Система социальных ограничений

Конечно, на это можно возразить, что вещные социальные ограничения имеют объективный и материальный характер, так как вещи могут являться необходимыми для добычи пропитания, строительства жилища, защиты от холода, орудиями труда и т. п. Однако, животные, как известно, успешно живут и выживают и без изготовления орудий труда (а, главное, без облучающих их психотронных и электромагнитных генераторов) или при их минимальном использовании, так что их вещная зависимость является минимальной либо вообще отсутствует. Это свидетельствует о том, что вещная зависимость в первую очередь связана с развитием соответствующих потребностей или рабовладельческой агрессией против существ, а не с необходимостью выживания, питания и размножения. При этом потребности могут иметь как демографически обусловленный (еда, одежда, жилище), так и деградационно-паразитарный (наркотики, алкоголь, извращённый секс) характер.

Предлагая изменить структуру потребностей с материальных на духовные и избавиться тем самым от вещной зависимости, Христос в Новом Завете учил: «Никто не может служить двум господам… Не можете служить Богу и Мамоне. Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего во что одеться. Душа, не больше ли пищи, а тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы, не гораздо ли лучше их?… И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут, ни трудятся, ни прядут; …Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? Или что нам пить? Или во что одеться? Потому что всего этого ищут язычники… Ищите же прежде Царства Божия и правды Его и это всё приложится вам» (51-Нов. Завет, с. 6—7). К сожалению, в христианстве трудно найти рецепты защиты от принудительного рабовладельческого зомбокодирования и защиты от психотронных, электромагнитных, радиационных и прочих подобных облучений, химических, бактериологических и вирусных атак. Сходные рекомендации мы можем найти у Лао-цзы, в индуизме, буддизме и других религиозно-философских традициях. Означает ли это, что они предлагают нам вернуться в животное состояние? На этот вопрос следует ответить отрицательно: предлагается не возврат в животное состояние, а альтернативный путь развития биогенной не технократической цивилизации, позволяющий развить высшие уровни сознания и психофизических способностей (См. подр. 22, 23). «Цивилизация не есть единственный путь перехода от культуры, с её трагической противоположностью „жизни“. Есть ещё путь религиозного преображения жизни, путь достижения подлинного бытия» (44, с.173), – писал по этому поводу Н. А. Бердяев.

У М. Хайдеггера феномен вещной зависимости обозначен термином «постав». Постав – это тенденция к тотальному опредмечиванию, материализации всего возможного. Не желая жить в гармонии с природой, европейское человечество для преодоления природы мыслимой как ограничение, придумало и стало реализовывать технократический постав, который должен был по замыслу его творцов освободить их от природных ограничений. Однако, как отмечает М. Хайдеггер, европейская цивилизация, одержимая волей к власти и волей к воле в результате сама попала в зависимость от этого постава. Фактически этот путь развития цивилизации провалился и зашёл в тупик, ибо, не сняв природных ограничений (что вряд ли возможно вообще), этот путь привёл к усилению новой вещной зависимости, создав вместо одной зависимости две конфликтующие друг с другом зависимости от природы и техносферы. Но захватившие власть технократы, несмотря на это, упорствуют в своём принудительном навязывании вещных социальных ограничений нам и мирозданию в целом; тех же, кто противится этой линии либо уничтожают подобно ненавистной природе, либо загоняют в резервации (маргинализируют) как американских индейцев. Человечество фактически находится в роли плененного заложника этих технократов. При этом ни боги, ни внеземные цивилизации почему-то не предпринимают действий по его освобождению из плена.

