– Ну, будем! Для прочистки мозгов.
Уж кто-кто, а он знал ноотропные свойства своего зелья. Оно и впрямь прочистило. После бражки Федора Михайловича прорвало. Он вышел из ступора и сообщил:
– Мне все понятно.
Он попытался как можно проще объяснить Матвею, что произошло с Борисом Николаевичем. Ветеринар обладал широким кругозором и немалыми познаниями, выходившими далеко за пределы его профессии. Разбирая феномен кабана, говорящего двумя голосами, он исходил из теории замечательного отечественного ученого Бориса Федоровича Поршнева о роли безумия в возникновении разума. По этой теории безумие стирает адаптивные рефлексы нормальных животных, а потом из этого хаоса рождается разум.
– Че-то не понял, – перебил его Матвей. – Это если съехать с ума, сразу поумнеешь? Так, что ли?
– У нас с вами разум имеется, и заполучить побольше вряд ли удастся, – сказал Федор Михайлович. – Поршнев имел в виду наших далеких предков, троглодитов, неразумных существ, которые еще не были людьми в полном смысле слова. Улавливаете цепочку: неразумие – безумие – разум?..
– Фактически, – сказал Матвей, чтобы не ударить в грязь лицом.
– Как выяснилось, Поршнев был неправ только в одном своем утверждении. Он считал, что в мире животных нет психопатологии, – продолжал Федор Михайлович. – Час назад я сам был в этом уверен. Ваш кабан доказал обратное. Очевидно, процесс одомашнивания зашел так далеко, что у отдельных особей начали возникать психические заболевания, а вслед за ними и разум.
– Ну ни хрена себе! – только и смог вымолвить Матвей, забыв о своем намерении придерживать при докторе язык.
Доктор даже не заметил матерного словца.
– Понимаете? Выстраивается довольно убедительная цепочка. Ваш кабан заболевает психически. Заболевание способствует развитию сознания и обретению разума. Став разумной личностью, кабан получает в качестве сомнительного бонуса и все психические аберрации, в том числе раздвоение личности.
– Как это? – спросил Матвей.
– Заболевание, при котором личность как бы разделяется на две самостоятельные личности и каждая не знает о существовании другой.
– Похоже! – оживился Матвей. – Так кто раздвоился-то? Борис?
Федор Михайлович задумался.
– И да и нет. То есть первоначально раздвоение произошло у кабана, образовав вторичную личность, которую вы зовете Магардоном. Однако процесс двинулся дальше, и теперь у самого Магардона случилось раздвоение личности, в результате чего возник юный хулиган Елизар.
Матвей запутался в раздвоениях и вернул ветеринара с небес на землю:
– А ежели проще, и никакие это не личности, а бесы?
Широкий кругозор не позволил Федору Михайловичу просто отмахнуться от глупого предположения. Он рассмотрел и этот вариант. В отличие от практического эмпирика Матвея, он был эмпириком теоретическим, то есть полагался на эмпирический опыт авторитетов, который не пытался проверить, поскольку доподлинно знал, что опыт этот верен. Поэтому личный, непосредственный опыт встречи с бесами его не убедил и не мог убедить, ибо противоречил неоспоримому опыту авторитетов. Однако он нашел верный метод объяснения феномена, не поддающегося объяснению.
– Этого не может быть, потому что бесы не существуют как реальные сущности, а являются лишь галлюцинациями или реликтами архаических верований. Но если вообразить, что они реально существуют, то можно было бы предположить, что данная особь действительно – то есть «действительно» в самом условном смысле в контексте чисто условного предположения – страдает раздвоением личности.
– Может, их просто двое, – предположил Матвей.
– Кого двое?!
– Бесов.
– Тьфу! – плюнул ветеринар. – Вы меня совсем запутали… Нет никаких бесов!
