Экзамен

– Как тебе местный говор? Всё понятно?

Моя спутница, первый диплом которой был филологическим, смотрела на меня вопросительно и одновременно лукаво. Я же, отдавая должное её квалификации, всё же заявил, что понял практически всё. И это было святой правдой, поскольку Владимир был для меня почти родным городом, где прошла большая часть моего детства. Множество словечек и оборотов, отличающих местный говор, крепко сидели в глубине моей памяти. Я поведал об этом своей напарнице, которая с большим интересом выслушала меня и, подумав немного, предложила сегодня же совершить экскурсию по моим родным местам. Это было приятным для меня началом работы в этом странном месте, и я сразу согласился.

* * *

Свежий ветерок нёс влажную прохладу со стороны реки, освежая и дразня возможностью броситься в объятия Клязьмы. Неожиданно живо вспомнилось ни с чем не сравнимое ощущение горячего и ласкового слоя пыли под босыми ногами, смешавшись почему-то с запахом цветущей сирени. Прикрыв глаза я стал вслушиваться в обычный городской шум, невольно пытаясь распознать в нем веселые крики приятелей из далекого прошлого…

Летне-Перевозинскую улицу я нашёл без труда. По ней в детстве мы с пацанами бегали в школу. Знаменитые «Золотые ворота», вызывавшие у нас особый интерес, и школьное здание, разместившееся по-соседству, оказались почти такими же, как шесть или семь лет назад, когда я в последний раз посетил родной город. Наш дом, рядом с Николо-Галейской церковью, кажется тоже был на месте. Во всяком случае старая двухэтажная постройка на Летне-Перевозинской с кирпичным первым этажом и обшитым доской вторым казалась мне вполне знакомой. В то же время, было несколько деталей, которые не вполне соответствовали образу, сохранившемуся в моей памяти. Конечно, многие мелочи я просто забыл, но были и серьёзные отличия. Так, например, справа от входной двери было два окна, а не три, как здесь. Ошибиться я не мог, потому что за этими окнами была когда-то моя комната! И под ногами была не эта тротуарная плитка, а исковерканные островки старого асфальта, который на моей памяти никто не пытался ремонтировать.

– Александр! – вдруг услышал я чей-то возглас, – Это ты? Бог мой, ты совсем взрослый…

Пожилая маленькая женщина с аккуратной короткой прической, в чистом, тщательно выглаженном старомодном костюме серого цвета стояла, слегка сгорбившись и держась за рейку штакетника.

– Анна Васильевна! – воскликнул я, бросившись к своей любимой учительнице литературы. Взяв меня за руки и подняв голову, она пристально вглядывалась в мои глаза, не обращая внимания на слезу, катившуюся по изрезанному морщинами лицу.

– Ты изменился, – произнесла она своим тихим голосом, словно высмотрев что-то в моём взгляде. Что-то новое, что заставило её так сосредоточиться на произошедших во мне переменах. Мне даже захотелось возразить, но в этот момент, я вдруг вспомнил, что я, которого помнит и любит эта замечательная старушка, это совсем другой человек. Или не совсем… А ведь я его, то есть себя местного, тоже вполне мог встретить. И такая возможность сохраняется.

– Да,.. и весь мир изменился, – добавила она, – темно становится…

– О чём вы, Анна Васильевна? День-то вон какой солнечный и тёплый. Благодать!

– Да-да, природа та же, погода хорошая, да люди не те уж… И ты Саша, другой вроде. Но ты прости меня!

Я представил Анне Васильевне Аю и мы некоторое время беседовали втроём о жизни города, о школе. Затем, словно вдруг вспомнив что-то, Анна Васильевна, крепко взяв меня за руку, сообщила, что мы немедленно идём к ней пить чай с вареньем.

Далеко идти не пришлось. Открыв калитку в заборчике, у которого стояла моя учительница, мы вошли во дворик совсем маленького деревянного домика, оказавшегося внутри уютным и совсем не тесным жилищем. Гостиная, куда нас пригласила хозяйка, напомнила мне музей. Чистота и порядок были настолько безупречны, что сдвинуть с места стул казалось кощунством.

