Оценить:
 Рейтинг: 3.67

Полное собрание сочинений. Том 16. Июнь 1907 ~ март 1908

<< 1 2 3 4 5 6 ... 12 >>
На страницу:
2 из 12
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
В ряде произведений, включенных в настоящий том, В. И. Ленин разоблачает реакционный состав и антинародную деятельность III Государственной думы, продолжает разработку основ парламентской тактики большевиков. К ним относятся «Третья Дума», «Третья Государственная дума и социал-демократия», доклады и резолюции, предложенные В. И. Лениным на конференции с.-петербургской организации РСДРП и на Четвертой конференции РСДРП («Третьей общероссийской»), статья «Приготовление «отвратительной оргии»» и другие.

Характеризуя состав III Думы, В. И. Ленин указывал, что он соответствует желаниям вдохновителей и составителей реакционного третьеиюньского избирательного закона. В Думе создалось два большинства, контрреволюционных по своей классовой сущности: черносотенно-октябристское и октябристско-кадетское; на них опиралось царское правительство в своей антинародной политике.

Исходя из классовой оценки партийного состава III Государственной думы, В. И. Ленин вырабатывает думскую тактику большевистской партии. Основным условием успешной работы с.-д. фракции Ленин считал строгое подчинение ее руководству ЦК партии. Во всей своей деятельности социал-демократические депутаты должны руководствоваться той частью резолюции V (Лондонского) съезда, где говорится, что общий характер думской борьбы должен быть подчинен задачам внедумской борьбы пролетариата. Необходимо, указывал Ленин, выдвигать на первый план агитационную, пропагандистскую работу, разоблачая антинародную политику царского правительства и прислужничество либеральных партий. Эту сторону деятельности необходимо дополнять внесением запросов и законопроектов, блокируясь для этого с депутатами левее кадетов (но не с кадетами).

В. И. Ленин разоблачает оппортунизм и догматизм меньшевистских теоретиков, твердивших о необходимости «законодательной» работы социал-демократических депутатов в Думе. Он резко критикует меньшевиков, которые и в годы реакции продолжали свою старую оппортунистическую тактику, все более тяготея к кадетам, ратуя за блоки и соглашения с ними. В. И. Ленин подчеркивал, что необходимо разоблачать демагогию кадетов, любивших рядиться в одежды «левой оппозиции», изолировать кадетов от влияния на массы, «вести упорную борьбу за демократические и революционные задачи не только с правительством, черной сотней и октябристами, ной с кадетами» (стр. 146).

Произведения тома «К дебатам о расширении бюджетных прав Думы», «Заказанная полицейски-патриотическая демонстрация» и другие показывают, как В. И. Ленин внимательно и повседневно следил за работой социал-демократической фракции III Думы, критикуя ее ошибки и промахи и указывая пути их исправления. В частности, он советовал использовать обсуждение вопроса о бюджетных правах Думы для разоблачения поддержки реакционного царского режима со стороны кичащихся демократией капиталистических стран Запада. Черносотенное правительство царя, писал Ленин, не может удержаться без помощи всемирного капитала. Буржуазия всего мира дает миллиардные займы явному банкроту-царю не только ради высоких барышей, но и потому, что она заинтересована в победе старого порядка над революцией в России, ибо во главе этой революции идет пролетариат.

Тактика, разработанная В. И. Лениным для большевиков в период столыпинской реакции, имеет большое значение для рабочих партий капиталистических стран и в настоящее время. В. И. Ленин позднее писал, что ни в одной стране революционное движение не имело такого богатого опыта, такой быстроты и разнообразия смен различных форм движения, мирного и бурного, подпольного и открытого, кружкового и массового, как в России. Современные коммунистические и рабочие партии на опыте большевистской партии учатся искусству правильно оценивать политическую ситуацию, складывающуюся в каждый данный момент борьбы, умению применять такие методы и приемы борьбы, которые вытекают из анализа конкретно-исторической обстановки.

Большая группа произведений, помещенных в томе, посвящена вопросам VII (Штутгартского) конгресса II Интернационала: две статьи под названием «Международный социалистический конгресс в Штутгарте», «Примечания к резолюции Штутгартского конгресса о «Милитаризме и международных конфликтах»», «Примечания к статье К. Цеткиной «Международный социалистический конгресс в Штутгарте»», «Антимилитаристская пропаганда и союзы социалистической рабочей молодежи», «Как пишут историю «социалисты-революционеры»», «Предисловие к брошюре Воинова (А. В. Луначарского) об отношении партии к профессиональным союзам», «Нейтральность профессиональных союзов». Некоторые из этих работ публикуются впервые.

Это был первый международный социалистический конгресс, в работе которого В. И. Ленин принимал непосредственное участие. Конгресс собрался в такой исторической обстановке, когда особенно сильно начали проявляться основные противоречия капитализма, переросшего в империалистическую стадию. Это – противоречия между трудом и капиталом, между порабощенными народами колоний и империалистическими странами, между империалистическими державами. Важнейшим вопросом повестки дня конгресса был вопрос о борьбе международного рабочего класса и его партий против милитаризма и войны, все более открыто подготавливаемой империалистами всего мира.

Ленин принимал активное участие в работе комиссии конгресса, разработавшей проект резолюции о «Милитаризме и международных конфликтах», и внес в него важные принципиальные поправки и дополнения. Ленин исходил из того, что империалистические войны, несущие трудящимся массам и особенно рабочему классу неисчислимые бедствия и страдания, являются неизбежным спутником капитализма. В то же время он указывал на возможность и необходимость борьбы рабочих против военной опасности и разоблачал оппортунистов, которые отрицали реальное значение такой борьбы и, таким образом, заранее обрекали рабочих на пассивность. Важной задачей революционной социал-демократии Ленин считал ведение антимилитаристской пропаганды, распространение в массах сознания международной солидарности трудящихся.

В результате упорной борьбы с оппортунистами Ленин при поддержке германских левых и польских социал-демократов добился принятия конгрессом резолюции в духе революционного марксизма, которая определила направление борьбы международного рабочего класса на ряд лет. В ней указывалось, что борьба с империалистической войной должна состоять в замене капитализма социализмом, разъяснялась необходимость революционных методов борьбы против войны, содержался призыв использовать порождаемый войной революционный кризис для ускорения свержения буржуазии.

Последующие конгрессы в Копенгагене и Базеле подтвердили резолюцию Штутгартского конгресса о борьбе против империалистических войн. Однако с началом первой мировой войны оппортунистическое большинство социал-демократических партий II Интернационала изменило своим прежним решениям и перешло на сторону своих империалистических правительств. Только партия большевиков, возглавляемая В. И. Лениным, заняла последовательно интернационалистскую, революционную позицию.

