Подлинная история СССР

Подлинная история СССР
Владимир Васильевич Литвиненко

Советский проект
История СССР искажена и оболгана в современных российских учебниках. Сталинская эпоха, Великая Отечественная война, послевоенное время и брежневский «застой» изображаются как период сплошных ошибок и преступлений. Советские люди жили, по утверждению авторов таких учебников, в беспросветной нищете и постоянном страхе. Автор данной книги, опираясь на цифры и факты, опровергает лживые измышления. Он показывает историю Советского Союза в истинном свете: коллективизация, индустриализация, так называемые «массовые репрессии», война, 60-е и 80-е гг., темпы промышленного развития в эти годы, надуманная проблема «всеобщего дефицита» и т. д. – все подвергается тщательному анализу. И клевета официозных историков становится очевидной.

Владимир Литвиненко

Подлинная история СССР

© Литвиненко В.В., 2010

© ООО «Алгоритм-Книга», 2010

© ООО «Издательство Эксмо», 2010

Часть 1

Индустриализация страны и коллективизация сельского хозяйства

В своей книге, стремясь написать подлинную историю СССР, я решил действовать по принципу «от противного»: вначале привести высказывания и утверждения об определенном периоде нашей истории противников советской власти, а затем показать, опираясь на цифры и факты, как все было на самом деле.

Итак, начнем с индустриализации страны. Причины форсированной индустриализации СССР в 30-х годах прошлого века антикоммунисты видят в большевистской идеологии, милитаризме советского руководства, непомерных амбициях и самодурстве Сталина.

Игорь Бестужев-Лада по этому поводу пишет: «Как и всякий новый диктатор… он (Сталин. – В.Л.) вознамерился повысить свой престиж каким-то значительным политическим нововведением…» Авторы учебника по истории России (Волобуев О.В. и др. История России. ХХ век: Учебник для общеобразовательных учебных заведений) объясняют отказ страны от нэпа тем, что эта политика не укладывалась во взгляды Сталина. Эту же причину отказа от нэпа называет бывший высокопоставленный функционер ЦК КПСС Валентин Фалин в интервью журналу «Экономические стратегии» (№ 8, 2008 г.). Он уверяет, что «нэповская модель не вписывалась в замешенные на мессианстве наклонности И.В. Сталина, в его представления о темпах и императивах дальнейшего развития». В книге Лойберга М.Я. «История экономики» утверждается, что «решающую роль (в выборе пути модернизации экономики. – В.Л.) играло стремление большевистского руководства немедленно создать современную военную промышленность и тем самым повысить политический вес России, ввести ее в состав супердержав». Директор Института экономики переходного периода, поганый внук славного деда, Егор Гайдар в статье «Цена сталинской индустриализации» пишет: «Милитаризм, приоритет развития военной промышленности, аномально высокая доля военных расходов в ВВП – именно это ставится во главу угла сталинской индустриализации». Кандидат технических наук А. Хомяков в статье «Дело академика Стечкина и дело «Промпартии», опубликованной в журнале «Новый мир», тоже уверяет читателей в милитаризме советской власти. Он пишет: «Научно-хозяйственная доктрина Советского Союза была связана с военными приготовлениями. Поэтому никакие народно-хозяйственные инициативы Стечкина с его газовыми турбинами для мирного транспорта, заводскими лабораториями, экономичными и экологически безопасными двигателями и все прочее власть не интересовали…».

* * *

В действительности отказ советского руководства от нэпа и переход к политике индустриализации определялся не идеологическими причинами и субъективизмом Сталина, а соображениями национальной безопасности.

С одной стороны, индустриализацию подтолкнуло резкое осложнение в 1926–1927 гг. внешнеполитической обстановки вокруг СССР. В 1926 г. после переворота в Польше к власти пришел ярый враг СССР Юзеф Пилсудский. В мае 1927 г. Великобритания, обвинив СССР в подрывной деятельности, разорвала дипломатические отношения с СССР и перешла к прямым угрозам объявления войны. Опасность войны для СССР стала реальной. Уже даже начала складываться коалиция европейских стран, готовых воевать с СССР.