Чай и варенье тоже были превосходны. Невольно вспомнились мои визиты к бабушке, которая жила когда-то по соседству. Погрузившись в тёплые воспоминания, я загрустил, что не ускользнуло от моих собеседниц.

Ещё некоторое время я рассказывал о себе и отвечал на вопросы Анны Васильевны. Удовлетворив с помощью Аи её любопытство, я осторожно сам стал расспрашивать хозяйку дома о том, как она живёт, что её тревожит в жизни современного города, чем она так озабочена. Картина, которую нарисовала мудрая и наблюдательная учительница, оказалась довольно мрачной. Я мысленно сравнивал рассказанное с тем что происходило на моей планете, в моём городе. Сравнение было совсем не в пользу Земии. Мрачная ситуация сложившаяся на территории, так похожей на мою родину, совсем не соответствовало нашему первому впечатлению.

– Нравственная деградация, высочайший уровень жестокости, особенно детской, сексуальная распущенность и эгоизм – это те составляющие, из которых сложен образ современного молодого человека или девушки… Но вы смотрите на меня с удивлением, словно не из Москвы пришли к нам все эти прелести.

– Ну что вы, Анна Васильевна! – воскликнула Ая, – Всё это нам, к сожалению, хорошо знакомо.

– Картина ужасная, – добавил я, – но что, по вашему, можно сделать, чтобы преодолеть эту страшную тенденцию? Как остановить это нравственное падение?

– Честно говоря, Саша, не знаю. Раньше я считала это своей прямой обязанностью, но затем поняла, что моих слабых сил совершенно не достаточно, чтобы спасти хотя бы одну человеческую душу. И… в этом году я покинула школу.

Когда мы закончили нашу невесёлую беседу со старой учительницей уже вечерело. Отказавшись вызывать такси, несмотря на настойчивые советы и предостережения Анны Васильевны, мы пошли пешком в сторону центра города. Было прохладно и тихо и казалось, что ничего плохого на этой уютной улочке с очаровательными маленькими домиками и красавицами-церквями произойти не может. Но впечатление, как вскоре выяснилось, было обманчивым.

Компания из четверых крепких и не совсем трезвых парней перегородила нам дорогу, вынырнув неожиданно из-за забора жилого дома. С первых реплик стало ясно, что их интересуют не столько кошельки, сколько возможность поизмываться над случайными прохожими. Один из них схватил за руку Аю и резко потянул её к себе. Другой двинулся в мою сторону с намерением помешать вступиться за подругу. Я никак не отреагировал на его действие, наблюдая за Аей. Слегка поддавшись, она взяла за другую руку своего обидчика, на лице которого тут же появилось совершенно растерянное выражение.

– Я могу её сломать, так что будь поаккуратнее, – Спокойно произнесла Ая, – а лучше просто отойди.

Парень растеряно смотрел на свою побелевшую от железной хватки руку, явне не соображая, как поступить.

Ты чё, Бобик, бабы испугался?! – рявкнул один из хулиганов, оказавшийся рядом с Аей и, обернувшись к моей спутнице с наглой похотливой улыбкой, задал совсем неосторожный вопрос, – а тебе, тянка, хоцца небось?

Ая обернулась, оттолкнув от себя первого хулигана, и глаза моей спутницы вспыхнули недобрым светом. Я не успел заметить, что именно она сделала, только новый обидчик вдруг присел с каким то странным негромким воем, выдававшим непереносимое мучение. Вероятно, из солидарности с пострадавшим товарищем, двое оставшихся решили отыграться на мне. Но стукнувшись лбами, они опустились на землю рядом с ним.

– Пойдём! – предложил я, протянув Ае руку, – ребята скоро очухаются, а медицинская помощь им, думаю, не потребуется.

– «Хоцца» это конечно «хочется», а почему «тянка»? – Ая вопросительно посмотрела на меня.

