Ева

– Да, мне надо спешить.

– Я уеду к маме, ключи оставлю…

– Ну, потерпи еще немного, все будет хорошо.

– Ничего не будет хорошего. Иди, – как-то равнодушно сказала она и повернулась к нему спиной.

3. Эмбрионы

Уже через час Денис подходил к охране. Высокий забор, словно за ним тюрьма, кругом камеры и водяные пушки, чтобы отпугнуть любителей приключений. Все аккуратно, газончики и подстриженные деревья, вежливые охранники, которые, проверив визитку, выдали временный пропуск и показали в какой корпус надо следовать.

– Идемте, – без лишних слов обратилась к нему женщина, что разговаривала с ним в машине. – Добрались нормально?

– Да, спасибо, все хорошо.

– Наш институт располагается немного в стороне, но это и понятно почему. Наверное, наслышаны про нас?

– Да, всякое говорят. А конкретно, чем вы занимаетесь?

– Мы спасаем человечество.

– Спасаете? Это как так?

Денис видел новости, как институт осаждали митингующие, чтобы запретили эксперименты с человеческими эмбрионами. Он и сам считал, что это неправильно, хватит того, что люди наэкспериментировали с животными и растениями, отчего в экосистеме произошел дисбаланс.

– Да, спасаем. Когда ты последний раз слышал детский смех?

– Вчера, у нас за стенкой живет семья, у них ребенок, а что?

– Тебе повезло, идем сюда.

Они прошли в длинный коридор. Денису выдали медицинский халат, шапочку для волос и попросили переодеть обувь.

– Так положено, поймешь почему.

Через несколько минут он был готов.

– В школе, где я училась, когда пошла в первый класс, их было 12, десять лет назад их было 6, в прошлом году только 2. Мы не решаем проблему, почему так происходит, для этого есть другие институты. Европа в свое время пыталась исправить ситуацию, устраивая войны на африканской территории. Беженцы частично компенсировали нехватку рождаемости, но и они оказались подвержены болезни. Ее не видно, но она проникла глубоко в геном человека. Тут много причин: экология, социальная обстановка, экономика, но главный удар был нанесен питанием и медициной. И теперь человечество стоит на грани вымирания.

– Шутите?

Денис никогда над этим не задумывался, он наоборот придерживался мнения, что численность населения надо сократить.

– Если так пойдет, то уже через 70 лет школы закроются. И что тогда?

– Не знаю, – ответил Денис и пожал плечами.

Они спустились на лифте на несколько этажей вниз и вошли в светлое помещение, а оттуда в длинный коридор, где с одной стороны шла стеклянная дверь.

– Вот наше богатство.

Денис остановился. Ровные ряды, похожие на широкие столы, в которых посередине размещалась продолговата колба, похожая на прозрачное яйцо.

– Человеческие эмбрионы.

– Дети?

– Нет, это еще не дети, но скоро ими станут. Именно этим тебя и пугают в новостях. Современные женщины не могут выносить плод, он отторгается организмом. И пока медицина борется, как это исправить, мы выращиваем людей.

– Это неправильно, – прильнув к стеклу, сказал Денис.

– Институт имеет лицензию на право работать с человеческими эмбрионами. Вырастить их не так уж и трудно.

Денис помнил, как его мать ходила беременной, а после у него родилась сестра. Он был еще маленький, клал голову ей на живот и слушал, как бьется сердце сестры, а после она стала питаться. Это было чудо, и он так всегда считал. Но теперь, смотря на столы, где лежали зародыши, ему стало не по себе.

– Но это неправильно, так не должно быть.

– Верно, не должно быть. Но если мы ничего сейчас не сделаем, то через 120 лет на земле никого не останется. Да, против нас многие, и те же самые фанаты, что ждут конца света, корпорации, военные, политики и религиозники всех мастей. Но все они думают о деньгах, мы о жизни.

– А зачем я вам нужен?

Вдоль столов-инкубаторов ходил персонал и проверял показания на экранах. Они прошли дальше. Денис прикинул, что в одном зале было около пятидесяти колб. А таких залов он насчитал не один десяток.

Валерия, так представилась женщина, повела его дальше.

– Как-то бесчеловечно, а по-другому никак?

– Можно, но долго и нет гарантий. Это ведь не означает, что мы заменяем естественный процесс размножения. Вспомни голод в Ирландии, грибок уничтожал картофель. Со временем вывели устойчивый сорт и накормили им Европу. А после точно так же вывели коров, баранов, свиней, кур, и опять прилавки были заполнены едой.

– Но там еда, а тут, – Денис до сих пор не мог поверить в то, что увидел своими глазами. Детей выращивали, словно они кролики.

– Идем, я познакомлю тебя с командой.

– Но вы не сказали, зачем я вам нужен.

– Сейчас узнаешь, но сперва приложи руку к экрану, чтобы сканер считал твои капилляры.

4. Команда

Валерия вошла в длинный зал, где стояло множество приборов, смысл которых для Дениса был неясен. Персонала было немного, кто-то, уткнувшись в монитор, строил графики, а кто-то ковырялся в микросхемах с паяльником.

– Познакомься, Кира, наш генетик, Феликс, цифровой мир его стихия, Милена, она знает столько языков программирования, как никто другой на свете. И Влас, он познал, что такое зерно.

– Зерно? Здравствуйте.

Все, кто занимался своими делами, подошли к Валерии и с любопытством посмотрели на юношу, который, стесняясь, словно попал в новый класс, жался к женщине.

– Здравствуйте, – еще раз сказал он и протянул руку Феликсу.