«Труд, так же, как капитал, будь то естественные ресурсы или машины, определяется и управляется технологией» (307, с.425); «технология определяет, что является естественными ресурсами» (307, с.407), «технология задаёт запасы естественных ресурсов» (307, с.411), – утверждает американский технократ П. Пильцер. Сейчас уже не рыба главное, а технология её добычи, новый рынок не боится дефицита ресурсов, ключ к накоплению которых – технология, продолжает П. Пильцер. (Видимо, в случае реального дефицита чего-либо предполагается осуществить зомбокодирование масс на веру в его ненужность или объективную обусловленность данного дефицита). Страхи старых и новых луддитов необоснованны, так как якобы при внедрении машин общество в целом богатеет[70 - Сегодня это уже давно не так, многие общества, скорее, наоборот, в целом беднеют, уровень жизни в них снижается: в США последних десятилетий, России с 2014 г., странах ЕС, Африки и др. Там же где наблюдается экономический рост усиливаются экологические и прочие проблемы (Индия, Китай).] (Пильцер игнорирует факт частной собственности на средства производства и неравномерности распределения доходов, которая всё более и более нарастает в современном мире), а тем, кто потеряет работу в результате внедрения техники можно предоставить новую, утверждает П. Пильцер (или не предоставить, применив против недовольных этим силу). Получается, однако, что чем больше машин, тем больше проблем с работой, переподготовкой и адаптацией на новом месте, помимо насилия при её смене. Не случайно, более здравомыслящий О. Тоффлер признавал, что «развитие технологии не обязательно равнозначно „прогрессу“, и, если не будет постоянно контролироваться, может уничтожить все достигнутые результаты» (307, с.459). (При этом следует учитывать, что технология, до её материализации в изделия является не вещным, а человеческим ограничением).

Казалось бы, развитие техники и технологии действительно может сделать общество богатым и дать массам свободное время для досуга, творчества и развития своих способностей, и вещные социальные ограничения диалектически превратятся в возможности свободы, как и полагали К. Маркс и его последователи. Но на самом деле этого не только не произошло, как показал ранее Г. Маркузе, а сегодня В. А. Кутырев,[71 - Кутырев В. А. Унесенные прогрессом: эсхатология жизни в техногенном мире. – СПб.: Алетейя, 2016. – 300с.]но и не могло произойти, потому что паразитирующее на человечестве и природе технократическое (технотронное – З. Бжезинский, может быть ещё точнее его можно назвать «психотронным»? ) общество первую очередь озабочено своим воспроизводством и самосохранением, которые и побуждают его воспроизводить «одномерных человеков» Г. Маркузе и «носителей животно-биороботизированного строя психики» (реально – киборгов) не способных к творчеству и саморазвитию в качестве своих элементов. Причина этого в том, что его «прогресс» направлен исключительно на «совершенство техники» (Ф. Г. Юнгер) (паразитирования), сам же человек выступает в качестве ресурса для этой цели наряду с прочими природными ресурсами. Поэтому-то техногенный разум и выступает «против человека», как это блестяще показывает в своих публикациях В. А. Кутырев[72 - Кутырев В. А. Разум против человека (Философия выживания в эпоху постмодернизма). – М.: ЧеРо, 1999. – 232с.]. Развивая идеи М. Хайдеггера можно сказать, что техника является возмездием бытия человеку за подчинение и гибель природы. Как человек потребляет, подчиняет и разрушает природу, так и его потребляет, подчиняет и разрушает техника (чего большинство, из-за своей неразумности не понимает). В этом смысле сюжеты, подобные американским к/ф «Матрица» или «Юпитер. Восхождение» не антиутопия технократического будущего, а уже реализованная реальность (которую, однако, основная масса населения не желает или не способна увидеть). Необходимость поддержания и воспроизводства технократической цивилизации является причиной, требующей удерживать основную массу населения в социально ограниченном, одномерном, полуразумном и роботизированном состоянии. Даже в философии распространяется мода на интеллектуальное постмодернистское варварство, проявляющееся по Х. Ортеге-и-Гассету в отказе от поиска истины. Не сложно догадаться, что если у большинства активизируются высшие контуры сознания по модели Р. А. Уилсона – Т. Лири, то это большинство скорее выберет цели и идеи Будды, Христа, Лао-цзы, М. Хайдеггера или того же Р. А. Уилсона, а не П. Пильцера, Д. Белла или Зб. Бжезинского; может быть, оно выберет и что-то иное, но маловероятно, что оно выберет рутину своего одномерно-механистичного существования, скрашиваемого телевизионными и интернетовскими иллюзиями и активизацией низших контуров сознания с помощью алкоголя, кофе, табака и прочих подобных «лекарств». Вообще интересен вопрос, сможет ли современная цивилизация поддерживать свою социальную стабильность без алкоголя, табака, кофе, мясоедения, транквилизаторов, более сильных наркотиков и какую роль сыграло их широкое распространение в формировании модернистского (нарко) сознания. Этот вопрос исследовал историк В. В. Похлёбкин. Его работа показывает совпадение промышленной и алкогольной революций в России и Европе. «Водка в средневековой России была одним из первых по времени новоизобретённых промышленных продуктов» (340, с.101). «Одной из особенностей водки как продукта и товара было то, что она разлагающе воздействовала на старое, проникнутое древними традициями, замкнутое общество средних веков» (340, с.104). В Германии водка появилась только после протестантской реформации. В доиндустриальном обществе изготовление алкогольных напитков было экономически невыгодным, длительным и очень трудоёмким делом, а потому регулярное их употребление, а тем более алкоголизм исключались для основной массы населения. Всё изменилось в XV веке, когда производство алкоголя стало несложным и экономически выгодным. Результатом «водочной революции» в России XV века стало резкое огрубение нравов, распространение атеизма, рост репрессий. Спаиванию народов российского Севера и индейцев предшествовало спаивание населения Англии и России. Модернизатор Пётр I широко практиковал бесплатную раздачу водки. Поэтому, значимая роль алкоголя в становлении «системы современных обществ» (Т. Парсонс) налицо. О роли наркотиков в этих процессах можно узнать из работ Н. Марковой (267, 268) и Д. Колемана (198), А. Семенова[73 - Семенов А. Бог и наркотики. – Пенза: Золотое сечение, 2012. – 388с.] и многих других авторов.