Время за этими разговорами шло, а у бесов (по версии Матвея) или у свихнувшегося кабана (по версии ветеринара) не наблюдалось намерения выпустить узников на свободу. Борис Николаевич топтался около крыльца, поджидая, пока жажда или естественная нужда не заставит их выйти наружу, поскольку вода и прочие удобства помещались во дворе. Матвей открыл окно, высунулся наружу и крикнул:
– Эй, сосед!
– Кончай прятаться, – раздраженно проговорил Магардон. – Выходи, тогда поговорим.
– Пацаненок-то повежливее тебя!
– Какой еще пацаненок?
– Забыл? Я тебе о нем говорил. Пацанчик, что вместе с тобой помещается.
– Опять глаза залил? – осведомился бес.
– Ты где проживаешь? В желудке или где? В кишках? А хоть раз в другие уголки заглядывал, нет ли там кого по соседству? Этот пацанчик, он, может, в легких обретается. Или в мочевом пузыре… Мест много…
– Чем докажешь? – кабан переместился от крыльца под окно.
– Дай подумаю. Да вот, вспомнил! Он у Козла кур ловил и жрал. Сам мне рассказывал. Было такое?
– Что-то такое вроде случалось. Козлевич на стену лез.
– Теперь подумай, откуда я об этом узнал? Башкой поработай.
– Мало ли чего, – неопределенно пробормотал Магардон.
– Проверь, – предложил Матвей. – Иди к себе и затихни, будто тебя нет. Как пацанчик появится, я тебя позову. Только до времени не высовывайся, спугнешь. Лады?
– Лады, – пробурчал Магардон и затих.
Выждав немного, Матвей позвал:
– Сосед.
Бес не откликнулся. Борис Николаевич стоял неподвижно, как вымазанный в грязи памятник неизвестному кабану. Значит, нечистый без обмана ушел на дно. Матвей отодвинул засов.
– Можно не спешить. Время есть.
С крыльца спускались тем не менее с опаской. Не было гарантий, что кабан остался без управления. Они обошли его стороной, а Борис Николаевич вопросительно уставился на Матвея своими свиными глазками. Он явно отсутствовал во время недавних бурных событий.
– Вот так-то, Боря, – только и сказал Матвей.
Разумен кабан иль не разумен, много будет чести пересказывать ему инцидент, который произошел в его присутствии, но без его участия. Пусть газеты читает.
Ветеринар забрался в свою немало пострадавшую «Ниву». Двигатель, слава богу, завелся. Федор Михайлович был настолько выбит из колеи, что укатил, не попрощавшись. Матвей остался наедине с бесами, безо всякой поддержки. Наука так же мало ему помогла, как религия.
Деваться некуда. Подмывало бросить все к черту и сбежать из зараженного нечистью родового гнезда, но останавливали не столько сентиментальные, сколько рациональные соображения. Здесь он, каков ни есть, а хозяин, домовладелец. А кем станет, если уйдет? Бомжом, которого ждет одна только участь: подохнуть под чужим забором. Нет, надо терпеть и думать, как выкурить бесов из хряка, который был сам по себе немалым ресурсом, доставшимся к тому же бесплатно.
Ужиться с нечистью помогала ему изначальная деревенская привычка к близким межвидовым контактам – то есть общению с домашним скотом. Правда, пользы от бесов не было никакой. Конечно, если их приручить, то выгоду принесут, но Матвей никак не мог придумать, какую именно. По крайней мере, они говорили по-человечески, хотя хлопот с ними было несравненно больше, чем с коровами, козами, свиньями и прочими бессловесными тварями. Даже их владение речью приносило Матвею дополнительные заботы. Овца не способна требовать: дай мне то, сделай другое. Бесы – те очень даже способны.
Первым делом Магардон велел соорудить для себя ванну. Матвей залил посреди двора лужу из жидкой грязи, в которую кабан немедленно улегся, похрюкивая от наслаждения, причем непонятно было, кто это хрюкает: Борис Николаевич или бес. Может, оба, в унисон? Так у Матвея появилась новая обязанность – ежедневно подливать в ванну воду.