Учитель физкультуры

– В основном, да. Но когда возникает угроза, что кто-то тебе может причинить ощутимую боль, твое подсознание определят эту ситуацию как экстремальную и дает команды твоему телу соответствующим образом реагировать, причем быстро и жестко.

Далее я внезапно произвел попытку резкого удара открытой ладонью в лицо Пяткина. Хотя удар был неожиданным, Сергей быстро от него увернулся.

– Вот видишь. Теория действует, – прокомментировал я свой поступок —никто другой от моего удара сейчас бы не ушел и испытал бы очень чувствительную оплеуху. Так что давай приступать к интенсивным тренировкам, – закончил я этот разговор.

Естественно на следующем занятии по боксу я уделял львиную долю времени уже Пяткину. Сначала посадил с собой за парту для выполнения упражнения «барабанщики». Все мои удары достигали цели. Сергею ни разу не удалось вовремя отдернуть руку, а уж тем более достать меня.

«Все правильно, – отметил я —мои шлепки по руке никак не ассоциируются с опасностью. Вот если бы заменить мою ладонь молотком, ситуация, наверное, б изменилась». Но экспериментировать таким способом не хотелось.

С резиновыми мечами – также никаких успехов. Девяносто процентов попали в цель. Реакция нулевая. Но все изменилось, когда я бросил в Сергея один за другим пять теннисных мячей. Бросал сильно, быстро и метко, но Пяткин от всех мастерски увернулся. Вот она – угроза, и вот – отменная реакция!

В конце тренировки я опять решил поставить Сергея на спаринг, теперь уже с другим учеником – восьмиклассником Женей Клименко.

– Удели все внимание атаке. Сначала медленно, больше ложных выпадов. Потом чуть ускорься, проведи ряд направленных ударов, но не перестарайся – травмы мне не нужны, – такие получил Женя от меня инструкции.

Этот поединок очень напоминал предыдущий. На ложные выпады, «запугивания» и обманные движения Пяткин практически не реагировал, но стоило Клименко увеличить темп и попытаться войти в полный контакт с соперником, у последнего «включилась» реакция: в ход вступили блоки, уходы, отскоки.

– Сергей, давай теперь ты в атаку! – скомандовал я уже Пяткину, но так и не заметил, что тот ее воспринял. Пяткин по-прежнему находился в глухой обороне, но благо, что результативной.

Атаки Евгения все развивались. Парень явно распалился. Я же лишь с удовлетворением наблюдал, как Сергей их мастерски отражает. Вот очередная опасная попытка, серия ударов и Клименко отлетает на несколько метров, опускаясь задницей на пол ринга. Теперь его остановил довольно сильный удар Пяткина. Я остановил поединок и побежал на ринг, осознавая свою ошибку: « Не Пяткина надо оберегать от неприятных последствий спаринга, пострадать может, наоборот, тот, кто с ним участвует в этом поединке, формируя угрозу для его подсознания. В реальном слабо контролируемом бою уже именно Пяткин представляет опасность для не очень то и подготовленных моих воспитанников. А значит, систему тренировок надо изменить.»

Пока я четко не разработал эту систему, я предложил Сергею приходить на тренировку на полчаса позже других, пропуская не столь актуальные для него упражнения на реакцию. Ну а спаринг я решил устраивать лично со мной, причем без посторонних свидетелей.

Поначалу наши поединки были довольно увлекательными. Я применял в них практически ту же тактику, какую вкладывал в инструкции предыдущим партнерам. Сначала бесконтактные обманные движения, наскоки-отскоки, «запугивание». Затем уже более- менее реальные атаки. И поведение Сергея на ринге стало для меня вполне предсказуемым. На ложные серии он внимания не обращал, зато реальные удары отражал с высоким мастерством. В общем, нет угрозы – нет ответной реакции, появилась опасность – появился ответ.

По сравнению с Пяткиным я был профессионалом в боксе, не говоря уже о том, что был килограммов на тридцать тяжелее его и значительно мощнее. Поэтому атаки я осуществлял в пол силы, контролируя степень соприкосновения и частоту ударов. Иногда я пытался вовлечь Сергея в наступление, но это, пока что, мало удавалось – его индикатор опасности, по-видимому, к победе в поединке не стремился. Да и вообще мне иногда казалось, что когда Пяткин предается отражению атак, он перестает реагировать на все происходящее, в том числе и на мои команды или советы.

Как то я чрезмерно увлекся нашим очередным поединком с Сергеем и, пожалуй, вышел за рамки наложенных мною же ограничений. Серия моих ударов была, как обычно, парирована и я пошел в более жесткую атаку, пытаясь все-таки чуть зацепить Пяткина. Удар – перчатка, еще удар – опять блок. Еще попытка! И теперь уже я получаю довольно сильный контрудар в челюсть. Думаю, я получилдаже нокдаун. Скула болит, в глазах искры, но я доволен и горд собой: «Моя теория действует». Не долго, правда, мне оставалось радоваться!