Несмотря на безусловную значимость темы наркотиков в социальном управлении, её следует считать второстепенной, так как их употребление дело, всё же, во многом добровольное. Сегодня всё большее значение приобретают электронные и информационные наркотики – от телевидения и интернета, до компьютерных игр и электронных сигарет. Однако и их можно игнорировать, уехав, например, жить в деревню или в лес. А вот что делать с «зомбовышками»[74 - Насколько опасны вышки сотовой связи? – https://www.kramola.info/vesti/metody-genocida/naskolko-opasny-vyshki-sotovoy-svyazi (https://www.kramola.info/vesti/metody-genocida/naskolko-opasny-vyshki-sotovoy-svyazi) (28.02. 2018г.).], которыми по «приказу» Д. А. Медведева сегодня утыкана вся Москва? Даже сбежав жить в «родовое поселение» в тайге его жители будут подвергаться психотронному облучению со спутников, от американской системы HAARP на Аляске и т. п. Более того, их могут облучать целенаправленно, хотя это и сложнее делать, чем в больших городах[75 - См.: Психотронное оружие. – http://www.kramola.info/vesti/metody-genocida/psihotronnoe-oruzhie (http://www.kramola.info/vesti/metody-genocida/psihotronnoe-oruzhie) (20.10. 2017г.)]. В США и ряде других стран, против населения применяется химическое оружие в форме принудительного фторирования воды[76 - Фторирование воды. – https://www.youtube.com/watch?v=1QKuE3-_0zY], пищевые продукты облучаются радиацией. Детям принудительно делают прививки, заражая их болезнетворными вирусами и микробами (бактериологическая война), в сельском хозяйстве используются вредные удобрения и ГМО, технологии подсознательного программирования поведения применяются в СМИ и т. п. И у людей здесь очень часто нет никакого свободного выбора: они не знают о подобных воздействиях на них, не могут от них отказаться и защититься. Очевидно, что подобные влияния могут, в свою очередь, программировать на употребление наркотиков и прочие виды суицидального и деструктивного поведения, либо провоцировать их из-за вызываемой ими депрессии. Получается, что мы фактически живем в условиях глобального техногенного тоталитаризма, заправилы которого ведут против человечества перманентную войну «низкой интенсивности» применяя против него все известные виды вооружения, в том числе химическое, ядерное, биологическое, электромагнитное и т. п. Поэтому, конечно, человечеству нужно защищаться не столько от природы, сколько от террора техногенной лжецивизации и её заправил…

