Может быть, найдется там десять?

Омниарх не стал удивляться тому, что заказанная им группа прибыла с Ассарта, где ей делать было вроде бы нечего. Он знал, что люди эти, не любившие оставлять явных следов, избирали для своих перемещений самые замысловатые маршруты, и последним пунктом их остановки мог быть любой мир – почему же не Ассарт? Скорее, это было даже разумно: в мире, переживавшем тяжелый послевоенный период, никто наверняка не станет обращать внимания на кучку транзитных пассажиров.

Не очень смутило его и то, что в сообщении говорилось о пятерых, хотя на самом деле их должно было быть шестеро. Вероятно, ошибка при передаче или приеме. Или же информатор неверно сосчитал. Случается и не такое.

3

Ползун из Малирета прибыл. Вынырнул из левого туннеля, подлетел, завис на мгновение и аккуратно лег на лыжи, почти не подняв брызг. Выкинул трап, пассажиры вытекли из объемистого салона. Кто-то направился внутрь вокзала, кто-то – прямо в город, иных окружили встречающие. Я стоял в отдалении, стараясь уловить все реакции моего нового тела: у меня не было представления о том, как должен вести себя блюститель порядка в такой ситуации; по-моему, самым нормальным было – наблюдать, сохраняя неподвижность. Но, может быть, в этом мире были приняты иные правила поведения? Вот я и старался уловить малейшее движение своих мускулов, наверняка приученных к определенным действиям в стандартных ситуациях. Тело оставалось безмятежно-спокойным. И поэтому я стоял, лишь поигрывая дубинкой, давая этим понять, что охрана порядка на своем месте и бдит. Похоже, так и следовало: большинство собравшихся не обращало на меня никакого внимания, один-другой лишь скользнули по мне взглядом. Видимо, я сделал все как надо.

И внезапно тело напряглось. Пальцы, не спросив моего разрешения, крепко сжали рукоятку дубинки.

Это произошло, когда по трапу сходил последний, видимо, пассажир. Во всяком случае, после него на трапе не появилось больше никого. Пассажир на мгновение задержался на верхней ступеньке, оглядел прилегающее пространство и, похоже успокоенный, начал спускаться. На него, казалось, не обратил внимания никто – видимо, встречающих не было. Однако, когда он оказался уже на нижней ступеньке и уже готов был ступить на землю, откуда-то сзади возникло сразу двое крепких мужчин (похоже, они до этого таились по ту сторону скользуна). В два прыжка они подскочили к пассажиру, схватили за руки, умелыми движениями выкрутили их за спину – мужчина при этом согнулся чуть ли не пополам, – при этом один из напавших вырвал из руки схваченного чемоданчик – единственное, что у него было с собою, – и проговорил: «Профессор Зегарин? Тихо, спокойно, пройдемте с нами». И тут же эти двое, не выпуская его рук, заставили плененного все в той же позе поясного поклона двинуться, с трудом перебирая полусогнутыми ногами, куда-то вправо, где их, возможно, ожидал один из дюжины легковых скользунов, расположившихся на стоянке.

На этом эпизод вроде бы исчерпался. Мне показалось, что все восприняли это как должное: и люди вокруг, которые не могли не заметить этого, но никак не откликнулись на увиденное, и даже сам захваченный. Разве что один человек, зрелого на вид возраста, неброско, даже бедно одетый, – он до этого стоял чуть поодаль от толпившихся встречающих, – сперва двинулся было в направлении приехавшего, но тут же, увидев происходящее, повернул в другую сторону и неторопливо зашагал прочь.

Но мог ли таким же образом отреагировать – иными словами, не отреагировать никак – на происшедший акт несомненного насилия тот, чьей обязанностью было следить за порядком, за соблюдением прав граждан, за их безопасностью? Мог ли я?..

Очень странно: полицейское тело вело себя так, словно случившееся меня совершенно не касалось. Мгновенное напряжение его сменилось пусть и не столь быстрым, но несомненным расслаблением; следовало понимать, что оно не собиралось предпринять совершенно ничего для освобождения человека, которого уводили все дальше. Вероятно, предыдущий обладатель этого тела не принадлежал к храбрецам и не собирался ввязываться в стычку – его ведь не позвали, не так ли? Но такое поведение было никак не по мне, и я сделал решительный шаг вдогонку удаляющимся.

Но второго шага не получилось: кто-то сзади крепко ухватил меня за рукав и достаточно сильно дернул назад.

Это уже очень походило на нападение на полицейского при исполнении им. И я обернулся, пылая праведным гневом.