Ленинские указания о необходимости борьбы с опасностью военных конфликтов являются особенно актуальными в настоящее время, когда все более стремительно растет могущество и международное влияние мировой социалистической системы, все более проявляется перевес сил социализма над империализмом, сил мира над силами войны, когда имеется возможность противопоставить международному империализму не только мощь организованных рабочих капиталистических стран, но и военную силу социалистических государств, главным принципом внешней политики которых является борьба за укрепление мира.

В статьях, посвященных работе Штутгартского конгресса, В. И. Ленин уделяет много места вопросу о колониализме. В них показывается напряженная борьба между революционными марксистами и оппортунистами при обсуждении и принятии резолюции по колониальному вопросу, вскрываются классовые корни оппортунизма, ставятся задачи по сплочению рабочего класса всех стран для решительной борьбы против колониализма. На примере колониального вопроса Ленин разоблачает прислужничество оппортунистов перед своей империалистической буржуазией, которые оправдывали на конгрессе колониальные войны и прикрашивали зверский режим в колониях болтовней насчет «цивилизаторской» роли империализма. Ленин высоко оценил резолюцию по колониальному вопросу, которая резко и безоговорочно осуждала всякую колониальную политику. В результате упорной борьбы против колониализма, которую вели в течение многих лет народы колоний в союзе с революционным рабочим движением, руководимым коммунистическими и рабочими партиями, в наше время достигнуты величайшие успехи: получили независимость народы Азии, рушатся колониальные порядки в Африке, борются за свою полную национальную независимость народы Латинской Америки. Полный крах системы колониального рабства теперь уже близок; идеи, которые отстаивали и защищали революционные марксисты на Штутгартском конгрессе, успешно претворяются в жизнь.

Важное значение имела принятая конгрессом резолюция об отношении между социалистическими партиями и профессиональными союзами. В. И. Ленин в произведениях, помещенных в настоящем томе, отстаивает и пропагандирует принцип партийности профсоюзов, подвергая серьезной критике меньшевистских сторонников «нейтральности», в том числе Г. В. Плеханова, выступавшего и на конгрессе с защитой нейтральности профсоюзов. Ленин указывал, что работа партии в профессиональных союзах приобретает все большее значение, что большевики должны вести эту работу в духе сближения союзов с партией, развивать социалистическое сознание и понимание революционных задач пролетариатом. Идея нейтральности и беспартийности профсоюзов, говорил Ленин, принесла повсюду огромный вред интересам рабочего класса, ибо она способствует уклонению профсоюзов в сторону оппортунизма. Ленин призывал большевиков усиленно работать в профсоюзах, «работать на всех поприщах над распространением революционной теории марксизма в пролетариате и над созданием «твердыни» классовой организации. Все остальное – приложится» (стр. 191).

* * *

В шестнадцатый том впервые включены пять новых документов В. И. Ленина. Четыре из них – «Примечания к резолюции Штутгартского конгресса о «Милитаризме и международных конфликтах»», «Примечания к статье К. Цеткиной «Международный социалистический конгресс в Штутгарте»», «Антимилитаристская пропаганда и союзы социалистической рабочей молодежи», «Как пишут историю «социалисты-революционеры»» – освещают работу Штутгартского конгресса II Интернационала и пропагандируют его решения. Пятый новый документ – статья «Третья Государственная дума и социал-демократия» – посвящен характеристике партийного состава Думы и разработке думской тактики большевиков.

Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС

1907 г.

Против бойкота (из заметок с.-д. публициста)[1 - Статья «Против бойкота» напечатана в конце июля 1907 года в брошюре «О бойкоте третьей Думы», которая была выпущена нелегальной с.-д. типографией в Петербурге. На обложке ее было указано вымышленное место издания: «Москва, 1907. Типография Горизонтова, Тверская, 40». В сентябре 1907 года брошюра была конфискована.]

Написано 26 июня (9 июля) 1907 г.

Напечатано в конце июля 1907 г. в брошюре «О бойкоте третьей Думы», изданной в С.-Петербурге Подпись: Н. Ленин

Печатается по тексту брошюры

Недавно состоявшийся учительский съезд[2 - Речь идет о четвертом делегатском съезде Всероссийского союза учителей, который состоялся 19–24 июня (2–7 июля) 1907 года в Финляндии. На съезде присутствовало 50 делегатов – эсеров, 23 делегата – социал-демократа и 18 беспартийных, представлявших около 2 тысяч организованных учителей России. На повестке дня стояли следующие вопросы: принятие устава союза, о выборах в III Думу, отношение к другим профессиональным союзам, об отношении к современному земству, о бойкоте мест уволенных учителей, о взаимопомощи и другие. Съезд проходил в обстановке напряженной идейной борьбы между социал-демократами и эсерами.Называя Всероссийский союз учителей «профессионально-политическим», В. И. Ленин имел в виду, что, согласно § 1 устава, он наряду с борьбой за улучшение материального положения учительства вел также борьбу за свободную школу, был одновременно профсоюзом учителей и политической лигой борьбы за свободную школу.], на котором большинство было под влиянием социалистов-революционеров[3 - Социалисты-революционеры (эсеры) – мелкобуржуазная партия в России; возникла в конце 1901 – начале 1902 года в результате объединения различных народнических групп и кружков («Союз социалистов-революционеров», «Партия социалистов-революционеров» и др.). Ее официальными органами были газета «Революционная Россия» (1900–1905) и журналы «Вестник Русской Революции» (1901–1905) и «Знамя Труда» (1907–1914). Эсеры не видели классовых различий между пролетариатом и мелкими собственниками, затушевывали классовое расслоение и противоречия внутри крестьянства, отвергали руководящую роль пролетариата в революции. Взгляды эсеров представляли собой эклектическое смешение идей народничества и ревизионизма; эсеры пытались, по выражению Ленина, «прорехи народничества» исправлять «заплатами модной оппортунистической «критики» марксизма» (Сочинения, 5 изд., том 11, стр. 285). Тактика индивидуального террора, которую эсеры проповедовали как основной метод борьбы с самодержавием, наносила большой вред революционному движению, затрудняла дело организации масс для революционной борьбы.Аграрная программа эсеров предусматривала уничтожение частной собственности на землю и переход ее в распоряжение общин, проведение «трудового начала» и «уравнительности» землепользования, а также развитие кооперации. В этой программе, которую эсеры именовали «социализацией земли», в действительности не было ничего социалистического. Анализируя эсеровскую программу, В. И. Ленин показал, что сохранение товарного производства и частного хозяйства на общей земле не устраняет господства капитала, не избавляет трудящихся крестьян от эксплуатации и разорения; не может быть спасительным средством для мелких крестьян и кооперация в условиях капитализма, ибо она служит обогащению сельской буржуазии. В то же время Ленин отмечал, что требования уравнительного землепользования, не будучи социалистическими, имели исторически прогрессивный революционно-демократический характер, поскольку они были направлены против реакционного помещичьего землевладения.Партия большевиков разоблачала попытки эсеров маскироваться под социалистов, вела упорную борьбу с эсерами за влияние на крестьянство, вскрывала вред их тактики индивидуального террора для рабочего движения. В то же время большевики шли, при определенных условиях, на временные соглашения с эсерами в борьбе против царизма.Классовая неоднородность крестьянства обусловила политическую и идейную неустойчивость и организационный разброд в партии эсеров, их постоянные колебания между либеральной буржуазией и пролетариатом. Уже в годы первой русской революции от партии эсеров откололось правое крыло, образовавшее легальную «Трудовую народно-социалистическую партию» (энесы), близкую по своим взглядам к кадетам, и левое крыло, оформившееся в полуанархистский союз «максималистов». В период столыпинской реакции партия эсеров переживала полный идейный и организационный развал. В годы первой мировой войны большинство эсеров стояло на позициях социал-шовинизма.После победы Февральской буржуазно-демократической революции 1917 года эсеры вместе с меньшевиками и кадетами были главной опорой контрреволюционного буржуазно-помещичьего Временного правительства, а лидеры партии (Керенский, Авксентьев, Чернов) входили в его состав. Партия эсеров отказалась от поддержки крестьянского требования ликвидации помещичьего землевладения, выступила за сохранение помещичьей собственности на землю; эсеровские министры Временного правительства посылали карательные отряды против крестьян, захватывавших помещичьи земли.В конце ноября 1917 года левое крыло эсеров образовало Самостоятельную партию левых эсеров. Стремясь сохранить Свое влияние в крестьянских массах, левые эсеры формально признали Советскую власть и вступили в соглашение с большевиками, но вскоре встали на путь борьбы против Советской власти.В годы иностранной военной интервенции и гражданской войны эсеры вели контрреволюционную подрывную работу, активно поддерживали интервентов и белогвардейцев, участвовали в контрреволюционных заговорах, организовывали террористические акты против деятелей Советского государства и Коммунистической партии. После окончания гражданской войны эсеры продолжали враждебную деятельность против Советского государства внутри страны и в стане белогвардейской эмиграции.], принял при непосредственном участии видного представителя партии с.-р. резолюцию о бойкоте III Думы. Учителя с.-д. вместе с представителем РСДРП воздержались от голосования, считая необходимым решать подобный вопрос на партийном съезде или конференции, а не в беспартийном, профессионально-политическом союзе.