С другой стороны, новая экономическая политика, сыграв положительную стабилизирующую роль после гражданской войны, к концу 20-х годов исчерпала свои возможности. Американский исследователь российской экономики того периода М.А. Левин констатирует: «Россия вроде и восстановила после войны экономику, вроде и размахнулась, но… до уровня 1913 г., – а к 1928 г. пришла с устаревшим оборудованием. Россия бежала от отсталости, но отсталость неумолимо гналась за ней».

В самом деле, к 1928 г. российская экономика отставала от экономик западных стран больше, чем в 1913 г. (см. табл.1.1).

Таблица 1.1. Объем промышленного производства в СССР по отношению к развитым западным странам (в %) до индустриализации

В промышленном отношении к 1928 г. отставание СССР (по сравнению с царской Россией) даже от проигравшей в Первой мировой войне Германии увеличилось почти на треть, а от США – практически вдвое. Продолжая нэп, страна никогда бы не приблизилась к уровню развитых мировых держав: рост основных производственных фондов, как показало моделирование, проведенное в 1989 г., был бы при этом в интервале 1–2 % в год, что только бы увеличило отставание СССР от Запада.

Сложившуюся ситуацию лаконично и четко охарактеризовал Сталин в речи, произнесенной в феврале 1931 г. на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности: «Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».

Эти сталинские слова стали пророческими: через десять лет Гитлер попытался не просто смять, а уничтожить СССР, но ему это не удалось: в 1941 г. он столкнулся не со слабой аграрной страной, а с мощной индустриальной державой. Всего за две пятилетки в СССР были созданы станкостроение, авиационная, тракторная, автомобильная и оборонная промышленности.

В результате индустриализации в 1927–1940 гг. в стране было построено около 9000 новых заводов, общий объем промышленной продукции вырос в 8 раз, и по этому показателю СССР вышел на второе место в мире после США (см. табл.1.2).

Таблица 1.2. Объем промышленного производства в СССР по отношению к развитым западным странам (в %) после индустриализации

* Данные за 1937 г.

Структура советской промышленности при этом не была милитаризированной, как пытаются это представить антисоветчики. Известный шведский историк Леннарт Самуэльсон, научные интересы которого с 1992 года связаны с проблемой становления и развития советского военно-промышленного комплекса, в монументальном труде «Красный колосс» пишет: «Имеющиеся данные свидетельствуют… о том, что хотя в 1930–1932 гг. и была заложена основа современной армии (оснащенной танками, самолетами, автоматическими винтовками и другими видами вооружений), военное и партийное руководство отвергало аргументы плановых органов (Снитко), а также отдельных военачальников (Тухачевский), настаивавших на создании массовой армии, которая была бы вооружена десятками тысяч самолетов и танков. Вместо этого… составители планов следовали «модели индустриализации», предусматривающей создание такой структуры промышленности, которая соответствовала бы представлениям советских экономистов о развитой экономике (образца США), гражданский сектор которой (в особенности это касалось машиностроения) мог быть мобилизован в случае войны. Как следствие, в Советском Союзе был создан ряд секторов промышленности, имевших двойное назначение, – ярким примером могут служить автомобильная, тракторная, авиационная и химическая промышленность…

В той мере, в какой доступная нам информация позволяет судить о намерениях плановиков и военного руководства в 1933–1934 гг., представляется некорректным описывать создание и развитие в этот период оборонной промышленности в терминах милитаризации экономики… Как следует из данной работы, принципы и методы мобилизации промышленности были одинаково в ходу и в Советском Союзе, и в западных государствах, таких как Италия, Франция и, особенно, Германия… Сам термин милитаризация не совсем подходит для данного контекста, поскольку описываемая подготовка сводилась только к планированию, а не к реальному производству. Однако… реализация планов развития оборонной промышленности в 1938 и 1939 гг. демонстрирует сдвиг в сторону милитаризации экономики, причем применение термина представляется в данном случае более точным и оправданным…»[1 - Л. Самуэльсон объясняет этот «сдвиг в сторону милитаризации» возросшей к концу 30-х годов угрозой войны.]

Британская энциклопедия так оценила итоги индустриализации СССР: «В течение десятилетия СССР действительно был превращен из одного из самых отсталых государств в великую индустриальную державу; это был один из факторов, который обеспечил советскую победу во Второй мировой войне».

