Ненужный человек

Ненужный человек
Владимир Кривоногов

Старые друзья собираются вместе, чтобы разобраться с прошлым и навсегда изменить жизнь одного из них.

Владимир Кривоногов

Ненужный человек

Предисловие

Знаю, что эту книгу будут читать мои друзья, поэтому хочу сразу оговориться: все персонажи истории вымышленные. Мне пришлось поломать голову, чтобы избежать любых, даже неосознанных сравнений. Но, признаюсь честно, некоторые локации я срисовал с реально существующих мест. Очень уж хотелось увековечить их, ведь там мы провели много приятных вечеров, пока эти самые локации не перестали существовать.

Письма из прошлого

Если достаточно долго игнорировать прошлое, оно рано или поздно ввалится в твою жизнь как тот родственник-забулдыга, которого никто не любит – на тихий семейный праздник.

Мое прошлое ввалилось в мою жизнь в середине июня две тысячи двадцатого. Я тогда обедал с клиентом, включив режим доброжелательной вежливости (это когда мышцы лица не расслабляются и готовы отреагировать на любую шутку, вопрос или восклицание собеседника). От разговора меня отвлек телефон. Он пиликнул один раз – я сделал вид, что не заметил – затем пиликнул снова. Пришлось извиниться и посмотреть, кто там меня домогается. Случилось это, когда принесли кофе. Оказалось, какие-то шутники отправили одинаковые письма на оба моих почтовых ящика. Не читая, я отправил их в корзину. А вы бы стали открывать письма с заголовком: «Из прошлого. Важно!»?

Об этом инциденте я забыл тут же, и не вспоминал бы еще пару недель, если бы не тот звонок. Вечером позвонила мама, сказала, что на мое имя пришло странное письмо «из прошлого». Я насторожился, расспросил ее о письме, но, как оказалось, открывать она его не намерена, раз уж оно адресовано мне, так что придется самому плестись в частный сектор. Я пообещал, что приеду, как только смогу.

В детской играли, повизгивая, Нюта и Женя, Алена смотрела телевизор в зале, а я мучительно сосредотачиваясь доделывал отчет. Да какой теперь, к черту, отчет!

Взял телефон, залез в корзину – письма из прошлого еще были там. Запустил антивирусник, снова залез в корзину и открыл первое письмо. (Не хотелось мне ехать к родителям. Придется ведь у них полдня просидеть, да еще и ребятишек с собой тащить!) Сначала я не понял, что за белиберда там написана, а когда вник, у меня отвалилась челюсть.

С того дня все и закрутилось.

Вадим

Я не видел Вадима уже восемь лет. Мы условились встретиться в парке, и я пришел раньше. Сидел теперь, волновался, как школьник перед знакомством с самым крутым парнем в школе. Вадим и правда был крут, только не в школе, а в институте. Все девчонки за ним бегали, пацаны старались прибиться к его компашке, но безрезультатно. Высокий, крепкий, темноволосый и голубоглазый Вадим не оставлял однокурсникам шансов на успех у слабого пола. Он и вел себя так, словно с рождения ни секунды не сомневался в своем превосходстве на остальными. Был в нем некий магнетизм, заставляющий твою маленькую копию внутри тебя радостно сжиматься, когда он заговаривал с тобой. В такие моменты ты сам начинаешь считать себя более значимым, чем являешься или чем считал себя раньше. Короче, одним словом – это был Вадим.

Вадим пришел на десять минут позже условленного. Я узнал его походку издалека. Широкий шаг, чуть повернутые наружу носки ботинок, размашистые движения рук. Он глядел вокруг себя безразлично, скучающе. Увидел свободную скамейку на широкой тенистой аллее парка, сел и бросил взгляд на девушку напротив. До нее было метров тридцать, или чуть больше. Девушка внимания на него не обращала, что явно заботило Вадима.

Я сидел на заасфальтированном пяточке, окруженный березами, цветущими клумбами и аккуратно постриженным кустарником. Не знаю, почему, но я не стал махать Вадиму, звать его к себе. Мне хотелось собраться с духом. Восемь лет прошло, а я все как раньше. Помню, когда мы только встретились сразу после поступления, Вадим первым заговорил со мной. Я тогда робел и старался выпендриться перед ним, чем и отпугнул его на пару лет – до тех пор, пока сам не стал интересен ему.

Когда я увидел Вадима в парке, это был тот самый Вадим из прошлого. Только я ошибался. Присмотревшись, я понял, что Вадим, сидящий напротив девушки и не сводящий с нее взгляда, изменился. Он оброс жирком и мускулатурой, заматерел. Волос на голове поубавилось, а на руках – прибавилось. Но все это не имело значения, ведь его взгляд изменился. В нем появилась непробиваемая стена, пройти за которую не дано никому. Притом чувствовалось, что за этой стеной прячется надломленность, старый шрам, которому не суждено зажить.

Вадим продолжал смотреть на девушку, сделав нарочито безучастное и безразличное лицо. Однако было заметно, что он начинает нервничать. Он поправлял воротник рубашки, шевелил мускулами на руках, втягивал предательски выступающую в сидячем положении складку на животе. Еще никогда, на моей и его памяти, девушка не игнорировала его так долго. И какая бы ему теперь разница, ведь он женат и дважды стал отцом? Но разница была. Такие девушки на скамейках в парке, в очереди в магазине, в поезде или на городском празднике – единственное, что у него осталось, единственное, принадлежащее только ему, все остальное теперь общее, семейное.