Вопрос о бойкоте III Думы выходит таким образом на сцену, как очередной вопрос революционной тактики. Партия с.-р., судя по выступлению ее представителя на указанном съезде, вопрос этот уже решила, хотя ни официальных постановлений этой партии, ни литературных документов из эсеровской среды мы еще не имеем. Среди с.-д. вопрос поставлен и обсуждается.

Какими же доводами защищают свое решение с.-р.? Резолюция учительского съезда говорит, по существу дела, о полкой негодности III Думы, о реакционности и контрреволюционности правительства, совершившего государственный переворот 3-го июня[4 - Государственный переворот 3 (16) июня 1907 года – контрреволюционный переворот, выразившийся в разгоне правительством II Государственной думы и изменении избирательного закона о выборах в Думу. 1 июня 1907 года Столыпин, ссылаясь на сфабрикованное охранкой обвинение с.-д. фракции в связях с военной организацией и в подготовке вооруженного восстания, потребовал устранения ее от участия в собраниях Думы; 16 членов социал-демократической фракции подлежало аресту. Думой была создана комиссия для проверки обвинения. Не дожидаясь результатов работы думской комиссии, правительство в ночь на 3 (16) июня арестовало социал-демократическую фракцию. 3 июня был издан царский манифест о роспуске II Думы и об изменениях в избирательном законе, который намного увеличивал представительство в Думе помещиков и торгово-промышленной буржуазии и в несколько раз сокращал и без того небольшое число представителей крестьян и рабочих. Это было грубое нарушение манифеста 17 октября 1905 года и Основного закона 1906 года, по которым законы не могли издаваться правительством без одобрения Государственной думы.По новому положению один выборщик избирался в землевладельческой курии от 230 человек, в городской курии первого разряда – от 1 тыс., в городской курии второго разряда – от 15 тыс., в крестьянской курии – от 60 тыс., в рабочей курии – от 125 тыс. человек. Помещики и буржуазия имели возможность избирать 65 % всех выборщиков, крестьяне – 22 % (прежде 42 %), рабочие – 2 % (прежде 4 %). Закон лишал избирательных прав коренное население Азиатской России, тюркские народы Астраханской и Ставропольской губерний, вдвое сокращал представительство населения Польши и Кавказа. По всей России лишались избирательных прав лица, не владеющие русским языком. Избранная на основании этого закона и собравшаяся 1 ноября 1907 года III Дума по своему составу была черносотенно-октябристской.Третьеиюньский государственный переворот явился, по Словам Ленина, «поворотным пунктом в истории нашей революции» (Сочинения, 4 изд., том 15, стр. 3), он положил начало периоду столыпинской реакции.], о помещичьем характере нового избирательного закона и т. д., и т. п.[1 - Вот текст этой резолюции: «Принимая во внимание: 1) что новый избирательный закон, на основе которого созывается III Государственная дума, отнимает у трудящихся масс даже ту скромную долю избирательных прав, которою они до сих пор обладали и приобретение которых им так дорого стоило; 2) что закон этот представляет собою явную и грубую фальсификацию народной воли в пользу наиболее реакционных и привилегированных слоев населения; 3) что Дума третьего созыва по способу ее избрания и составу явится плодом реакционного переворота; 4) что правительство воспользуется участием народных масс в думских выборах, чтобы придать этому участию значение народной санкции государственного переворота, – IV делегатский съезд Всероссийского союза учителей и деятелей по народному образованию постановляет: 1) отказаться от каких бы то ни было сношений с Думой третьего созыва и ее органами; 2) не принимать в качестве организации ни прямо, ни косвенно участия в выборах; 3) распространять и качестве организации тот взгляд на третью Государственную думу и выборы в нее, который выражен в настоящей резолюции».]. Аргументация построена так, как будто из ультрареакционности III Думы вытекала сама собой необходимость и законность такого средства борьбы или такого лозунга, как бойкот. Для всякого социал-демократа негодность такого рассуждения бьет в глаза, ибо здесь отсутствует совершенно разбор исторических условий применимости бойкота. Социал-демократ, стоя на почве марксизма, выводит бойкот не из степени реакционности того или иного учреждения, а из наличности тех особых условий борьбы, при которых, как показал уже теперь опыт и русской революции, применимо своеобразное средство, называемое бойкотом. Кто станет рассуждать о бойкоте, не учитывая двухлетнего опыта нашей революции, не вдумываясь в этот опыт, про того придется сказать, что он многое забыл и ничему не научился. И свой разбор вопроса о бойкоте мы именно с попытки анализа этого опыта и начнем.