* * *

Коллективизацию сельского хозяйства СССР антикоммунисты тоже считают следствием догм марксистской идеологии. Мол, большевики-де все стремились обобществить, включая женщин и кур.

Лопатин Л.Н., Лопатина Н.Л. в книге «Коллективизация как национальная катастрофа. Воспоминания ее очевидцев и архивные документы» утверждают, что «коллективизация была частью социального эксперимента, проводимого в соответствии с марксистскими теоретическими представлениями о социализме». В методическом пособии «Конспекты уроков по истории России ХХ в. 9-й кл.» коллективизация считается следствием теории социализма, требовавшей утверждения общественной собственности на средства производства.

Действительными причинами коллективизации были стремление советского руководства наладить бесперебойное и нормальное снабжение народа продуктами и обеспечить продовольственную безопасность страны. А мешала решению этих естественных задач низкая товарность сельского хозяйства страны.

Выдающийся отечественный экономист Немчинов В.С. в своих работах показал, что до 1917 г. более 70 % товарного (т. е. выставляемого на продажу) хлеба давали крупные хозяйства, использующие наемный труд. После революции земли этих хозяйств были переданы крестьянам – число крестьян-«единоличников» выросло в стране на 8–9 млн. чел. И хотя в целом производство зерна к 1928 г. выросло на 40 %, почти все оно потреблялось крестьянами, только 11,2 % крестьянского хлеба шло на продажу – почти в 2 раза меньше чем до 1917 г. Между тем, численность городского населения быстро росла, и уже в 1927 г. возникли трудности с хлебозаготовками, а к 1928 г. хлеба, продаваемого крестьянами, стало не хватать. Пришлось вводить в стране хлебные карточки.

Низкая товарность сельского хозяйства СССР в то время объяснялась тем, что основная масса крестьян работала в примитивнейших условиях, используя простейшие орудия труда (ручной сев, жатва косами и серпами, молотьба цепами и катками). При таком ведении хозяйства рассчитывать на высокую его товарность не приходилось: большинство крестьян были способны прокормить лишь самих себя и то с трудом. В 1927 г. в деревне 28,3 % крестьянских хозяйств не имели скота, а 31,6 % хозяйств – пахотного инвентаря. Только 69,6 % крестьян имели денежные доходы от ведения хозяйства, т. е. продавали свою продукцию на рынке.

Кризис хлебозаготовок можно было преодолеть только созданием крупных сельскохозяйственных предприятий. Реальными путями создания крупных сельскохозяйственных предприятий были кооперация и коллективизация. Кооперация была более понятна крестьянам, но она не могла освободить рабочие руки на селе для решения задач индустриализации. Поэтому создание колхозов было единственным приемлемым вариантом повышения товарности сельского хозяйства.

* * *

Противники советской власти практику коллективизации называют «бесчеловечной», утверждая, что она привела к большому числу жертв. Николай Сванидзе в ходе дискуссии с Александром Прохановым по теме «Сталин: «гений победы» или «мужикоборец»?», состоявшейся 14 августа 2007 года на радиостанции «Эхо Москвы», уверенно сообщил, что Сталин в период коллективизации уничтожил крестьянство: «Он косой прошелся по русской деревне… Эти миллионы пахарей, с их многодетными семьями, – они ушли из жизни навсегда, и больше они не вернутся».

В ток-шоу о Сталине, состоявшемся 19 октября 2008 года на канале РТР в рамках проекта «Имя России», бывший диссидент, писатель Кублановский заявил, что при коллективизации крестьян погибло в 1,5 раза больше, чем евреев в годы Второй мировой войны (т. е. при коллективизации погибло 9 млн. крестьян. – В.Л.).

Об уничтожении российского крестьянства в период коллективизации говорили посол России в Украине Черномырдин и губернатор Краснодарского края Ткачев.

Но демографическая статистика не подтверждает мнение Сванидзе, Кублановского, Черномырдина и Ткачева (см. табл. 1.3). И перед коллективизацией (в 1926 году), и после коллективизации (в 1939 году) сельское население РСФСР насчитывало 76,3 млн. чел., т. е. в период «жестокой коллективизации» численность сельского населения России не сократилась.

Так что ни о каком «уничтожении крестьянства» в период коллективизации не может быть и речи. Деревня обезлюдила во время безумных хрущевских сельскохозяйственных экспериментов (более чем на треть в 50-е и 60-е годы) и в период перестройки.