Я с трудом оторвал взгляд, посмотрел на незнакомку. Тонкая, ломкая, как осенний лист, красивая, как сама осень. Она явно была на грани. И как Вадим не замечает этого? Она никого вокруг себя не видела, ее глаза походили на колодцы со студеной водой, в которой утонуло немало горестей и печалей, и теперь их призраки рвались наружу. Дуновения теплого летнего ветерка хватит, чтобы она сломалась. И, словно услышав мои мысли, девушка закостенела, глаза ее наполнились студеной водой с самого дна колодцев. Она содрогнулась и заплакала. Рыдала тихо, не прикрывая скривившийся рот, не вытирая потоки влаги на щеках и шее. При виде нее, все тепло этого ясного, веселого дня испарилось. Зелень тополей, берёз, рябин вяла, дети переставали смеяться, настолько огромным было ее горе, что рвалось наружу.

Краем глаза я заметил движение. Вадим украдкой достал телефон, незаметно включил камеру и навел на девушку. Он сделал вид, будто что-то сосредоточенно читает с экрана, может, сообщение от жены или начальника, а может, научную работу по психологии. Незнакомка не видела его манипуляций с телефоном, она вообще ничего не видела.

И тут случилось странное.

Из меня медленно вышел веселящий газ, что заполнил легкие при виде Вадима. От этого газа хотелось смеяться, громкой говорить и расточать комплименты.

Больше не хотелось.

Удивительно, но за считанные секунды Вадим стал для меня просто человеком. Пелена спала, луч прожектора погас, оставив его неприглядный силуэт на грязной сцене.

Я освободился.

Девушка продолжала плакать, когда я подошел и поздоровался с Вадимом. Он торопливо выключил камеру на телефоне и убрал его в карман джинсов. Несмотря на откровение, свалившееся на меня минутой раньше, лицо мое расплылось в улыбке, которую было не стереть, даже если бы я собрал всю свою волю в кулак. Такое случается каждый раз, когда встречаешь человека из прошлого, который оставил в нем теплый след. К моему удивлению Вадим ответил на улыбку. Он сердечно тряс мою руку, хлопал по спине, когда мы обнялись, смотрел живыми, веселыми глазами.

Покончив с приветствиями, мы сели. Я взглянул на незнакомку – та уже взяла себя в руки, вытирала слезы и прикрывала рот ладонью. Я хотел было подойти, спросить, все ли у нее в порядке, но не мог себя пересилить, словно своим вопросом я обличу себя, дам понять, что видел нечто настолько личное, о чем лучше забыть. Я не смог. Просто долго смотрел на нее, пока не услышал:

– Да уж, я тоже охренел.

Вадим говорил в полголоса. Слова звучали неровно, будто изнутри рвалась веселость человека, сумевшего поймать редкий трофей в свою коллекцию. Нахлынувшая было радость от встречи испарилась.

– Ты получил письмо? – спросил Вадим, заметив, как опустилось и потемнело мое лицо.

Я кивнул, достал сигарету и закурил.

– Значит, все в силе, – Вадим усмехнулся, удивленно добавив: – Я уже и думать забыл. Десять лет прошло, а они нас нашли! И что теперь, собираем всех наших? Это ведь их тоже касается.

– Да, я уже написал Саше и Костику. Думал, ты с Игорем свяжешься.

– А Кирилл?

При звуке этого имени внутри у меня что-то неприятно отозвалось, будто темное эхо прошлого. На краю сознания всплыли воспоминания о нашем последнем разговоре с Кириллом.

– Он офлайн, – сухо ответил я. Потом затянулся, выдохнул дым, и продолжил. – Я ему позвоню, когда всех соберем.

Вадим понимающе кивнул, откашлялся.

– Ты помнишь, что тогда было? – спросил он тихо. – Ну, в тот год, когда мы подписали этот договор.

– Слабо. Целая жизнь прошла. Мы тогда совсем другими были.

Я глубоко затянулся, подержал горячий, смолистый дым в легких, и выдохнул.

– Так и не бросил? – Вадим заговорил, как раньше – с превосходством, блуждающей ухмылкой и чуть прищуренным взглядом.

– Бросал, – я отправил окурок в пустую урну и улыбнулся. Он коротко зашипел в лужице, оставленной ночным дождем, и затих. – Потом опять начал. Семья, дети, ипотека, – у меня вырвался грустный смешок.

– Понимаю, – так же грустно усмехнулся Вадим.

И мне вдруг сделалось так паршиво, будто все внутренности скрутило в узел и тянет куда-то в глубину, где нет света. Я бросил взгляд на соседнюю скамейку, но незнакомка уже ушла. Было в ней что-то родное, что-то, что я способен был понять.

Наверное, Вадим ощутил то же самое, потому что он заговорил непривычно бодрым голосом, точно и не было этого не задекорированного вступления, когда мы говорили о «действительно важных вещах».

– Как у тебя дела-то хоть? – он хлопнул меня по плечу. – Столько лет не виделись! У тебя же две дочки? Я в инсте видел пару фоток – милые девчушки!

Вадим включил все свое обаяние, правда оно на меня больше не действовало, и, казалось, он тоже понимает это. Но я присоединился к игре. Мы, как и водится старым друзьям после долгой разлуки, поговорили о семье, скользнули по знакомым каждому проблемам – кредиты, ипотека, школа и садик, высокие цены на детские вещи – обсудили работу и поездки в отпуск, а потом, обменявшись телефонами, разошлись.

Когда мы расстались, я вздохнул с облегчением. Не было больше той легкости в нашем общении, что наполняла его раньше. Она, быть может, вернется, но не сразу. Я ведь не шутил, говоря, что целая жизнь прошла. Мы стали чужими. Нас больше не связывала тесная дружба, которую мы умудрились променять на представления о взрослой жизни, придуманные задолго до нашего рождения. У меня оставался призрачный шанс, что, когда все соберутся, всё будет иначе.

Костик, Сашка и капсула времени