I

Крупнейшим опытом нашей революции в применении: бойкота был, несомненно, бойкот булыгинской Думы[5 - Булыгинская Дума – совещательное «представительное учреждение», которое царское правительство обещало созвать в 1905 году. 6 (19) августа 1905 года были опубликованы царский манифест, закон об учреждении Государственной думы и положение о выборах в нее. Дума получила название булыгинской по имени министра внутренних дел А. Г. Булыгина, которому царь поручил составить проект Думы. Избирательные права для выборов в Думу были предоставлены только помещикам, крупным капиталистам и небольшому количеству крестьян-домохозяев. Из установленных законом 412 депутатских мест крестьянам предоставлялось всего 51 место. Большинство населения – рабочие, крестьяне-бедняки, батраки, демократическая интеллигенция были лишены избирательных прав. От участия в выборах устранялись женщины, военнослужащие, учащиеся, лица, не достигшие двадцатипятилетнего возраста, и ряд угнетенных национальностей царской России. Государственная дума не имела права принимать законов, а могла лишь обсуждать некоторые вопросы в качестве совещательного органа при царе. Характеризуя булыгинскую Думу, Ленин писал, что она представляет собой «самое наглое издевательство над «народным представительством»» (Сочинения, 5 изд., том 11, стр. 182).Большевики призвали рабочих и крестьян к активному бойкоту булыгинской Думы, сосредоточив всю агитационную кампанию вокруг лозунгов: вооруженное восстание, революционная армия, временное революционное правительство. Меньшевики считали возможным принять участие в выборах в Думу и выступали за сотрудничество с либеральной буржуазией.Кампания бойкота булыгинской Думы была использована большевиками для мобилизации всех революционных сил, для проведения массовых политических стачек и подготовки вооруженного восстания. Выборы в булыгинскую Думу не производились и правительству не удалось созвать ее. Нарастающий подъем революции и Всероссийская октябрьская политическая стачка 1905 года смели Думу. По вопросу о булыгинской Думе см. статьи В. И. Ленина: «Конституционный базар», «Бойкот булыгинской Думы и восстание», ««Единение царя с народом и народа с царем»», «В хвосте у монархической буржуазии или во главе революционного пролетариата и крестьянства?» и др. (Сочинения, 5 изд., том 10, стр. 67–71; том 11, стр. 166–174, 179–188, 196–208).]. Этот бойкот увенчался кроме того самым полным и самым непосредственным успехом. Поэтому нашей первой задачей должен быть разбор исторических условий бойкота булыгинской Думы.

Два обстоятельства сразу выдвигаются, при рассмотрении этого вопроса, на первый план. Во-первых, бойкот булыгинской Думы был борьбой против перехода (хотя бы временного) нашей революции на путь монархической конституции. Во-вторых, этот бойкот происходил в обстановке самого широкого, всеобщего, сильного, быстрого революционного подъема.

Остановимся на первом обстоятельстве. Всякий бойкот есть борьба не на почве данного учреждения, а против возникновения или, говоря несколько шире, против реализации данного учреждения. Поэтому тот, кто, подобно Плеханову и многим другим меньшевикам, боролся против бойкота общими рассуждениями о необходимости для марксиста использовать представительные учреждения, обнаруживал этим только смешное доктринерство. Рассуждать так, значило обходить посредством пережевывания бесспорных истин сущность спорного вопроса. Бесспорно, что марксист должен использовать представительные учреждения. Вытекает ли отсюда, что марксист не может стоять при известных условиях за борьбу не на почве данного учреждения, а против введения его в жизнь? Нет, не вытекает, ибо это общее рассуждение относится только к тем случаям, когда для борьбы против возникновения подобного учреждения нет места. Спорность же вопроса о бойкоте в том и состоит, есть ли место для борьбы против самого возникновения подобных учреждений. Плеханов и К своими доводами против бойкота обнаруживали непонимание самой постановки вопроса.

Далее. Если всякий бойкот есть борьба не на почве данного учреждения, а против введения его в жизнь, то бойкот булыгинской Думы, кроме того, был борьбой против введения в жизнь целой системы учреждений монархически-конституционного типа. 1905 год показал с очевидностью, что есть налицо возможность непосредственной массовой борьбы в виде всеобщих стачек (стачечная волна после 9-го января) и военных восстаний («Потемкин»). Непосредственная революционная борьба масс была, следовательно, фактом. С другой стороны, фактом был и закон 6-го августа, пытавшийся перевести движение с революционного (в самом непосредственном и узком значении слова) пути на путь монархической конституции. Объективно неизбежна была борьба между тем и другим путем: между путем непосредственной революционной борьбы масс и путем монархической конституции. Предстоял, так сказать, выбор пути ближайшего развития революции, причем решала этот выбор, конечно, не воля тех или иных групп, а сила революционных и контрреволюционных классов. Силу же можно было измерить и испытать только в борьбе. Лозунг бойкота булыгинской Думы и был лозунгом борьбы за путь непосредственно-революционной борьбы против пути конституционно-монархического. И на последнем пути, конечно, возможна была борьба и не только возможна, но и неизбежна. И на почве монархической конституции возможно продолжение революции и подготовка нового подъема ее; и на почве монархической конституции возможна и обязательна борьба революционной социал-демократии, – эта азбучная истина, которую с таким усердием и так некстати доказывали в 1905 г. Аксельрод и Плеханов, остается истиной. Но исторически поставленный тогда вопрос был не тот: «не на тему» рассуждали Аксельрод или Плеханов или, другими словами, они заменяли вопрос, исторически поставленный на разрешение борющихся сил, вопросом, взятым из последнего издания немецкого социал-демократического учебника. Исторически неизбежно предстояла борьба за выбор пути для борьбы в ближайшем будущем. Старая ли власть созовет первое в России представительное учреждение и таким образом на известное время (может быть, на очень короткое, может быть, на сравнительно продолжительное время) переведет революцию на монархически-конституционный путь, или народ прямым натиском сметет, – на худой конец: пошатнет, – старую власть, лишит ее возможности перевести революцию на монархически-конституционный путь и обеспечит (опять-таки на более или менее продолжительное время) путь непосредственной революционной борьбы масс? Вот какой вопрос, не замеченный в свое время Аксельродом и Плехановым, исторически встал осенью 1905 года перед революционными классами России. Проповедь активного бойкота социал-демократией и была формой постановки этого вопроса, формой сознательной постановки его партией пролетариата, лозунгом борьбы за выбор пути для борьбы.

