Путь Киартаны

– Ты слишком рано научилась этому, – признал Мерион и вновь пригладил её волосы, собираясь сказать очередное нравоучение. – Тени за Пеленой – лишь останки давно погибших людей, не стоит к ним привыкать или о них беспокоиться – им не помочь.

Она помнила, но хотела спросить о другом.

– Она не такая, как остальные, – возразила Киартана. – Афелия понимает, где находится и знает, что умерла. Мы говорили…

– Нельзя говорить с ними! – оборвал Мерион. – Обещай мне, что больше не вернешься к ней! – он больно схватил её за плечи и грозно посмотрел в глаза. – Обещай!

– Но почему? – не понимала Киартана. – Вы же слушаете мёртвых…

– Ты будешь наказана! – заявил Мерион. – Я запрещаю тебе медитировать одной!

– Но…

– Никаких возражений! Отныне я буду следить, чтобы ты не смела медитировать! – маг отпустил её и отвернулся к лесу. – Разве так сложно, следовать правилам?

– Разве так сложно ответить на мой вопрос! – огрызнулась Киартана и отправилась прочь.

– На чердак! – выкрикнул Мерион ей вслед.

Он не видел её улыбки и не знал, что она и хотела вернуться в «чердачное заключение». Снова одиночество, старые книги на полках и Афелия в разрушенном замке.

Старый покрытый пылью комод всегда пугал её, но только он остался не разобранным.

Она запаслась вёдрами с водой и тряпками, увязала свои непокорные волосы в пучок и начала усердно натирать резные дубовые ставни. Внутри стоял древний сервиз из искусных тарелок, чашек и блюд. Но её внимание привлекала не тронутая пылью дубовая шкатулка. Обитая синим бархатом, она бросалась в глаза среди серых тарелок и чашек.

Много раз Киартана цеплялась за неё взглядом, становилось всё сложней не заглянуть внутрь, она знала, что это очередное испытание Мериона, но любопытство, в итоге, победило. Ставни распахнулись с мерзким скрипом – пути назад не осталось. Она подняла шкатулку и удивилась её тяжести. Вдвое уже любой книги она весила, как два массивных тома, но бархат и обитые резной сталью углы не позволяли ей выскользнуть из рук. Ткань обрамляла и крышку, но её никак не удавалось открыть. Замков и запоров Киартана не заметила, и, спустя час попыток, посчитала шкатулку лишь красочно отделанным цельным куском дерева.

Она очистила и разобрала комод, но от старости он весь рассохся, и передвинуть его оказалось сложно. Киартана подняла комод магией и толкнула к стене, дерево тяжко скрипело и норовило сорваться на пол. Она продержала его до самой стены, и только там отпустила, но одна из ножек тотчас проломила ветхую доску пола.

Узкая щепа провалилась в пол, и Киартана, даже засунув в щель руку, не смогла нащупать её.

Комод занял своё новое место, а комната приобрела истинную красоту. Киартана с облегчением вздохнула, осматривая плоды своих трудов. Место, только для неё, как она и мечтала.

Киартана закрыла глаза и, вопреки наказу Мериона, погрузилась за Пелену.

Тьма вновь окружила её, и призраки потянулись сотнями рук, но Киартана погрузилась глубже и оказалась на вершине холма, перед разрушенным замком. Афелия легко и уверенно прыгала по колоннам и шёпотом напевала детскую песенку о Волках.

– Киартана! Наконец, ты вернулась!

Афелия спустилась вниз и, радостно раскинув руки, кинулась ей в объятия.

Только ей Киартана могла рассказать всё. Она жаловалась на ребят и Мериона, сетовала, что мама не помогает ей, делилась всеми открытиями и страхами, и теперь рассказала о последнем уроке и шкатулке, что Мерион оставил ей в качестве испытания, но об одном умолчала – о том, что маг запретил к ней приходить.

– Теперь я снова живу… – признала Афелия, – вместе с тобой…

– Я обязательно найду способ помочь тебе, – пообещала Киартана, держа её прохладные ладони.