Таким образом, современная технократическая цивилизация является цивилизацией вещных социальных ограничений, которые она сама создает, и сама же им подчиняется. Вещную социальную ограниченность создаёт и обслуживает идеология материализма, утверждающая в своих вульгаризированно-механистических вариантах, что мир это машина, кроме этой трёхмерной машины ничего нет, и это есть объективная реальность данная обывателю в его ограниченных ощущениях. Абсолютизацию вещных социальных ограничений мы находим в идеологиях механистического материализма (Т. Гоббс, Ж. Ламетри), марксизме, где изменение и развитие системы вещей определяет историю человечества, у современных технократов и постиндустриалистов. Однако сами эти идеологии являются не вещными, а человеческими ограничениями. Человеческие ограничения не тождественны полностью социальным ограничениям, потому что, хотя общество это совокупность людей и многие ограничения исходят от них же самих, часть из них может принудительно навязываться обществу из вне, как животным в зоопарке. Специально рассматривать человеческие социальные ограничения не имеет большого смысла, так как они являются частью системы социальных ограничений в целом.

На этом рассмотрение базовых форм социальных ограничений, тождественных некоторым основным категориям диалектики будет завершено, хотя, как уже отмечалось, оно может быть расширено и продолжено. Очевидно, что структура системы социальных ограничений является многомерной и не может исчерпываться системой дуальных диалектических категорий. Как было показано, все эти категории, представляемые в данной работе как базовые формы социальных ограничений, являются взаимосвязанными. Каждое конкретное социальное ограничение, как правило, попадает под несколько базовых форм ограничений одновременно, то есть сами эти категориальные формы являются взаимопересекающимися. Например, техника является по преимуществу субъективным, внешним, материальным, вещным и качественно-количественным социальным ограничением; по преимуществу субъективным социальным ограничением, так как она всё же зависит от человека, но может и объективизироваться, особенно в случае добровольного подчинения ей, качественным и количественным, так как отдельные её единицы могут быть однородны и поддаются счёту и измерению, но могут иметь и разные свойства, форму и т.п., а значит и разное качество. Как видно, классификация конкретного социального ограничения является делом не совсем простым, но при желании вполне осуществимым. Подобная классификация позволяет связать любое конкретное социальное ограничение с абстрактной системой философских категорий в целях его лучшего понимания и выявления его взаимосвязи с другими социальными ограничениями. Классификация всех конкретных социальных ограничений была бы слишком обширной и поэтому приводиться здесь не будет, тем более что цель данного раздела, заключающаяся в показе соответствующей методологии, уже достигнута.

Однако, мир не развивается по законам логики, как полагал Гегель, и поэтому представленная система категорий не может быть достаточной для прояснения структуры, сущности и смысла системы социальных ограничений, но лишь одной из возможных понятийно-объяснительных моделей. Понимание этого побуждает меня представить наряду с вышеизложенной другую системную модель социальных ограничений, которая позволит увидеть их новые грани. Эта модель призвана конкретизировать вопросы о субъекте и объекте социальных ограничений, их системообразующем факторе, смысле и структуре социальных ограничений в любом обществе.

2.2. Особенности системы социальных ограничений

Прежде чем описывать структуру социальных ограничений, целесообразно было бы рассмотреть некоторые особенности системы социальных ограничений в целом. Это рассмотрение послужит введением в авторскую модель социальных ограничений.