Проповедники активного бойкота, большевики, верно поняли объективно поставленный историей вопрос. Октябрьско-декабрьская борьба 1905 года была действительно борьбой за выбор пути для борьбы. Борьба эта шла с переменным счастьем: сначала осилил революционный народ, вырвал у старой власти возможность немедленно перевести революцию на монархически-конституционные рельсы, создал на место представительных учреждений полицейски-либерального типа представительные лее учреждения чисто революционного типа, Советы рабочих депутатов и т. д. Октябрьско-декабрьский период был периодом максимальной свободы, максимальной самодеятельности масс, максимальной широты и быстроты рабочего движения на почве, очищенной натиском народа от монархически-конституционных учреждений, законов и зацепок, на почве «междувластья», когда старая власть была уже обессилена, а новая революционная власть народа (Советы рабочих, крестьянских, солдатских депутатов и проч.) еще не достаточно сильна для полной замены старой власти. Декабрьская борьба решила вопрос в иную сторону: старая власть победила, отбив натиск народа, удержав за собой позицию. Но, само собою разумеется, эту победу не было еще тогда оснований считать решительной победой. Декабрьское восстание 1905 года имело свое продолжение в виде целого ряда разрозненных и частичных военных восстаний и стачек лета 1906 года. Лозунг бойкота виттевской Думы[6 - Речь идет о бойкоте I Государственной думы (так называемой виттевской), созванной 27 апреля (10 мая) 1906 года по положению, разработанному председателем Совета министров С. Ю. Витте.Всероссийская октябрьская стачка 1905 года вынудила царя издать 17 октября манифест, в котором объявлялось о созыве Государственной думы с законодательными функциями. Царское правительство рассчитывало путем созыва новой Думы расколоть и ослабить революционное движение, перевести развитие страны на мирный монархически-конституционный путь. 11 (24) декабря 1905 года правительством был издан закон по выборам в новую Думу.Выборы в I Государственную думу проходили в феврале – марте 1906 года. Большевики объявили бойкот выборам. Бойкот значительно подорвал авторитет Государственной думы и ослабил веру в нее части населения, однако сорвать выборы не удалось. Основная причина неудачи бойкота заключалась в отсутствии массового революционного подъема, который мог сорвать созыв Думы. Неудаче бойкота Способствовали также дезорганизаторские установки меньшевиков и наличие Сильных конституционных иллюзий у крестьянства. Когда Дума все же собралась, Ленин выдвинул задачу использовать ее в целях революционной агитации и пропаганды, в целях разоблачения Думы как грубой подделки народного представительства.В I Государственную думу было избрано 478 депутатов, из них: кадетов – 179, автономистов – 63 (сюда входили члены Польского коло, украинской, эстонской, латышской, литовской и других буржуазно-национальных групп), октябристов – 16, беспартийных – 105, трудовиков – 97 и социал-демократов – 18. Таким образом, в Думе более одной трети мест принадлежало кадетам.В числе других вопросов Государственная дума на своих заседаниях обсуждала и вопросы о неприкосновенности личности, об отмене смертной казни, о свободе совести и собраний, о равноправии граждан и др. Однако законопроекты по этим вопросам, внесенные преимущественно кадетами, представляли собой по существу «каторжные законопроекты и против свободы слова, и против свободы собраний, и против других хороших вещей» (В. И. Ленин. Сочинения, 5 изд., том 13, стр. 285). Центральное место в Государственной думе занимал аграрный вопрос. В Думо были выдвинуты две основные аграрные программы: законопроект кадетов, подписанный 42 депутатами, и законопроект трудовиков, известный под названием «проекта 104-х» (см. примечание 92). В противоположность трудовикам кадеты стремились сохранить помещичье землевладение, допуская отчуждение за выкуп «по справедливой оценке» лишь тех помещичьих земель, которые обрабатывались преимущественно крестьянским инвентарем или сдавались в аренду. I Государственная дума при всей ее слабости и половинчатости решений не оправдала надежд правительства. 8 (21) июля 1906 года она была распущена.] был лозунгом борьбы за сосредоточение и обобщение этих восстаний.

Итак, первый вывод, который вытекает из рассмотрения опыта русской революции с бойкотом булыгинской Думы, состоит в том, что объективной подкладкой бойкота была поставленная историей на очередь дня борьба за форму ближайшего пути развития, борьба за то, старой ли власти или новой, самочинной народной власти достанется созыв первого в России представительного собрания, борьба за непосредственно-революционный путь или (на известное время) за путь монархической конституции.

В связи с этим стоит часто всплывавший в литературе и постоянно выплывающий при обсуждении разбираемой темы вопрос о простоте, ясности и «прямолинейности» лозунга бойкота, а также вопрос о прямом и зигзагообразном пути развития. Непосредственное свержение или, на худой конец, расслабление и обессиление старой власти, непосредственное создание народом новых органов власти, – все это, несомненно, самый прямой путь, самый выгодный для народа, но зато требующий и наибольшей силы. При подавляющем перевесе силы можно победить и прямой фронтальной атакой. При недостатке сил могут потребоваться и обходные пути, выжидания, зигзаги, отступления и т. д., и т. п. Путь монархической конституции нисколько не исключает еще, конечно, революции, элементы каковой этот путь тоже подготовляет и развивает косвенным образом, но это путь более длинный, зигзагообразный.

Через всю меньшевистскую литературу, особенно 1905 года (до октября), красной нитью проходит обвинение большевиков в «прямолинейности», назидания по их адресу насчет того, что надо считаться с зигзагообразным путем, которым идет история. Эта черта меньшевистской литературы есть тоже образчик рассуждения о том, что лошади кушают овес и что Волга течет в Каспийское море, – рассуждения, засоряющего разжевыванием бесспорного суть того, что спорно. Что история обыкновенно идет зигзагообразным путем, и что марксист должен уметь считаться с самыми запутанными и причудливыми зигзагами истории, это бесспорно. Но эта бесспорная жвачка нисколько не относится к вопросу о том, как быть марксисту, когда та же самая история ставит на решение борющихся сил вопрос о выборе прямого или зигзагообразного пути. В такие моменты или в такие периоды, когда это бывает, отделываться рассуждениями об обычной зигзагообразности истории значит именно превращаться в человека в футляре и углубляться в созерцание той истины, что лошади кушают овес. А революционные периоды являются по преимуществу как раз такими периодами истории, когда в сравнительно короткие промежутки времени столкновение борющихся общественных сил решает вопрос о выборе страной прямого или зигзагообразного пути развития на сравнительно очень продолжительное время. Необходимость считаться с зигзагообразным путем нисколько не устраняет того, что марксисты должны уметь разъяснять массам в решающие моменты их истории предпочтительность прямого пути, должны уметь помогать массам в борьбе за выбор прямого пути, давать лозунги такой борьбы и так далее. И только безнадежные филистеры и совсем тупые педанты могли бы после окончания решительных исторических битв, определивших зигзагообразный путь вместо прямого, хихикать над теми, кто до конца боролся за прямой путь. Это было бы похоже на хихиканье немецких казенно-полицейских историков вроде Трейчке над революционными лозунгами и революционной прямолинейностью Маркса в 1848 году.

