Москва – Маньпупунёр (флуктуации в дольнем и горним). Том 1. Бафомет вернулся в Москву

Воистину был трижды прав Екклезиаст – нелегко живётся благородным донам в человеческом муравейнике в любые времена.

Лепецкий вроде бы ко всему привычный, всю жизнь с «шизами», что по жизни, что по работе, но в доли секунды соотнёс это оскорбительное – ИДИОТ, с чем-то неприятным в своей памяти. Вспомнил!

Он вспомнил!

От такой неслыханной, а главное весёлой наглости покраснел и налился гневом, ума хватило не отвечать, что взять с психа, но внутри все заклокотало и зашипело. Себе – «Успокоить нервы». А все равно пробило, зло прорвало.

Подумал – «Так, лечащего „Гаврилу“ выдрать как сидорову козу или козла!»

Почти успокоился уже в коридоре, но на беду в мельканье ног спешащих санитаров и толчее окруживших коллег, наткнулся на ведро с грязной водой, забытое в спешке и по старости уборщицей Клавдией Никитишной. Брюки, недавно купленные немецкие KANZLER залил по колено, отчего опять гнев вырвался наружу уже безудержный и неожиданно для маленького сухонького доктора злой матерный словоряд прозвучал, как увертюра дальнейших прениприятнейших событий. Что за день такой?

А главное ему захотелось поскорее избавиться от этих назойливых коллег, свидетелей давешнего возмутительного демарша Хама и, последовавшей затем его доктора Лепецкого несдержанности. Казалось, кто-то из этих молодых бездарей и лизоблюдов ехидно улыбался за спиной в коридоре.

«К чёртовой матери! Скорее домой» – к милейшей жене Софочке и её супу с фрикадельками.

Обходу досрочно пришёл абзац! Конец 16 акта, бедных прекрасных дроздов поймали.

Отпустило не сразу, на Ленинском проспекте образовалась большущая пробка, ещё была пятница, и народ по весне торопился за город на дачи сажать картошку кто попроще, и Zebrina pendula (Tradescantia flumensis) – кто побогаче.

Началась движуха, где-то уже мчались по встречке рублевские квакеры, синие мигалки, они же проблесковые маячки, шарахались от них прочие обыватели и недобизнесмены. Изредка переругивались между собой клаксоны автотранспорта представителей среднего класса. Москва рядами машин растекалась и рассасывалась, двигалась, а значит жила.

Водитель Гоша молчал всю дорогу, видимо чувствуя настроение хозяина, старая ГБ-шная школа, ну и, слава Богу.

На одном из перекрёстков их подрезал спортивный автокар – Бентли, нагло вылезший вперёд на красном знаке светофора. Через приоткрытое стекло на дверце водителя было слышно, как сидевшие в нем мужчины громко разговаривали и смеялись. «Витольд Петрасович, кой черт он Вам сдался?». «Ой, не скажи Шурик, не скажи…». «В банку с огурцами… свои помидоры… Так и сказал…» Загорелся зелёный, машина резко рванула с места, в воздухе поплыло и растворилось облачко жжёной резины 21-дюймовых покрышек.

Евген Арнольдович только недовольно фыркнул, и про себя – «Нерусский видимо, прибалт, а ведут себя как идиш в Бердичеве. Новые русские, мать их, хозяева жизни, зажравшиеся психи, от бабла дармового крыша едет, половина из них хроники реальные».

Софочке нездоровилось, но она вовремя, едва успел раздеться, подогрела обед и села рядом за круглый стол на кухне. Склонив голову набок и подперев её рукой, пододвинула салфетку, раз и навсегда заведённый ритуал. Суп источал манящие запахи, мелко нарезанная петрушка плавала по поверхности тарелки, как футболисты на зелёном газоне спартаковского стадиона, ложка фамильного мельхиора копьём торчала справа, все успокоилось.

Дура дурой, а готовить умела. Зелёный «редькостный» салат со сметанкой был хорош. Как там, – Господа ставьте, да поживее, на стол большую кастрюлю – для СЛЮНЕЙ!

Обед способствовал успокоению и благостному расположению духа, нервы ни к чёрту подумалось о том, что возраст даёт себя знать, шутка ли столько лет на посту. Потом мысли перескочили на что-то другое и больше к давешнему безобразию уже не возвращались.

Брюки уже стирались под жужжание южнокорейского чуда – SAMSUNG.

