жадных людей. А жадность – родная мать беспредела. Отсюда и отморозки. Отсюда рамсы беспредельные. Отсюда кровь. Разборки надо чинить по понятиям. Сами не разобрались, зовите авторитетных людей, которые жизнь знают. Они вас разведут... Нет, есть уроды, для которых одна разборка – автомат... У американцев есть поговорка: «Полковник Кольт уравнял шансы...» Та же ситуация и у нас. Стреляют где ни попадя, машины взрывают, ядами травят... Нельзя так. Мокруха – она баланс нарушает. Мокруха – это как пурген, она ослабляет нас перед ментами... Надо жить в мире, – еще раз повторил Король.

И замолчал. И даже вроде бы затосковал. Будто понял, что словами делу не поможешь. Как ни старайся, а как были беспредельщики в криминальном мире, так они и остались. И случай с ним самим служил тому ярким примером. Какой-то отморозок посмел поднять на него руку. И едва не свел в могилу. А началось все из-за какого-то пустяка, из-за доли в небольшой коммерческой фирме.

Тюремная почта работала исправно. По проводам, натянутым по стенам изолятора, то и дело приходили малявы. Вчера пришла одна очень интересная записка. Для Короля. Он прочитал ее. И сказал:

– Ну все, ответку я дал...

Никите уже не надо было объяснять, что это такое. Король ответил своему врагу.

– Нет больше черта, – с уважением глядя на Короля, сказал Никите Гена Измайловский.

За покушение на жизнь законного вора наказание только одно – смерть. И если бы Король не дал ответ, его положение в этом мире очень пошатнулось бы. А так он еще раз доказал свою силу, еще выше поднял свой авторитет... Молодые пацаны смотрели на него, как на какого-то божка.

Не раз приходили малявы по адресу Никиты. На замысловатом языке он получал известия о ходе следствия. Сам он на допросах держался одной твердой линии – ничего не видел, ничего не знаю. И, судя по сообщениям извне, остальные пацаны из их «пятерки» крепко стояли на той же позиции.

Старались и Кэп с Горбылем. Были задействованы все связи, команды, проводилась интенсивная работа со следователями, судьями, в полный рост шли в атаку адвокаты. И в один прекрасный момент бастион обвинения рухнул. Никиту и других выпустили из-под стражи под подписку о невыезде.

Никита не знал, случайно это было или кто-то все подстроил, но из изолятора он вышел одновременно с Виталом, Вованом, Чаусом и Гирей. А в насмешку над ментами на улице Петровке их поджидал роскошный лимузин. А возле него Кэп и Горбыль. Крестные отцы мафии. Мокрые глаза и сухие улыбки. С распростертыми объятиями встречают своих бойцов. Только искренне ли все это? Может, просто игра на публику...

Никита с трудом удержал на губах улыбку, когда Кэп три раза коснулся его щек холодными губами. Не очень приятны ему были эти лобзания. Объятия и тройные поцелуи – традиции, почерпнутые из фильма «Крестный отец». И ничего удивительного – Кэп и Горбыль выросли на этом фильме, истории о «коза ностре» и американском рэкете – это школа, в которой они постигали гангстерскую науку...

В лимузине было тесно. Шутка ли, вместе с водителем туда влезли восемь человек.

– В тесноте, да не в обиде. – Кэп растянул губы в резиновой улыбке.