Отношение марксизма к зигзагообразному пути истории сходно, по существу дела, с отношением его к компромиссам. Всякий зигзагообразный поворот истории есть компромисс, компромисс между старым, уже недостаточно сильным для полного отрицания нового, и между новым, еще недостаточно сильным для полного свержения старого. Марксизм не зарекается от компромиссов, марксизм считает необходимым использование их, но это нисколько не исключает того, что марксизм в качестве живой и действующей исторической силы со всей энергией борется против компромиссов. Кто не умеет усвоить себе этого, якобы, противоречия, тот не знает азбуки марксизма.

Энгельс однажды выразил чрезвычайно наглядно, ясно и кратко отношение марксизма к компромиссам, именно в статье о манифесте бланкистов-беглецов Коммуны (1874 г.)[2 - Статья эта вошла в немецкий сборник «Internationales aus dem «Volksstaat»». Русский перевод: «Статьи из «Volksstaat»», изд. «Знания».]. Бланкисты, беглецы Коммуны, писали в своем манифесте, что они не допускают никаких компромиссов. Энгельс посмеялся над этим манифестом. Не в том дело, – сказал он, – чтобы зарекаться от использования компромиссов, на которые осуждают нас обстоятельства (или к которым принуждают нас обстоятельства: я должен извиниться перед читателем, что должен цитировать на память, не имея возможности справиться с текстом). Дело в том, чтобы ясно сознавать истинные революционные цели пролетариата и уметь преследовать их через все и всякие обстоятельства, зигзаги и компромиссы[7 - См. Ф. Энгельс. «Эмигрантская литература» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, 2 изд., т. 18, стр. 515–516).].

Только с этой точки зрения можно оценивать простоту, прямоту и ясность бойкота, как апеллирующего к массам лозунга. Все указанные качества этого лозунга хороши не сами по себе, а лишь постольку, поскольку в объективной ситуации, к которой этот лозунг применяется, есть налицо условия борьбы за выбор прямого или зигзагообразного пути развития. В эпоху булыгинской Думы этот лозунг был верным и единственно-революционным лозунгом рабочей партии не потому, что он был самый простой, прямой и ясный, а потому, что исторические условия поставили тогда перед рабочей партией задачу участия в борьбе за простой и прямой революционный путь против зигзагообразного пути монархической конституции.

Спрашивается, в чем же критерий того, что были тогда налицо эти особые исторические условия? В чем главный признак той особенности в объективном положении дел, которая делала простой, прямой и ясный лозунг не фразой, а единственно соответствующим действительной борьбе лозунгом? К этому вопросу мы теперь и перейдем.

II

Когда смотришь назад, на борьбу уже оконченную (по крайней мере, оконченную в ее прямой и непосредственной форме), тогда нет ничего легче, разумеется, как учесть общий итог из различных, противоречащих друг другу, признаков и симптомов эпохи. Исход борьбы решает все сразу и очень просто устраняет всякие сомнения. Но нам нужно теперь определить такие признаки явления, которые могли бы помочь разобраться в положении дел до борьбы, ибо мы хотим применить уроки исторического опыта к III Думе. Мы указали уже выше, что условием успеха бойкота в 1905 г. был самый широкий, всеобщий, сильный и быстрый революционный подъем. Надо рассмотреть теперь, во-первых, в какой связи стоит особенно сильный подъем борьбы с бойкотом, а, во-вторых, каковы характерные черты и отличительные признаки особенно сильного подъема.

Бойкот, как мы уже сказали, есть борьба не на почве данного учреждения, а против его возникновения. Всякое данное учреждение может исходить только от существующей уже, т. е. старой власти. Значит, бойкот есть такое средство борьбы, которое направлено непосредственно на свержение старой власти или, в худшем случае, т. е. при недостатке натиска для свержения, – на такое ослабление ее, чтобы она не могла обеспечить создание этого учреждения, не могла провести его в жизнь[3 - Речь идет везде в тексте об активном бойкоте, т. е. не о простом отстранении от участия в предприятиях старой власти, а о натиске на эту власть. Читателям, незнакомым с с.-д. литературой эпохи бойкота булыгинской Думы, надо напомнить, что с.-д. прямо говорили тогда об активном бойкоте, решительно противополагая его пассивному бойкоту, даже более того: решительно связывая активный бойкот с вооруженным восстанием.]. Бойкот требует, следовательно, для своего успеха, непосредственной борьбы со старой властью, восстания против нее и массового неповиновения ей в целом ряде случаев (такое массовое неповиновение есть одно из условий, подготовляющих восстание). Бойкот есть отказ признавать старую власть и, конечно, отказ не на словах, а на деле, т. е. проявляющийся не в возгласах только или лозунгах организаций, а в известном движении масс народа, систематически нарушающих законы старой власти, систематически создающих новые, противозаконные, но фактически существующие учреждения и т. д., и т. д. Связь бойкота с широким революционным подъемом, таким образом, очевидна: бойкот есть самое решительное средство борьбы, отвергающее не формы организации данного учреждения, а самое его существование. Бойкот есть объявление прямой войны старой власти, прямая атака на нее. Вне широкого революционного подъема, вне массового возбуждения, повсюду переливающего, так сказать, через края старой легальности, не может быть и речи об успехе бойкота.

