Настольная памятка по редактированию замужних женщин и книг

– Что с вами, Глеб Владимирович? – заглядывал Савостин.

– Ничего, ничего. Вот – ручка. Упала. – Бросил ручку на стол.

Потыкал кнопки редакционного. Клямкина-Плоткина не было на месте.

– Лидия Петровна, тогда вы зайдите, пожалуйста. У меня автор. Виталий Савостин. Захватите рукопись.

Предупредил. Опасность. Заметай следы.

Ждали. Савостин морщился, дёргал ухо. Если по Станиславскому – изображал обиду.

Пришла Лида. С растрёпанной рукописью.

Вот, показал на Савостина главред. Как будто Лида видела его впервые. Рассказал, чем недоволен автор.

Зиновьева неуверенно возразила: Виталий Иванович, наверное, ошибся. Вроде бы нет пока особых изменений в рукописи.

– Да как нет! Как нет! Мне вчера сам Плоткин показал, где исправили. И там был Плоткин, то есть Клямкин. Был! Я своими глазами видел его. Он забивал всё время Артура! Этот Клямкин.

Зиновьева деланно рассмеялась:

– А-а. Так это отрывок совсем из другой рукописи. Другого автора. Он случайно в вашу рукопись попал, случайно. Все у вас по-прежнему живы-здоровы, Виталий Иванович. И Артур, и Макс.

Савостин молча одевался. В своё куцее пальто с фалдами. Не попрощавшись, вышел.

– Ну зачем вы так с ним, Лидия Петровна?

– Не я это, Глеб Владимирович, честное слово. Григорий Аркадьевич никак не уймётся. Вчера, пока была на обеде, наколотил две страницы и вставил в рукопись. А тут, как на грех, и сам Савостин явился. Григорий Аркадьевич сразу его за комп: «Оцените нового героя, Виталий Иванович. Клямкина». А сам исчез. Я пришла – все ходят, за животы хватаются. А бедный Савостин сидит перед экраном, ничего не может понять. Простите нас, Глеб Владимирович. Удалила я всё, удалила.

В кафе Яшумов задал тот же вопрос автору Клямкина. Зачем вы так поступили, Григорий Аркадьевич?

– Да по наитию какому-то. Дай, думаю, помогу савостинскому Артуру. Попавшему в безвыходную ситуацию. Вот и ввёл автоматчика Клямкина. Тот сразу начал крошить всех подряд. И своих, и чужих. И Артур рядом только удивлялся. Не мог вмешаться. Гора трупов, Глеб Владимирович. Целая гора, – вполне серьёзно говорил шутник и кидал в рот вилкой капустный салат. От хохота Яшумов застучал ладошкой по столу. По пластиковому, синему.

Глава четвёртая

1

С некоторых пор заметили, что Терентий сильно похудел и облез. Остался почти без богатых своих штанов на задних лапах. Уже не встречал Яшумова голодным, не мяукал из-за двери. Почти ничего не ел. Часами плоско лежал. Или на кухне, или в коридоре. Как павший воин. С остатками рыжей шерсти на боку, испещрённой словно бы оврагами. Просто половик лежал на полу и всё.

Потом разом перестал лежать – всё время сидел. От боли поджимал облезлый живот. И тут же расслаблял его. Сжимал и отпускал, потрясываясь.

– Нужно свозить его в клинику, – сказал Яшумов жене. – В кошачью там, в собачью.

– Ещё чего! Знаешь, какие там цены? Одыбается. Кошки живучие.

– Да о чём ты говоришь, Жанна! – не узнавал жену Яшумов. – Это же твой кот. Опомнись!

Каменская нахмурилась. Уличённая в бездушии. Но всё равно не соглашалась. Так и не сказала ни да ни нет. Крестьянка чёртова!

Однако Терентий «не одыбывался». Ему становилось хуже и хуже. Яшумов не мог больше смотреть, как он мучается – сам повёз. В одну из ветеринарных клиник города. В интернете выбрал. Что поближе.

В вагоне метро, на коленях у Яшумова скуластая мордашка кота обречённо свисала из сумки.

Кабинет ветеринара был небольшой, весь набитый какими-то аппаратами с экранами. Тоже небольшой – смотровой стол, где орудовала губкой с антисептиком медсестра. Пожилой ветеринар в синей рубахе ждал. Уже с перчатками на руках.

Посмотрел на кота на груди у хозяина:

– Когда заболел?

Яшумов сказал, что примерно полтора месяца назад.

– Как себя ведёт? – уже забирал кота ветеринар.

Яшумов быстро рассказывал.

Ветеринар хотел уложить кота на столе, но тот сразу сел. На лапки.

– Так. Понятно.

Стал слушать кота так – сидящим. Прикладывал фонендоскоп с разных сторон. Лысина сзади у эскулапа походила на лохматый медальон. Серого цвета. Никаких своих медаппаратов не включал. Попробовал пальпировать животное. По старинке. Терентий вырвался и опять сел.

– Ну что я могу сказать. У кота опухоль. – Ветеринар сдирал перчатки. Стал мыть руки: – Запущенная. Наверняка с метастазами. – Вытирал руки и смотрел на свои мёртвые аппараты, которые казались, наверное, ему никчёмными: – Можно, конечно, полностью обследовать его. (Вот на этих бандурах.) Даже сделать операцию. Но надо ли? Животное скоро погибнет. – Повернулся к хозяину: – Я могу только усыпить его. Если хотите.

– Нет, нет! Только не это.

– И правильно. Пусть поживёт. Животные лучше людей. Выносливей в болезни. Не капризничают. Не стонут и не плачут. – Смотрел на кота: – Купите для него простой анальгин. Толките и подмешивайте в корм. Всё будет ему полегче…

«И сколько заплатил?» – сразу спросили дома.

Неужели и правда такая бессердечная? – опять смотрел на жену Яшумов.

Опустил кота на пол, чтобы раздеться.

…Терентий всё время сидел. На одеяле. Возле своей круглой лежанки. Не мог лечь ни на живот, ни на бок. Если и пытался – тут же вскакивал и опять сидел на лапках, тяжело дыша. Передёргивался от боли. Как ударяемый током.

Спал – полусидя. Голова кота лежала, подпёртая высоким краем лежанки. Словно её положили на плаху. Подготовили для палача.

С утра немного оживал. Довольно резво направлялся к своей чашке. По-балетному переставлял задние облезлые лапы. Когда Яшумов сыпал корм, бодал даже его руку. («Ну, ну, успокойся».). Жадно ел. Но немного. И опять сидел, тяжело дыша и глядя в никуда от боли.

С болезнью Терентий повредился и умом. Вместо ящика возле туалета стал прудить где попало. По углам. Под столом у Яшумова в кабинете. Иногда и гадил. Яшумов терпеливо убирал.

Приезжали из Колпина отец и мать жены. Смотрели на зятя возле кота как на блаженного. Только что не хихикали. Чудит, зятёк, чудит. Ухаживает за котом. Подтирает даже за ним. Покупает ему всякие вкусняшки. Что в телевизоре показывают. И денег не жалеет. А Жанка сидит и только ноздри раздувает. Будто блаженный всё это назло ей делает.

Анна Ивановна подталкивала дочь, показывая глазами на Яшумова, который быстро тащил кота мимо них в ванную после того, как тот где-то нагадил. Мол, чего же ты? Помогла бы хоть.

– А он не хочет усыпить кота, – громко объявляла дочь. – Назло мне. Ему предлагали.

Родители словно бы пугались: тише, доча!