Евген Арнольдович позволил себе, то чего уже и не вспомнить когда последний раз делал, открыл маленьким ключиком дверцу бара в стенке тёмного дерева и достал оттуда бутылку грузинского Асканели. Он не спеша прочёл что-то на её золотой этикетке, удовлетворённо покачал головой, открыл её и налил в стакан для виски с камнями насыщенного медового цвета жидкость, посмотрел на свет, любуясь переливами и искорками, живущими в коньяке. Смакуя во рту мелкими глотками, и также не торопясь – выпил.

Успокоил жену – «Всё нормально дорогая» – заметив её встревоженный взгляд и удовлетворённо хрюкнул, откинувшись в высоком кожаном кресле в кабинете. Софья Егоровна поспешила ретироваться, зная, что супруг не любит когда, кто бы то ни было, мешает её благоверному в такие минуты. А уже через тройку минут из узкой щели в двери прорвались звуки сопения, с неким подобием возникающего эпизодически подвывания. Евген Арнольдович соизволили покемарить после сытного обеда по-стариковски сидя. В ванной комнате SAMSUNG в полголоса просигналил об окончании процесса стирки штанов.

От автора:

Поскольку, глава дома изволят почивать после сытного домашнего обеда, а сигнал стиральной машины пробудил во мне некие воспоминания предлагаю отвлечься. Хочу поведать об одной особенности корейцев. 4 года живя на Сахалине, я частенько общался с местными корейцами, бывал у них в домах. Так вот, в отличие от наших и других, их жены готовят пищу по необходимости, а не что в голову взбредёт или из продуктов, что имеются в наличии в холодильнике. Поясню на примере: муж вчера перепил, это значит, что его ждёт специальный суп и тщательно подобраны все ингредиенты, соусы, специи и тому подобное. Муж приехал из командировки – своё особое меню. Супруги ждут зачатия – другое. Всё приготавливается, исходя из конкретного человека с его болячками и особенностями организма, состояния, времени года и т. п. Видимо есть смысл и женщинам России постараться!

Глава 2. Лечение запоров и надежд

Маршрутка вечером переполнена,

Я проезжаю мимо дома, где когда-то жил.

Интересно, кто там сейчас. Им неведома наша история[1 - Все несуразные мысли, изложенные ниже номеров и названий глав романа курсивом, начиная со второй главы, принадлежат перу автора.]

Запор – замазанная несколькими слоями краски и ободранная по краям стальная пластина со стальной же, приваренной к ней здоровенной рукоятью, с лязгом вошёл в углубление на дверном проёме в стене и замер. Дверь в палату №3/3 закрылась, намертво отрезав всех в ней пребывающих от остального Мира.

До того, пяти больным назначили ударную дозу галоперидола внутривенно и злорадно.

Санитары стабилизировали пациентов на койках во избежание!

Дежурный санитар для порядка напоследок заглянул прищуренным внимательным глазом в «намордник» – маленькое окошко на двери на установленной высоте 1м 50 см. и удалился в санитарскую, втихаря пить и снова пить горькую. Иногда он, правда, что-то пел себе под нос, заунывное и неразборчивое, толи по-казахски толи ещё как.

На кроватях принайтованные специальными крепчайшими ремнями свивальников бились в судорогах после пары успокоительных доз-уколов больные и симулянты палаты №3/3 почти все едино. У двоих – Мармеладова и Сердюкова пена уже отекла и застыла на углах подушек, на подбородках и груди, другие ещё доходили и стонали. Суставы выворачивало и ломило, кипяток и огонь бродил по венам, застревал в лимфе и проникал в мозг. И мечталось лишь об одном – быстрее потерять сознание и упасть в бездну беспамятства, это понималось даже шизоидами в стадии крайней ремиссии.

Да и ни какие не сапиенс они уже были, а anfibio – лягушки для опытов на лекции по зоологии или червяки?

За что Господи? Прости тем, не ведают, что творят.

Середина дня едва наступила, а здесь был, уже наступил конец времён, локальный Армагеддон.

От автора:

Смею пояснить тем, кто не знал и напомнить тем, кто в курсе, что означает это слово буквально «гора или высокий холм Мегиддо» расположенная недалеко от Хайфы, где состоится последняя битва добра со злом. Первое упоминание Армагеддона как географической точки, принадлежит Иоанну Богослову. Его откровения включены в канон Книги, утверждённый Лаодикийским собором в 364 году, Ныне Библия состоит из 66 книг. 39 содержится в Ветхом Завете и 27 – в Новом. Всего известно около 300 авторитетных книг этого плана.

После ухода, столь поспешного, доктора Лепецкого, после его «Козла» лечащий врач Гаврилов, на которого и спустили всех собак или сук, отыгрался по полной схеме. Досталось всем правым и виноватым, без разбора, за «идиота», за – «никчёмность, отсутствие профессионализма, отпуск в октябре», даже припомнить трудно за что ещё. Одним словом счёт был предъявлен, и расплата стала скорой. Опала маячила, а за что? «Хрень какая-то!».