Переходя к вопросу о характере и признаках подъема осенью 1905 года, мы легко увидим, что тогда происходило массовое и непрерывное наступление революции, систематически нападавшей, теснившей врага. Репрессии не принижали, а расширяли движение. За 9-м января пошла гигантская стачечная волна, баррикады в Лодзи, восстание «Потемкина». В области печати, в области союзов, в области учебной, повсюду легальные рамки, старой властью установленные, нарушались систематически и нарушались вовсе не «революционерами» только, а обывателями, ибо старая власть действительно была ослаблена, действительно выпускала из дряхлеющих рук вожжи. Особенно рельефным и безошибочным (с точки зрения революционных организаций) показателем силы подъема было то, что лозунги революционеров не только не оставались без отклика, а прямо отставали от жизни. И 9-ое января, и массовые стачки после него, и «Потемкин», – все эти явления опережали непосредственные призывы революционеров. Такого призыва с их стороны, который бы массы встретили пассивно, молчанием, отказом от борьбы, не было в 1905 году. Бойкот в такой обстановке являлся естественным дополнением заряженной электричеством атмосферы. Этот лозунг ничего не «выдумывал» тогда, он только формулировал точно и верно идущий вперед и вперед, идущий к прямому натиску подъем. В положении «выдумывающих» были, напротив, наши меньшевики, которые, отстраняясь от революционного подъема, увлекались пустым обещанием царя в виде манифеста или закона 6 августа и брали всерьез обещанный поворот на конституционно-монархические рельсы. Меньшевики (и Парвус) строили тогда свою тактику не на факте самого широкого, сильного и быстрого революционного подъема, а на обещании царем конституционно-монархического поворота! Неудивительно, что подобная тактика оказалась смешным и жалким оппортунизмом. Неудивительно, что во всех меньшевистских рассуждениях о бойкоте заботливо выкидывается теперь анализ бойкота булыгинской Думы, т. е. самого крупного опыта бойкота в революции. Но мало признать эту, едва ли не крупнейшую, ошибку меньшевиков в революционной тактике. Надо дать себе ясный отчет в том, что источником этой ошибки было непонимание объективного положения вещей, делавшего революционный подъем действительностью, а конституционно-монархический поворот пустым полицейским посулом. Не потому оказались меньшевики не правы, что они отнеслись к вопросу без субъективной революционности настроения, а потому, что эти горе-революционеры отстали в своих идеях от объективно-революционной ситуации. Ту и другую причину ошибки меньшевиков легко смешать, но марксисту смешивать их непозволительно.

III

Связь бойкота с особыми историческими условиями известного периода русской революции должна быть рассмотрена еще с одной стороны. Каково было политическое содержание бойкотистской социал-демократической кампании осенью 1905 и весной 1906 года? Содержание этой кампании не состояло, конечно, в повторении слова бойкот или в призыве не участвовать в выборах. Это содержание не исчерпывалось и призывами к прямому натиску, игнорирующему предлагаемые самодержавием обходные и зигзагообразные пути. Кроме того и даже не рядом с указанной темой, а скорее в центре всей бойкотистской агитации стояла борьба с конституционными иллюзиями. Эта борьба была, поистине, живой душой бойкота. Припомните речи бойкотистов и всю их агитацию, взгляните на главнейшие резолюции бойкотистов, и вы убедитесь в правильности такого положения.

