мучение из кубка власти,
наслаждение это пить:
«Смотрю в немое зеркало веков, —
Там всё бездвижно-неизменно,
Лишь рябью колыхнут его покров
Глаза правителя смотрящего надменно.
Все повторится вновь и вновь:
Взлёт в ослепительном сиянии,
И лица, лица, лица —
в ликовании;
Величие правителя…
и кровь,
Что льётся, льётся, льётся —
жаждя сострадания.
Всё повторится…
И Любовь!
Она повсюду неизменна,
как страдание…»
Любовь дарует власть единства
взаимодополняющих проникновений,
среди людей, погрязших в свинстве
безмерных мук и наслаждений:
«Они лишь основанье трона, —
фундамент власти,
Всех грехов и страсти.
Они его предвестники — напасти.
И вроде нереальна сталь его оков,
Но плоть мою он рвёт на части,
Стремясь добраться до души
и сердца,
Что неподвластны злу.
Ему там навсегда закрыта дверца
Мудростью защитника уму.
Но в сердца глубину
добраться он стремится,
Чтобы отбросить в тьму, —
Где будут только жрать
и веселиться…
И бьют,
чтоб в тонкий мир пробиться, —
По сердцу,
чтоб разрушить плоть, —
Они, что основанье трона,
За ними мне видна его корона.
Любовь не побороть!
Им не услышать стона.
Она ведь там, хоть им и не видна;
Она сильна,
и мощь её реальна в мире этом.
Она хранит
и вдохновляет,
Внезапно озаряя светом, —
Души… и тем спасает;
На жизнь меня благословляет…»
Как слепота трепещет перед светом;
как куча дров перед огнём;
инстинкт невидимый дрожит, —
трепещет даже жарким днём,
любви теплом едва-едва согретый.
Любовь – чистейшее сплошное бытиё
без всяких мысленных
и познавательных определений;
там познавание её, —
переживание
в мучительнейшем наслаждении:
«Любовь порой как маленький цветок,
Взошедший посреди ненастных дней;
От всех невзгод зелёненький росток
Стал только крепче, выше и сильней.
Всё ближе приближается тот час,
Когда подросший нежный стебелёк
Листвой оденется зелёною для нас,
Покажет свой прекраснейший цветок…»
Вся эта суть заключена в слиянии,
нельзя нам это расчленять, —