Говорят, что расстрелянного фашистскими изуверами в августе 1944 года Эрнста Тельмана – Председателя ЦК компартии Германии, с момента ареста и до самого его конца пичкали наркотой и последними достижениями немецкой передовой фармакологии. Всё специфического свойства в надежде, что несгибаемый Эрнст сдаст, наконец, своих товарищей из тайного военного комитета компартии. Их фамилии были известны только узкому кругу лиц ЦК.

Доведённый до скотского состояния, в одиночке концентрационного лагеря Бухенвальд, он все же камарадов-нелегалов не выдал. Лучшая в мире на тот момент, немецкая химическая индустрия, от средневековых алхимиков ещё, как же, ничего не смогла поделать с железной волей бывшего упаковщика и корабельного юнги.

В отличие от немецкой науки, советская и её наследница – российская психиатрия, что на службе его величества государства, всегда была, что называется, вооружена до зубов. Вооружена была, не столько различными антипсихотическими препаратами и психоделиками, сколько передовыми методиками манипуляции сознанием.

От Ганнушкина до Смулевича, психиатрия теоретическая и ещё более практическая медицина под лозунги о преобладании экзистенциальных гуманистических подходов в лечении, занималась его подавлением и изготовлением послушных клозапиновых скотов.

Верноподданнический настрой – чего изволите? энтузазизьм в психиатрии процветал.

Да, а как же старые проверенные годами методики, представленные широкой общественности, например усилиями талантливого австрийского военврача Грюнштайна они, что называется на ходу, применяются до сих пор в особо интересных случаях, правда уже не так массово. Вспомнили – « … промойте ему хорошенько желудок, и клизму, клизму, клизму мерзавцу» Я. Гашек – «Похождения бравого солдата Швейка». Впрочем, к тому были все основания, побочными действиями лекарственных препаратов являлись недержание и диарея или хуже того – запоры, которые имели неприятное свойство разрешаться в самый неподходящий момент.

И да простит мне читатель эти физиологические подробности, но без них не понять всего ужаса бытия в этом казённом доме, пропитанном запахом скорби, отчаяния и человеческих испражнений.

На этаже, в разных концах коридора было 2 туалета, один из них для мед. персонала и одна душевая. Говорят, что до XX съезда партии, там ещё была горячая вода. Под койкой каждого больного должны были стоять ночные горшки, но по причине невосполнимых потерь их, выкрашенных в нежно голубые и синие цвета, было по одному на 2—3 человека. Особым шиком считалось владение горшком ярко-красного цвета, их ещё называли пожарными, таких в отделении было всего два и оба были у буйных в №3/1. Утром, под бдительным контролем дежурного санитара те, что были наполнены, выносили назначенные по очереди «психи», для чего предварительно они выставлялись рядом с входной дверью. Далее их в туалете освобождали от содержимого, мыли в специальной ванне, обильно посыпали хлоркой и возвращали, согласно записи карандашом в толстой тетради о количестве от каждой палаты.

Частым развлечением было поставить «свой» горшок под чужую кровать, а потом при всём честном народе гнобить зазевавшегося болезного. Обычно так подшучивали над вновь прибывшими. Правда, попытки эти иногда заканчивались мордобоем, так в своё время, тот же алкаш Мармеладов набил крепко по физии, упомянутого выше Геннадия Вячеславовича, отчего поначалу злорадно-довольное лицо последнего стало позже походить на тухлую луковицу переливами тускло-синего, жёлтого и розоватого. А Кирилл Мефодиевич грозным голосом, явно актёрствуя, вопросил – «Ну кто ещё хочет попробовать комиссарского тела?». Желающих шутить со ста килограммовым Мармеладовым после того случая не было.

Но, мы отвлеклись, вернёмся на третий этаж.

Досталось всем, по самую маковку. Из соседней палаты было слышно, стонал больной – «Голова болит». На что кто-то из рассекающего по коридору персонала обыденно ехидно заметил – «Голова не жопа, привяжи и лежи».

«Гаврила» сидел в ординаторской с остановившимся взглядом, и жевал жвачку Орбит. По-своему его было жаль, вообще жаль. Отрешённо в голове его крутились цепочки мыслей – «В идиотском доме все-все идиоты и главврач-рвач. Знаете, почему хорошо отдыхать на море? Так там, только с трёх сторон «шизики».

Благородным донам тяжело в этой жизни, а неблагородным, что легче?