Век годами не измерить (сборник)

– Понятно, для чего: англичане не были заинтересованы в усилении русских на Чёрном море, вот и представили дело так, будто немецкие крейсера прорвались случайно.

– А я где-то читал, что эти немецкие крейсера ходили по Средиземному морю задолго до войны – с 1912 года, – заметил Негашев.

Разговор, однако, прерывает спустившийся с мостика Тихонов:

– Там, наверху, настоящее кладбище. Густо фашисты наследили!

Все, включая командира лодки Братишко, поднимаются на палубу. С обоих бортов подлодки проплывают обгорелые остовы полузатопленных кораблей.

– Ничего себе! – изумляется Стребыкин. – Как же они сюда добрались?

– Мы-то добрались! – замечает Братишко. – А враг не слабее!..

Вахтенные снова расходятся по местам, Стребыкин, явно под впечатлением увиденного, особенно внимательно следит за работой поршневой помпы, которая откачивает воду из трюмов.

Внезапно радист Николай Семенчинский, несущий вахту сигнальщиком, докладывает на центральный пост:

– Корвет сопровождения поднял на мачте три красных огня: «Слышу шум винтов подводной лодки!».

Командир, обедавший в кают-компании во втором отсеке, командует:

– Боевая тревога!

Стребыкин щелкает выключателем – и помпа остановлена. А мичман Лосев, нажимая педаль ревуна, уже рассылает по кораблю тревожный сигнал.

– Полная тишина! – следует новая команда.

И, повинуясь ей, на лодке замерли все механизмы. Ни стуков, ни разговоров. Даже передвигаться в отсеках – и то лишь при особой необходимости – приходится крадучись. Ожидание тянутся мучительно долго. Главное – неизвестность: ожидание чего?..

Спустя некоторое время доносятся близкие разрывы глубинных бомб.

– Похоже, корвет старается – нас оберегает, – шепотом поясняет Грудин Стребыкину.

– Лодка начинает рыскать влево, вправо, потом снова – влево, вправо…

– Противолодочным зигзагом пошли – чтобы от торпед уклониться, если вдруг…

Наконец отбой. Братишко, спустившись с мостика, приказывает Шаповалову:

– Соберите людей во второй отсек.

Обращаясь к экипажу, свободному от вахты, он говорит:

– Мы не знаем, была тревога ложной или неизвестная лодка просто затаилась. Наверху вы видели плоды вражеских атак. Атлантика беспечности не простит – здесь фашисты чувствуют себя почти полными хозяевами. А мы рисковать не можем – мы должны выполнить боевую задачу: прийти на Северный флот и сражаться. Поэтому не только приказываю, но и прошу: бдительность и ещё сто раз бдительность! Завтра утром швартуемся к причалу Гуантанамо, военной базы США на Кубе. Придётся заменить всю пресную воду, которую приняли в Коко-Соло – она вся испортилась, воняет болотом. После этого – в океан и пойдём на Галифакс, в Канаду. Вопросы есть?

– Разрешите? – возникает из-под руки великана Бурлаченко круглая физиономия малыша Капиноса. – А бани в Гуантанамо не будет? В такой жаре и сами болотом пропахнем…

– Не хватало ещё пиявок в компоте! – возмущённо откликается Михаил Богачёв.

– Отставить, Богачёв!.. Баню постараемся организовать. Ещё вопросы? Нет? Тогда по местам.

На следующий день

– Ну вот и прощай, Гуантанамо! Хороша была банька! – Сергей Чаговец, стоя у лееров на верхней палубе, машет вслед уходящему берегу.

– Не видел ты настоящей бани, – азартно возражает Михаил Богачёв. – Вот после войны приедешь ко мне в Даниловку, в Архангельскую область – я тебе настоящую баньку спроворю, по-чёрному.

– Это как?

– А так! Ни одной щели – чтоб тепло не уходило, даже дым – внутрь… И вот он под потолком стелется – вроде облаков, а внизу так парко, так сладко! И веничком тебя, веничком…

– А сажа?

– Сам ты сажа! Выходишь чистенький как младенец, каждая косточка размякнет… Батюшки, а куда это мы поворачиваем?!

– И правда!.. Товарищ лейтенант!..

Донат Негашев, который несёт в этот момент вахту на мостике, объясняет:

– Что-то у наших американских друзей неладно. С корвета передали: «У меня неисправность. Вынужден вернуться на базу». Приходиться и нам.

– Плохая примета, – замечает Богачёв.

– И давно ты в бабкины приметы веришь? – интересуется Чаговец.

– Смейся не смейся, а время теряем!

– То правда…

Через два часа в сопровождении другого американского корабля подлодка снова выходит в океан. Погода заметно изменилась: выше волны, сильнее ветер.

– Как уверяет мой друг Лев Михайлович Сушкин: тучи в клочья – ночью шторм, – ёжась на мостике, говорит Братишко штурману Константину Тихонову. – А нам ещё своих догонять. Скорость нужна по максимуму – до 19 узлов. Передаю вам вахту, но чуть что – будите меня.

– Не беспокойтесь, командир, всё будет как надо, – обещает тот.

С-54 довольно крепко треплет волна, но лодка уверенно идёт вперёд. Чуть впереди, тоже кренясь и ныряя, движется американский корвет. И вскоре перед ними вырастает знакомый силуэт – это подлодка С-51 капитан-лейтенанта Сушкина. Там тоже заметили возвращение отставших было кораблей.

– Сигнальщик! – окликает Тихонов вахтенного Василия Глушенко. – Передайте на С-51: «Всё в порядке. Следую за вами».

Тот сигналами выполняет команду, но в ответ, кроме приветствия, принимает сообщение.

– Товарищ лейтенант! От Сушкина передают: «Стопорю ход. Жду шлюпку с корвета – передаю американского офицера связи».

– Передайте: «Вас понял».

Но сигнальщик в ответ докладывает совершенно непредвиденное:

– Слева девяносто, прямо на нас – торпеда!