В любой системе присутствует её системообразующий фактор (факторы), выполняющий интегративно-управляющую функцию по отношению к системе. Системообразующим фактором системы социальных ограничений, выполняющим главную, социально-ограничительную функцию является, на мой взгляд, воля общества к самосохранению и самоутверждению, или «воля к жизни». Однако, воля к жизни нормально проявляется только в прогрессирующих или гомеостатичных (сохраняющих свою неизменность) обществах. В деградирующем обществе начинает доминировать фрейдовский «Танатос», воля к смерти и самоуничтожению, что приводит к расцвету различных деградационных практик и тенденций, расцвету «пороков» и т. п. Всё это хорошо описано как на многочисленных исторических примерах, так и в социально-теоретических трудах. Если «воля к жизни» вдруг исчезнет вместе с порождаемыми ею объективно необходимыми (а вовсе не любыми!) для жизни и развития ограничениями, общество со временем неминуемо распадётся и погибнет. Однако в деградирущем обществе, в силу усиления его неразумности в целом и руководящих слоев в особенности («рыба тухнет с головы») различение жизненно необходимых, полезных и вредоносных, деструктивных ограничений исчезает. В результате могут развиваться самодовлеющие ограничительные культы (тотального консерватизма, «консервашизма») и (или) вредные социальные ограничения начинают восприниматься как полезные и наоборот. Например, незадолго до краха Российской империи в 1917 г. ведущий государственный идеолог (Обер-прокурор Священного Синода до 1905 г.) К. Победоносцев развивал идеи «подмораживания России». Но, как известно, подмораживают для воспрепятствования разложению труп, а не живое тело, для которого мороз, напротив, вреден и смертельно опасен. Различные программы, алгоритмы и примеры деструктивного социально ограничительного мракобесия описаны М. Е. Салтыковым-Щедриным в известной сатире «История одного города»[77 - Салтыков-Щедрин М. Е. История одного города. Сказки. – М.: Художественная литература, 1982. – 304с.]. Читали её многие, но многие ли правильно поняли суть этой и других сатир Салтыкова-Щедрина? Кто проделал работу по вычленению, осмыслению и комментированию показанных там долговременных социальных, поведенческих, интеллектуальных программ, веками управляющих поведением российского (и прочего) чиновничества и народа? Например, Минюст РФ при составлении «федерального списка экстремистских материалов» явно руководствуется программой глуповского «Органчика» (градоначальника Брудастова) с его двумя ключевыми программными установками: «Не потерплю!» и «Разорю!». Другая аналогичная реализуемая сегодня программа показана у Архистратига Стратилатовича Перехват-Залихватского, который «въехал в Глупов на белом коне, сжег гимназию и упразднил науки»[78 - Салтыков-Щедрин М. Е. История одного города. Сказки. – М.: Художественная литература, 1982. – С.17.]…

Кто описал алгоритмы и программы сопротивления и обхода описанного там и реализуемого даже сегодня идиотизма? В общем, на наш взгляд, с этой книгой и прочими произведениями Салтыкова-Щедрина надо основательно работать.Это вовсе не сатира на Россию XIX века, а замаскированный программный алгоритм поведения российской бюрократии, требующий расшифровки. Общество интуитивно поняло глубину и значимость этих произведений, признав их «литературной классикой», но не смогло до конца их рационально понять, осмыслить и использовать для собственного блага. Вот, например, глуповский[79 - Город Глупов – метафора архетипически неразумной России.] градоначальник «Органчик» с механизмом в голове: чем не метафора «биороботизированого строя психики» или не пророчество о правящих киборгах и «робокопах», в которых сегодня уже совершенно серьезно нам предлагают превращаться трансгуманисты?

В истории имеется достаточно примеров обществ, погибших и распавшихся в результате постепенного снятия полезных, системосохраняющих социальных ограничений. В качестве отдалённого примера можно указать на Древний Рим периода заката империи, а в качестве ближайших можно привести Россию начала ХХ века и СССР периода «перестройки», в которых процессы «либерализации» (пример «ложного имени», скрывающего подлинное содержание и суть обозначаемых им социальных процессов и явлений) как снятия присущих им социальных ограничений и изменения их структуры привели к довольно быстрому распаду данных социальных систем. Так как большинство обществ не хочет оказаться в ситуации России 1917 и 1991 годов, то они предпочитают сохранять присущую им систему социальных ограничений или изменять её достаточно осторожно. Один из ведущих теоретиков культурно-цивилизационного развития обществ О. Шпенглер писал: «Первая основная тенденция жизни агрессивна и оборонительна: власть и расширение. Вторая основная тенденция – продолжение: секс» (505, s.19). Этот общий тезис «философии жизни» вполне применим и к жизни обществ. Однако пренебрежение разумом в «философии жизни» сыграло с принявшей её гитлеровской Германией «злую шутку»: страна попыталась расширить свою территорию, не соотнеся своих ресурсов и сил с силами своих потенциальных противников. В послевоенной же Германии поняли, что благополучие населения страны зависит не столько от размеров её территории, сколько от эффективности её использования, от эффективности экономики и жизнедеятельности в целом. Поэтому современная Германия – высокотехнологичная страна, лидирующая по использованию энергии ветра, экологичному безотходному производству и многим другим полезным технологиям. Руководство и народ современной России этого, к сожалению, не понимает. Поэтому стране угрожает участь повторить судьбу «Третьего рейха».