Еще через несколько занятий у меня возникла безрассудная идея – проверить на спаринге предел реакции Пяткина. И вот – пустой спортзал, импровизированный ринг и мой очередной, забегая вперед, скажу последний поединок с Сергеем. Как обычно, разминка техническими движениями, затем мои атаки, его отражения. Я постепенно наращиваю темп и увеличиваю силу ударов. Его реакция отменна. Беру еще больший ритм. Правый боковой – отражает. Оперкот с левой- отскок. Еще сильный удар с правой – прикрывается от него обеими перчатками. И вот он полностью открыт для прямого удара с левой. Со всем боксерским азартом я начинаю реализовывать этот удар и ….оказываюсь лежащим на полу спортзала, сложенный в двое. Я получил предательский удар ногой под дых.

Во мне все закипало, а возникшая злоба на некоторое время затуманила сознание

– Ах, ты, ублюдок! Это же неспортивно. Да я тебя сейчас разорву в клочья! – с этими словами я вскочил и набросился на Пяткина. В голове у меня все помутилось, и я действительно был готов жестоко избить Сергея, но моя атака была остановлена не менее сильным ударом в пах.

И вот, я сижу на корточках, голова опущена, в глазах слезы от болевого шока. Периодически поглядываю на стоящего неподвижно, с недоуменным взглядом Сергея, а сознание порождает очередное удивительное открытие: « Реальная опасность вызывает у Сергея не просто уникальную реакцию, способную ее отразить, она пробуждает гораздо большее – первобытный инстинкт самосохранения, способный эту опасность просто уничтожить. Этот инстинкт, пробудившись, полностью выключаетего сознание и доминирует в нем, пока угроза не будет ликвидирована. А раз так, то ни о каких результатах в боксе, ни о каких честных поединках речи не может быть. Инстинкт самосохранения не будет подчиняться ни законам, ни спортивнымправилам, вообще ничему. И границы дозволенного также ему не определены. О моих грезах я могу просто забыть»

Я уже чуть приблизился к истине, хотя еще не осознал полностью всей сущности этого явления. Пяткину же я произнес только несколько фраз:

– Уходи. И больше не появляйся на моих занятиях!

Больше он и не появлялся.

5

Прошло почти три года. Наша школа из восьмилетки преобразовалась в среднюю. Мой коллега-физрук, Василий Иванович, ушел на пенсию, и на его место взяли женщину средних лет – в десятилетних школах предусмотрены раздельные уроки физкультуры для юношей и девушек старших классов. Я же по-прежнему работал учителем физкультуры и вел свою секцию по боксу. Правда, теперь мне еще как бывшему воину-афганцу дали в нагрузку проводить уроки начальной военной подготовки в первом для нашей «шестнадцатой» девятом классе. Отдельного преподавателя для этой дисциплины пока не пригласили.

С Пяткиным я встречался только на своих уроках – он как раз перешел в этот девятый класс. За эти годы Сергей очень изменился. Окреп, возмужал и превратился в статного, довольно привлекательного молодого человека. Он давно перестал быть объектом насмешек и издевательств, обрел друзей, а во многих ситуациях выделялся как лидер, или уж во всяком случая как фигура достойная для подражаний сверстников.

Как- то в конце марта, как раз перед весенними каникулами, наше Калининское РАЙНО устроило очередной этап спортивно-патриотической игры Орленок. Данная игра проводилась в течение всего учебного года среди старшеклассников и включала сдачу различных специфических нормативов как спортивного, так и военного характера. Местом проведения нынешнего мероприятия был выбран новый Дворец пионеров и школьников, расположенный на берегу реки Кальмиус. Я как исполняющий обязанности военрука сопровождал старшеклассников нашей школы.

Преодоление полосы препятствий, скоростная разборка-сборка автомата, одевание противогаза, оказание неотложной помощи «раненому» и еще ряд подобных мероприятий были включены в повестку дня настоящего этапа. Часа через четыре соревнования закончились, ответственные распустили старшеклассников по домам, а мы, преподаватели, решили слегка отметить данное событие. Я же, как самый младший по возрасту среди военруков, офицеров в отставке, после непродолжительного чаепития был послан в гастроном за более серьезным напитком.

Не успел я пройти и метров двадцать от здания Дворца как увидел бегущего навстречу Пяткина.

– Геннадий Александрович, скорее, там ребята на Кальмиусе под лед провалились! – сбивчивым голосом выкрикнул он мне, предлагая следовать за ним.

У меня все похолодело внутри от предчувствия возможной трагедии, и я побежал за Сергеем.

Все оказалось не так страшно. Кальмиус, как раз вблизи Дворца пионеров, имеет небольшой заливчик метров тридцать в диаметре. По сути, большая лужа с максимальной глубиной метра полтора, не больше. И именно в нем я заметил находящихся по пояс в воде, испуганных четверых старшеклассников. Метрах в пяти-шести от берега они пытались взобраться на лед, но тот опять ломался и мальчишки снова падали в ледяную воду.

