Две сестры и Кандинский

– Но я дал адрес… Инна, согласись: я не мог вполне командовать парадом. Это не моя студия.

– Теперь твоя, Артем… Твоя, – со счастливым смехом подсказывает, да и подчеркивает Ольга. Она уже успокоилась.

Молодые женщины готовы к выходу. Почти готовы. Нет-нет – и шаг, шажок, подскок поближе к большому зеркалу – глянуть на прическу, подправить воротничок.

– Мальчишку за что-то вышибли из рядов ГБ, – смеется Инна. – Забавно, а?

Обе женщины у зеркала в рост. Смотрят. Безотрывно.

– Этот мальчишка всю ночь преследовал Артема. Со своим дурацким пейзажиком, – хмурится Ольга.

– Плохая примета?

– Напротив, – воодушевляется Артем. – Отличный знак! Еще Тимофей Тульцев, ваш знаменитый отец, это предрек. Знаменитый диссидент еще когда предсказал, что чистки и уходы из ГБ начнутся неминуемо… А знаете, кто первым уйдет, говорил ваш отец… Не майоры и не чиновники в теневых погонах. Первыми уйдут стукачи… Срок – полгода!.. Полгода перестройки – и отовсюду, изо всех щелей наши стукачи начнут свой покаянный выполз…

– Артем, остановись. Прошу тебя. – Ольга обеспокоена. Он уже заговорил. Ненормальный!.. У него впереди целый митинг!

– Я убежден, – вскипает с новой силой Артем. – Грядет год их массового прихода с повинной. Высокой волной!.. И даже не потому, что стукач боится разоблачения… или боится возмездия… Нет!.. Он просто уже не может жить молчком, оставаясь один на один с накопленной невостребованной информацией…

– Артем! – Ольга уже умоляет его.

– Беднягу стукача забывают. Ему отключили кислород, и он задыхается. И теперь он сам хочет открыться. Он тоже человек. И он просится к нам. Он говорит – я хочу с вами. Я хочу с вами…

– Артем. Остановись…

– А мне интересно! – встряла Инна.

– Инночка. Он перегорит! Хватит!

– А если интересно!

– Артемчик. Умоляю тебя… Заткнись. Закрой фонтан.

Артем удовлетворенно смеется. Он сбросил в прорыв излишки пара.

– Ладно. Ты права. – Он целует Ольге руку. – Ты права. Запал надо беречь… Но еще два слова… Конечно, стукачество как жанр не исчезнет. Их наплодят снова… Но сейчас на дворе их суровый год, их праведный год, их перелистывающий год! Это – их момент их истины…

– Артем!

– Стукачи сейчас опережают всех нас. Предпокаяние, господа. Началось предпокаяние!

– Артем, прекрати.

– Всё, всё.

* * *

– Собираемся, собираемся! – весело покрикивает теперь Артем. – Инна! Что ты вертишься у зеркала… Время! Время!.. Оля. Молю тебя. Вымой физию.

– Грязь? Я чумазая?

– Заспанная.

– А чем это смывают?

– Холодной водой!

Звонок в дверь. Инна, наиболее к выходу готовая, открывает и вводит гостя.

На пороге подросток в очках.

Артем обувается. Со смехом кричит: – Это он! Это он!.. С пейзажиком!

Инна, младшая, с улыбкой: – Представьтесь.

– А?

– Как вас зовут?

– Коля У-у-угрюмцев.

– Это вы, – продолжает знакомство Инна. – Это вы так сильно полюбили художника Кандинского?

– Инна! – одергивает сестру Ольга.

– А что? Нельзя спросить?

Ольга, возможно оберегая и сразу же узаконивая, отводит новенькому его пространство:

– Тот угол. Тот мольберт старенький… Видишь?.. Будет твой, Коля. Когда-нибудь держал в руках кисточку?

– Н-нет.

– Эти кисточки – твои.

– А к-краски?

– Разведешь сам.

– А п-п-покушать?

– Найдешь сам. Холодильник у той стенки.

Артем кричит: – Одевайтесь!.. Успеете его расспросить!

Однако Инна спешила узнать ближе:

– Вы, Коля, слиняли из школы ГБ? Почему?.. Неплохая же профессия. Если в перспективе.