– Насколько я помню, это у них значит девушка. Только это сленг не Владимирского происхождения, а скорее наш, московский.

– Хочешь сказать, что я отстала от жизни? Похоже, так и есть…

Беседуя, мы спокойно пошли дальше и спустя несколько минут увидели впереди, по правую руку, эффектно украшенные подсветкой «Золотые ворота». А ещё минут через двадцать такси благополучно доставило нас в гостиницу.

Конец этого дня мы с Аей посвятили обсуждению рассказов Анны Васильевны, жестких оценок социальных процессов, которые так или иначе затрагивали её жизнь. Впрочем, эта маленькая пожилая женщина из своего крошечного домика видела и переживала, казалось, весь мир Земии.

Наш предварительный вывод, к которому мы пришли уже после ужина, состоял в том, что ситуация здесь во многом схожа с происходящим сегодня на Земле. Существующие же отличия объясняются тем, что негативные процессы связанные с общественным развитием, уже привели на Земии к тем тяжёлым последствиям, которые пока только угрожают сообществу землян.

– Можно сказать, что Земия это наше ближайшее печальное будущее, – произнесла задумчиво Ая, – будущее, которое нас ждёт буквально завтра. И мы, даже понимая это и имея здесь полное подтверждение, ничего не можем сделать для своего мира, чтобы избежать социокультурной катастрофы.

– Я думаю, нам нужно как можно глубже проникнуть в суть происходящего. И следует обязательно фиксировать факты и свои рассуждения. Желательно каждый день. Да, кстати. Нолия!

– Да, Алекс. Добрый вечер! Я слушаю.

– Привет! А видеть тебя нельзя сейчас?

– Почему же. Поверните ладони правых рук с браслетами тыльной стороной вверх, а ещё лучше положите их на кофейный столик. Мы последовали указанию и в воздухе перед нами немедленно возникла наша рыжеволосая защитница с новой замысловатой прической и неизменной улыбкой на лице.

– Послушай, Нолия, ты ведь можешь фиксировать наши с Аей разговоры?

Нолия, как мне показалась, посмотрела на меня с удивлением.

– Естественно. Я фиксирую всё, что с вами происходит, всё, что говорится как вами, так и рядом с вами. Этот материал, доступен лишь организаторам и участникам миссии. Не подлежат фиксации лишь ситуации, связанные с сугубо интимными отношениями, если они возникают между участниками миссии. Вы, как действующие участники, можете, при желании, получить копию любого фрагмента соответствующего архива.

– Всё ясно, спасибо, Нолия!

Я снял руку со стола и помахал медленно исчезающей помощнице.

* * *

Утро следующего дня встретило нас всё той же ласковой летней погодой, что и накануне. Выйдя на балкон, я окинув взглядом окрестности с высоты двенадцатого этажа. Ракурс непривычный, но город был вполне узнаваемым. Глядя на мирные крыши, утопающие в зелени, на величественные силуэты храмов, устремленных к солнцу сверкающими расплавленными куполами, трудно было поверить в ту жуткую черноту, которая поразила и продолжает разъедать души живущих здесь людей. Мрачные чувства усилила стая черных ворон, с криками промчавшаяся прямо передо мной и спикировавшая куда-то вниз, к роскошному вишнёвому саду.

– Привет, Саша! – громко и весело произнесла Ая, сразу изменив моё мрачное настроение, – И давно ты тут стоишь?

Моя энергичная спутница с новой причёской выглядела просто сокрушительно. Пока, опомнившись, я закрывал рот, а затем отвечал на приветствие, Ая свесившись с балкона что-то внимательно рассматривала внизу, где раскинулся большой и хорошо ухоженный вишнёвый сад.

– Точно! – заявила она, обернувшись ко мне, – Вишню собирают! Вкусная!

Ая зажмурилась, предавшись приятному воспоминанию.

– Сейчас же разгар сезона, а мы непонятно чем занимаемся! Пойдём скорее полакомимся.