Я вброд, ломая своим весом тонкий лед, пошел им навстречу и поочередно также вброд вытащил каждого из них. Затем, убедившись в отсутствии каких-либо травм, приказал пострадавшим быстро бежать в помещение, а сам остался на некоторое время с Пяткиным для получения объяснений.

– Я так понял, ты на лед не полез? – начал я свой допрос.

– Да нет, я пошел вместе с ребятами, – ответил Сергий

– Но как же так? – удивился я – Ты ведь наиболее тяжелый из них, идолжен был провалиться первым? А ты абсолютно сухой. Как же ты выбрался?

– Не знаю. Как я стал на лед, у меня закололо в затылке. И я куда-то пошел.

Тут мне бросились в глаза оставленные ботинками Сергея четкие следы на присыпанном поверх льда нетронутом слое снега. Каким-то странным замысловатым зигзагом они вели к противоположному берегу заливчика.

– Это ж твои следы? —спросил я и не дожидаясь ответа продолжил – Получается ты прошел метров тридцать-сорок по тонкому льду, непонятно как выбирая дорогу, и не провалился, хотя твои друзья и пару метров не смогли пройти?

– Наверное. Не помню.

Это было очень странным, но разбираться дальше, не было времени – надо было бежать оказывать помощь пострадавшим, да и сушиться самому.

Участников же экстремального купания тем временем напоили горячим чаем, переодели в сухую одежду и закутали теплыми одеялами. Испуг ребят быстро сменился веселым настроением: смехом, шутками и бахвальством на тему, кто сколько раз проваливался и как пытался выбраться. В общем, трагедия переросла в фарс, и горе-купальщики через пару часов были отправлены домой в целости и сохранности. Мне же на следующий день здорово досталось от школьного руководства за то, что не уследил, хотя собственно моя вина была весьма сомнительна. Но ведь должен же был кто-то отвечать.

А вначале июля я был в качестве руководителя этого же девятого класса отправлен на три недели в летний трудовой лагерь или попросту колхоз. Великоновоселковский район. Село Комарь. Великолепное время для летнего отдыха! До обеда школьники работали на сборе малины или иной ягоды, а после обеда предавались прелестями свободного времени вдали от городского шума. Учащиеся нашей школы от седьмого до девятого класса занимали целый большой корпус-общежитие, специально построенный для этих целей. В мои обязанности входило следить за дисциплиной вверенного мне класса, а также организовывать мероприятия по проведению досуга для всей школы. В вопросах дисциплины я был достаточно демократичен и сразу же по приезду изложил свои требования:

– Вы достаточно взрослые, поэтому пастухом вам быть не намерен. За серьезные нарушения расправлюсь лично. А вы меня знаете. За спиртное и речи не веду. Да и не продаст вам его никто здесь. Наличие сигарет в карманах проверять не буду, и шпионить кто где курит тоже не собираюсь, но кого увижу курящим – считай, залетел. Кто не захочет спасть в положенное время – его личное дело, главное, чтоб другим не мешал и работал как положено. В общем, живите тихо и мирно. Веселитесь и другим давайте.

Ну а в часы досуга, после полуденного тихого часа я организовывал различные соревнования, конкурсы, небольшие походы, а каждый вечер на спортивной площадке устраивалась дискотека.

Напротив нашего корпуса, как раз за спортивной площадкой, располагался аналогичный спальный корпус. Он был заполнен лишь на треть – в нем проживало несколько групп студентов третьего курса педагогического техникума, а если точнее исключительно студенток. Девушки были уже вполне взрослыми, на пару лет старше наших девятиклассников, поэтому с моими подопечными практически не контактировали и держались особняком. Единственно, многие из них по вечерам выходили на спортплощадку потанцевать под наши фонограммы, образуя свой отдельный круг.

Вот только две самые активны из них, чуть позднее я узнал их имена, Ира и Лена, стали проявлять интерес к нашим парням. Они перезнакомились со всеми, постоянно стали проводить в компаниях подростков, старались привлечь максимум внимания к себе, а еще я заметил некоторую развязанность в их поведении. Ну и главным объектом внимания этих девиц стал, естественно Сергей Пяткин как наиболее взросло выглядевший среди сверстников.

Я стал наблюдать как, Сергей ходил гулять с Ирой или Леной, иногда с обеими вместе, часто уединялся с ними игнорируя наши мероприятия. К этой компании вскоре присоединились еще несколько одноклассников Пяткина, отделившись, таким образом, от основного коллектива. Мне этот флирт сразу оказался не по душе, но положить ему конец у меня оснований не было. Пока. Пока не стал случайным свидетелем очень интересного разговора.

Во время трудового промежутка дня я разлегся на травке между кустами малины и предавался всевозможным раздумьям и грезам. На соседней грядке двое моих подопечных, не замечая меня, собирали малину, и до меня донесся следующий их диалог:

– А Емеля-то наш импотентом оказался, – по голосу я узнал Володю Крюкова.

– Да ну. Быть такого не может, ты б видел какой у него стояк по утрам, – сомнения выразил второй из них, оказавшийся Андреем Тарасовым.