При рассмотрении означенного системообразующего фактора социальных ограничений нужно учитывать постоянное наличие в обществе следующих двух групп или типов людей: принадлежащих к элитам и не принадлежащим к ним. Этот вопрос был исследован Г. Моска, Р. Михельсом и В. Парето (См. 93). В данной ситуации элиты (олигархии) всегда управляют, а не элита – народные массы всегда им подчиняются. Поэтому воля общества (но не всех его отдельных членов) к самосохранению и самоутверждению является в первую очередь волей к этому правящих элит. Это тем более верно, что именно эти элиты и являются основными потребителями имеющихся в обществе социальных возможностей и благ, распределяющихся в силу социального неравенства по принципу перевёрнутой пирамиды. Именно поэтому, по крайней мере, в теории, которая в данном случае обычно совпадает с практикой, элиты должны быть максимально заинтересованными в сохранении «своей» социальной системы. Правда, на практике мы иногда видим обратное, когда эти элиты разрушают своей деятельностью подконтрольные им общества, как, например, это сделал А. Гитлер со своими соратниками, конечные результаты деятельности которого были прямо противоположны заявленным целям. Возможность формирования в обществе деструктивной элиты зависит от критериев отбора кандидатов в элиту. В случае дефективности этих критериев в обществе может сформироваться антиобщественная, паразитическая, суицидально ориентированная элита, аналогичная раковой опухоли или вирусам и прочим паразитам в биологическом организме.

Поэтому мы должны признать возможность существования и роста в социальном организме суицидального фрейдовского «танатоса», как воли к смерти и саморазрушению социальной системы, который может проявляться наряду с процессами естественного старения и смерти социальных систем. С одной стороны, различные культуры и цивилизации как наиболее развитые формы социальных систем проходят в ходе своего развития различные фазы (См. 64), стареют и умирают, как это показали Н. Я. Данилевский, О. Шпенглер и Л. Гумилёв. Они не кончают свою жизнь самоубийством и не стремятся сознательно к саморазрушению, хотя могут становиться жертвами внешней агрессии и собственных неудачных авантюр, как в случае гитлеровской Германии. Элита решает в этих случаях тоже далеко не всё – должны быть ещё и те, кто готов исполнять её решения и приказы. Проигрывает же в подобных случаях большинство. Поэтому здесь следует вести речь не о воле всего общества и всей его элиты к саморазрушению, а о воле и интересах отдельных социальных групп, желающих улучшить своё положение за счёт разрушения социального целого и деятельности внешних соперников и врагов данного общества, провоцирующих создание в нём своей «пятой колонны». Эти явления хорошо исследованы в литературе посвящённой Второй Мировой войне, разрушению СССР и императорской России (См. 20, 29, 57, 60, 94, 191, 245, 265, 359, 361, 484). Именно эти силы и являются субъектом, инициирующим в обществе деструктивные и суицидальные социальные тенденции. Если рассматривать общество как биологический организм, эти силы можно сравнить с инфекцией или раковыми метастазами. С. Г. Кара-Мурза сравнивает их с жуками Ломехуза – паразитами, живущими в муравейниках, которых муравьи вынуждены кормить и не в состоянии ограничить, так как жуки хорошо освоили их «язык» и выделяют одурманивающие вещества (191, с.13).

Однако сообщества социальных паразитов в случае захвата ими «контрольного пакета акций» власти в обществе могут навязать ему суицидальную модель и направление развития, реализуемые каким-нибудь Гитлером или Наполеоном. Поэтому, например, одни цивилизации существуют или существовали достаточно долго, тысячелетиями (Древний Египет), а другие десятилетия, а о и считанные годы. Например, Хазарский каганат просуществовал сравнительно недолго. Для перехода на суицидальную траекторию развития деструктивные силы должны завладеть в обществе определенным объемом власти, что аналогично переходу болезни в смертельную фазу. Следует создать критерии оценки обществ по этому параметру, которые позволят давать обоснованный прогноз его развития. Можно пытаться использовать здесь и метод «экспертной оценки». К сожалению, это слабо разработанная и скрываемая у нас сегодня тема.

Это подтверждает мысль, что главной целью-ценностью системы социальных ограничений должно являться (в случае «вирусного заражения» общества это не так)