Таблица 1.3. Население России (в сопоставимых границах 2000 г., млн. чел.

Поначалу коллективизация шла трудно, но к концу 30-х годов прошлого века стало ясно, что своих целей она достигла: товарность сельского хозяйства резко возросла, валовой сбор зерна в СССР вырос на 42,6 % (с 40,8 млн. т, в 1927 г. до 59,6 млн. т в 1940 г.), коров у крестьян стало на 54,5 % больше (в 1927 г. было 29,9 млн. голов, а в 1940 г. – 54,8 млн. голов).

Колхозы оставались эффективными сельскохозяйственными предприятиями вплоть до уничтожения СССР: в конце 80-х годов прошлого века в СССР жило 5,5 % населения мира, из них только 15 % было занято в сельском хозяйстве. И при этом страна давала 11 % мирового производства зерна, 15 % хлопка, 27 % картофеля, 36 % сахарной свеклы.

* * *

Особо следует сказать о «кулаках». В конце 20-х и в 30-х годах прошлого столетия термином «кулаки» обозначалась сельская буржуазия, к которой относились крестьяне, систематически использовавшие для извлечения прибыли наемный труд, либо занимавшиеся ростовщичеством и торговлей. Другими словами, кулаки считались эксплуататорами, которые в социалистической стране рано или поздно должны быть лишены возможности эксплуатировать чужой труд.

Обличители «жестокой» коллективизации представляют кулаков «справными» хозяевами, мирными и трудолюбивыми. В действительности ни миролюбием, ни трудолюбием кулаки не отличались. А вот алчность и жестокая эксплуатация батраков были неотъемлемыми свойствами кулаков. В 20-е годы крестьянин, взяв у кулака в долг мешок муки, через три месяца вынужден был отдать уже два мешка, т. е. ссудный процент достигал 400 % годовых. За один день наема лошади безлошадный крестьянин должен был либо отдать кулаку пуд зерна, либо отработать у него пять дней на жатве. Поэтому крестьянское прозвище кулаков – «мироеды» – было точным и справедливым.

Коллективизацию, активное проведение которой началось в 1929 году, кулаки встретили в штыки: она отнимала у них батраков, т. е. «ликвидировала кулачество как класс» экономическими методами. Понятно, что это кулакам очень не нравилось, и они всевозможными способами противились коллективизации: от распространения различного рода слухов[2 - Следствием распространяемых кулаками слухов о тотальном обобществлении имущества при вступлении в колхоз стало резкое сокращение в стране поголовья скота (крестьяне просто его вырезали, считая, что в колхозе он все равно пропадет). В конечном счете это стало одной из главных причин голода 1932–1933 гг.] до прямого саботажа и вредительства. Чем активней и успешней шла коллективизация, тем сильней и яростней было сопротивление ей со стороны кулаков. В 1929 году в РСФСР было совершено 30 тыс. поджогов колхозного имущества. Дело дошло до вооруженных выступлений: кулаки взялись за оружие. В сентябре-октябре 1929 года в Ленинградской области было зарегистрировано 100 террористических актов, а в Средне-волжском крае – 353. Около 800 террористических актов было совершено в Центрально-Черноземной области с июня по октябрь 1929 года. В декабре 1929 года произошло крупное кулацкое вооруженное восстание, сопровождавшееся захватом населенных пунктов, ликвидацией там советской власти и убийством активистов коллективизации. В январе 1930 года в 346 массовых выступлениях против коллективизации участвовало 125 тысяч человек.

В ответ на ожесточенное сопротивление кулаков коллективизации руководство страны перешло от экономических методов «ликвидации кулаков как класса» к административным. 30 января 1930 года было принято постановление Политбюро ЦК ВКП (б) «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации», положившее начало «кулацкой ссылке», обросшей за многие годы разными «ужастиками», главным из которых является «ужастик» о масштабах высылки кулаков.

Численность раскулаченных и сосланных крестьян антикоммунисты измеряют многими миллионами и даже десятками миллионов человек. А. Солженицын, например, пишет: «Был поток 29—30-го годов, с добрую Обь, протолкнувший в тундру и тайгу миллионов пятнадцать мужиков (а как-то и не поболе)».