– Не беспокойся… – заверила Афелия, но в её глазах показалась печаль.

Они долго говорили, но небо по-прежнему было безоблачным, а солнце всё также стояло в зените. Киартана помнила о запрете мага и не теряла бдительности. Они сразу попрощались, когда она услышала голос Мериона.

Косые алые лучи на полу проникали сквозь окно, в комнате потемнело, но на улице по-прежнему стояла прекрасная погода. Солнце окрашивало деревья кровью, и ребята разошлись, закончив на сегодня упражнения.

Маг говорил в кабинете, она не сразу это поняла, и успела испугаться. Голос доносился из пролома в полу, тихий и глухой, но даже с середины чердака Киартана прекрасно всё слышала.

– Мне удастся возвратиться до праздника? – спросил Мерион.

– Боюсь, Магистр наметил первую встречу на тринадцатое, – ответил юный мужчина, которого она не знала.

Мерион долго не говорил, но незнакомец терпеливо ждал.

– Хорошо. Да будет так, – Маг поднялся и прошёл по комнате. – Останешься на ужин?

– Прошу простить меня…

– Понимаю, Александр, но не будешь же ты всю жизнь прятаться?

– Не хочу пугать детей.

Они долго говорили о прошлом, об Ордене, о войне и Бассах. Киартана не хотела подслушивать, но не смогла заставить себя прекратить.

Вечером Мерион лично поднялся на чердак и удовлетворённо прошёлся по залу. Киартана испугалась, что он обнаружит пролом в полу, и поспешила отвлечь его.

– Мастер, – обратилась она, – в комоде я нашла странную шкатулку. – Киартана встрепенулась и поднесла её магу.

Мерион несколько минут крутил её в руках и рассматривал измученным грустью взглядом, а затем заговорил, не поднимая глаз.

– Здесь хранится моё сердце, – ответил маг, отдавая ей шкатулку, – не разбей его.

Киартана долго думала над его словами, но не нашла в них подсказку.

Мерион действительно начал следить за каждой её медитацией, и перестал отправлять «в заключение», но Киартана знала, что совсем скоро он уедет на Совет, и вела себя хорошо. Ей не хотелось, чтобы мастер придумал ей другое наказание, а в его отсутствие она могла быть с Афелией хоть целыми днями.

Перед отъездом Мерион собрал всех учеников и назначил Ильнара старшим.

– Почему он? – поразился Рим, но Мерион не изменил своего решения, а лишь посоветовал ребятам тренироваться и не терять форму.

Лишь Киартана вняла совету мага. Каждое утро она набирала и свою бочку, и бочку ребят, которую они давно забросили. Однажды Ильнар вышел помочь. Он носил вёдра в руках, а она – поднимала их силой. Ильнар оказался вовсе не горд и достаточно смел, чтобы заговорить.

– Что сделать, чтобы ты нас простила? – спросил он так неожиданно, что Киартана растерялась с ответом. Она остановилась, и вёдра, что она держала в воздухе, с грохотом упали на землю и разбились под весом воды. – Ты ходишь вечно обиженная, почти не разговариваешь с нами! Что мне сделать?

– Я думала, вы не хотите говорить со мной… – призналась она. – ну вот, я вся вымокла. – Киартана попыталась вытряхнуть воду из башмаков, но и её штаны промокли до нитки. – Ты это специально! Вечно вы мешаете…

– Прости, я наберу бочки вместо тебя, – стушевался Ильнар.

– Вот ещё, – оскорбилась Киартана, – сама справлюсь, мне помощь не нужна. – она пошла к дому, но Ильнар быстро нагнал её.

– Знаешь, почему я не ушёл? – не отступал он. – Там, в поместье, у меня было всё, что пожелаю. Я любил лимонные пироги, и повара подавали их мне по первому требованию, без промедления. Но в тот день, ещё до того, как Мерион меня выбрал, я увидел все пренебрежительные взгляды. Услышал оскорбления, сказанные шёпотом. Мать могла остановить их, никто бы не посмел, но она хотела, чтобы я слышал, ибо сама боялась признать правду…