Меньшевикам никогда не дано было понять эту сторону бойкота. Им всегда казалось, что борьба с конституционными иллюзиями в эпоху зарождающегося конституционализма есть нелепость, бессмыслица, «анархизм». И в речах на Стокгольмском съезде[8 - Стокгольмский съезд – IV (Объединительный) съезд РСДРП, состоявшийся в Стокгольме 10–25 апреля (23 апреля – 8 мая) 1906 года. Перед съездом, во второй половине февраля, В. И. Ленин разработал тактическую платформу большевиков – проект резолюций съезда по всем основным вопросам революции. Резолюции большевиков призывали трудящиеся массы к подготовке нового революционного натиска на самодержавие. Меньшевики выдвинули к съезду свою тактическую платформу, в которой по существу отказывались от революционной борьбы. По этим платформам проходили выборы на съезд. Кампания по обсуждению обеих платформ и выборам делегатов на съезд продолжалась около двух месяцев. Большинство партийных организаций высказалось за большевистскую платформу.На съезде присутствовало 112 делегатов с решающим голосом, представлявших 57 местных организаций РСДРП, и 22 делегата с совещательным. На съезде были представлены национальные организации: по три представителя от социал-демократии Польши и Литвы, Бунда и Латышской социал-демократической рабочей партии, по одному представителю от Украинской социал-демократической рабочей партии и Финляндской рабочей партии. Кроме того, на съезде присутствовал представитель Болгарской социал-демократической рабочей партии.В числе делегатов-большевиков были В. И. Ленин, В. В. Боровский, К. Е. Ворошилов, М. И. Калинин, Н. К. Крупская, А. В. Луначарский, Ф. А. Сергеев (Артем), И. И. Скворцов-Степанов, И. В. Сталин, М. В. Фрунзе, С. Г. Шаумян, Е. М. Ярославский.Большинство на съезде принадлежало меньшевикам. Это объяснялось тем, что многие большевистские партийные организации, возглавлявшие вооруженные выступления масс, были разгромлены и не смогли прислать своих делегатов. Центр, Урал, Сибирь, Север – оплоты большевиков – были представлены небольшим количеством делегатов. Меньшевики же, имевшие наиболее многочисленные организации в непромышленных районах страны, где не было массовых революционных выступлений, получили возможность послать больше делегатов. Такой состав съезда определил меньшевистский характер большинства его решений.Съездом обсуждались вопросы: 1) Пересмотр аграрной программы; 2) Оценка текущего момента и классовые задачи пролетариата; 3) Отношение к Государственной думе; 4) Вооруженное восстание; 5) Партизанские выступления; 6) Объединение с национальными с.-д. партиями и 7) Устав партии.По всем вопросам на съезде шла ожесточенная борьба между большевиками и меньшевиками. Ленин выступал с докладами и речами по аграрному вопросу, об оценке современного момента и классовых задачах пролетариата, об отношении к Государственной думе, о вооруженном восстании и по другим вопросам; участвовал в комиссии по выработке проекта устава РСДРП.Основным вопросом, вокруг которого развернулась на съезде борьба, был вопрос о пересмотре аграрной программы.Большевистский проект аграрной программы был обоснован Лениным к съезду в работе «Пересмотр аграрной программы рабочей партии», розданной делегатам съезда. Суть ленинской аграрной программы сводилась к требованию конфискации всей помещичьей земли и национализации всей земли, т. е. отмены частной собственности на землю и передачи всех земель в собственность государства. Аграрная программа Ленина была рассчитана на привлечение крестьянства как союзника пролетариата на сторону революции, на полную победу буржуазно-демократической революции и создание условий для перехода к социалистической революции.Часть большевистских делегатов съезда (И. В. Сталин, С. А. Суворов и другие) защищала требование раздела помещичьих земель и передачи их в частную собственность крестьян. Ленин критиковал требования «разделистов», отмечая, что они ошибочны, но не вредны.Меньшевики отстаивали программу муниципализации земли, означавшую переход помещичьей земли в распоряжение местных органов самоуправления (муниципалитетов), у которых крестьяне должны были арендовать землю. Политический вред программы муниципализации заключался в том, что вместо призыва к революционным действиям она сеяла вредные иллюзии о возможности разрешить аграрный вопрос мирным путем при сохранении реакционной центральной власти. Ленин решительно критиковал меньшевистскую программу муниципализации, разоблачая ее ошибочность и вред для революционного движения. После напряженной борьбы съезд утвердил большинством голосов меньшевистскую аграрную программу муниципализации земли с рядом поправок, принятых под давлением большевиков.При обсуждении вопросов об оценке текущего момента и о Государственной думе расхождения с меньшевиками выявились с еще большей остротой. Большевики выступали за разоблачение партией либеральной буржуазии и за союз с демократическими силами в борьбе против царского самодержавия и поддерживавших его политических партий. Меньшевики же отдавали руководство революцией в руки буржуазии. Большевики выдвигали задачу бороться с конституционными иллюзиями в отношении Думы, которые распространяла среди народа либеральная буржуазия, разрушать веру в обещания и законы царского правительства. Меньшевики-же рассматривали Думу как «общенациональный политический центр», способный разрешить вопросы революции. В этом же духе высказался на съезде Г. В. Плеханов, заявивший, что «Дума стоит на столбовой дороге революции» («Четвертый (Объединительный) съезд РСДРП. Протоколы», М., 1959, стр. 293). После упорной борьбы съезд утвердил меньшевистские резолюции о Государственной думе (признавалась необходимой поддержка Думы), о вооруженном восстании и принял половинчатое решение о партизанских действиях. Резолюция о вооруженном восстании призывала к противодействию всем попыткам вовлечения пролетариата в вооруженное столкновение. Она, как и выступления меньшевиков на съезде по вопросу о вооруженном восстании, была проникнута духом оппортунизма. Без обсуждения съезд принял компромиссную резолюцию о профессиональных союзах, признававшую необходимым содействие партии в организации союзов, и резолюцию об отношении к крестьянскому движению. Съезд ограничился подтверждением резолюции международного Амстердамского конгресса по вопросу об отношении к буржуазным партиям.Съезд принял ленинскую формулировку первого параграфа устава, отбросив, таким образом, оппортунистическую формулировку Мартова. Впервые была включена в устав большевистская формулировка о демократическом централизме.Съезд принял решение об объединении с Социал-демократией Королевства Польского и Литвы и с Латышской социал-демократической рабочей партией, которые вошли в состав РСДРП как территориальные организации, ведущие работу среди пролетариата всех национальностей данной территории. Съезд принял также проект условий объединения с Бундом, но в специальной резолюции решительно высказался против организации пролетариата по национальностям. На съезде по инициативе Украинской социал-демократической рабочей партии был поставлен вопрос об объединении с УСДРП, однако соглашение с ней не состоялось ввиду ее мелкобуржуазного националистического характера.В состав Центрального Комитета, избранного на съезде, вошли 3 большевика и 7 меньшевиков. Редакция Центрального Органа, газеты «Социал-Демократ», была составлена только из меньшевиков.Съезд вошел в историю партии как «Объединительный». Но на съезде осуществилось лишь формальное объединение РСДРП. На деле меньшевики и большевики имели свои взгляды, свою платформу по важнейшим вопросам революции и фактически представляли собой две партии. Ликвидируя формально раскол, съезд усилил на время единство действий партийных организаций, но он не привел и не мог привести к действительному объединению. Предшествовавшая съезду борьба между большевиками и меньшевиками развернулась на съезде с особенной остротой. «Крупным идейным делом съезда» поэтому явилось, по словам Ленина, не объединение, а «ясная и определенная размежевка правого и левого крыла социал-демократии». Борьба на съезде вскрыла перед партийными массами содержание и глубину принципиальных разногласий между большевиками и меньшевиками.Материалы съезда давали возможность членам партии и сознательным рабочим разобраться в идейной борьбе, яснее и глубже понять революционную линию большевиков.Сразу же после съезда Ленин написал от имени делегатов-большевиков обращение к партии, в котором дал принципиальную критику меньшевистских решений, принятых, несмотря на протесты большевиков, IV съездом. Анализ работ съезда дан Лениным в брошюре «Доклад об Объединительном съезде РСДРП (Письмо к петербургским рабочим)» (см. Сочинения, 5 изд., том 13, стр. 1–66).], особенно – помнится – в речах Плеханова, эта точка зрения меньшевиков выражена ярко, не говоря уже о меньшевистской литературе.

На первый взгляд, позиция меньшевиков в этом вопросе действительно может показаться столь же непререкаемой, как позиция человека, самодовольно поучающего своих ближних, что лошади кушают овес. В эпоху нарождающегося конституционализма провозглашать борьбу с конституционными иллюзиями! Разве это не анархизм? Разве это не сапоги всмятку?

Опошление вопроса, производимое при помощи благовидной ссылки на простой здравый смысл в таких рассуждениях, основывается на том, что обходят молчанием особый период русской революции, забывают о бойкоте булыгинской Думы, подменяют конкретные ступени пройденного нашей революцией пути общим обозначением всей, прошлой и будущей, нашей революции в целом, как революции, порождающей конституционализм. Это – образчик нарушения метода диалектического материализма людьми, которые, подобно Плеханову, с наибольшим пафосом об этом методе говорили.

Да, наша буржуазная революция, в целом, как и всякая буржуазная революция, есть в конце концов процесс создания конституционного строя, и ничего более. Это истина. Это – полезная истина для разоблачения quasi[4 - Якобы. Ред.]-социалистических аллюров той или иной буржуазно-демократической программы, теории, тактики и т. п. Но сумеете ли вы извлечь пользу из этой истины в вопросе о том, к какому конституционализму должна вести рабочая партия страну в эпоху буржуазной революции? в вопросе о том, как именно должна бороться рабочая партия за определенный (и именно республиканский) конституционализм в известные периоды революции? Нет. Излюбленная Аксельродом и Плехановым истина так же мало просветит вас насчет этих вопросов, как мало убеждения в том, что лошади кушают овес, для выбора подходящей лошади и уменья на ней ездить.

Борьба с конституционными иллюзиями, говорили большевики в 1905 и в начале 1906 года, должна стать лозунгом момента, ибо именно в данный период объективное положение вещей ставит на решение борющихся общественных сил вопрос о том, восторжествует ли на ближайший период прямой путь непосредственной революционной борьбы и непосредственно революцией созданных представительных учреждений на основе полного демократизма или обходный, зигзагообразный путь монархической конституции и полицейски-«конституционных» (в кавычках!) учреждений типа «Думы».

Действительно ли объективное положение вещей выдвигало этот вопрос, или его «выдумывали» из теоретического озорства большевики? На этот вопрос ответила уже теперь история русской революции.

<< 1 2 3 4 5 6 ... 12 >>
На страницу:
2 из 12