То была Вирга. И в ее глазах горел не менее жаркий огонь – разбавленный, правда, некоторой дозой страха. Так, во всяком случае, мне показалось.

– Ты с ума сошел?!

Это было выкрикнуто, хотя и шепотом.

– Ты что… – начал было я. Она прервала:

– Жить надоело? Или не узнал спросонья?

Из этого я понял лишь, что в происходящее мне никак не следовало вмешиваться. Оставалось лишь неясным: да почему же?

– У меня на глазах похищают человека… – начал было я.

– Это их дело. Не наше.

– Разве я не представляю здесь власть?

– Какую? – голос ее так и истекал презрением. – Да что с тобой? Можно подумать, ты только сейчас родился – ведешь себя как младенец.

Она была не так уж далека от истины; но знать это ей было ни к чему. И я попытался достойно выйти из положения:

– Да, конечно. Прости. С самого утра плохо себя чувствую.

Группа из трех человек успела уже скрыться, тот, плохо одетый старик, тоже исчез, вокруг по-прежнему было спокойно. Я подумал, что к нынешним порядкам придется привыкать достаточно долго; простая логика в этом помочь не могла. Похоже, что облик здешнего полицейского оказался не самой лучшей защитой для меня, потому что кому еще разбираться во всех тонкостях здешней жизни, как не тому, кто стоит на страже закона – или, по крайней мере, должен стоять?

– Что? – Я поймал себя на том, что все последние ее слова пропустил мимо ушей, занятый своими размышлениями.

– Да приди же в себя наконец! Я говорю: до твоей смены – десять минут, потом я тебя провожу до участка, а после рапорта примемся за твое лечение.

– Рапорта? Ну да, конечно… Ладно, значит, через десять минут.

Я подумал о том, что эти минуты вряд ли в чем-то изменят ситуацию. Вся проблема была в том, что именно здесь следовало состояться рандеву с экипажем, который – по моим расчетам – должен был прибыть именно с этим ползуном. В случае, если им удалось благополучно стартовать, разумеется. Но ни один из них не показался. Видимо, что-то сорвалось. А это значило, что я могу полагаться только на самого себя. Это сразу осложнило задачу самое малое на порядок.

4

Старик сказал, обращаясь к семерым, ускользнувшим от погони; сейчас они находились близ того места, где им обещали укрытие:

– К сожалению, доктор Зегарин не может к нам присоединиться: только что его арестовали прямо на вокзале, не успел он сойти с ползуна.

Ответом ему было невеселое молчание. Потом женщина сказала:

– Значит, все напрасно.

На что старик ответил:

– Будем искать других. В конце концов, нам нужны лишь двое. Я уверен – отыщем, не так уж беден Альмезот. Но пока нужно укрыться хотя бы тем, кто еще есть. Всем нам. Сейчас мы пойдем отсюда прямо в убежище. Не в обитель пока, туда нам рано. В другое место. Предупреждаю: оно покажется вам достаточно необычным. Но не надо ни удивляться, ни пугаться.

– Места-то знакомые, – молвил один из восьми. – Здесь где-то по соседству и строился тот самый завод…

– Вы не ошиблись, – подтвердил старик. – Туда мы сейчас и направимся.

– Странный выбор, – сказала та же женщина. – Но пусть будет завод, если там безопасно. А вот найдем ли двоих за тот небольшой срок, какой у нас еще есть, откровенно говоря, не знаю.

– Найдем, – сказал старик, хотя голос его не свидетельствовал о полной уверенности.

5

Они устали, как собаки. Неизвестно почему, кстати: переброска была, как ей и полагалось, мгновенной, высадка – не то чтобы совсем уж спокойной, но, во всяком случае, в нормальных пределах. Не успев даже выйти из ВВ-станции, помещавшейся тут где-то на самой окраине, в месте, где, похоже, что-то собирались строить, возвели коробку, а потом передумали и забросили, что и позволило нелегальной ВВ-фирме использовать под свою станцию подвальный этаж, – не успев выбраться оттуда на поверхность, группа сразу же засекла полдюжины мужиков, ошивавшихся поблизости. Будь здесь ночь, как на Ассарте в пору их выброса, они не сразу, может быть, сориентировались бы, но здесь был день, хотя и не очень ясный – облачно, с ветерком и дождем, – и парни сами попались им на глаза. Ясно было, что и нелегальность местной ВВ-фирмы – липовая, и вся конспирация не более чем фиговый листок на причинном месте.

Вообще-то, члены экипажа чувствовали себя достаточно спокойно. Прибытие прошло благополучно. Обычно если и возникают какие-то сложности, то это происходит, когда вы появляетесь в месте назначения и принимающая сторона решает вопрос: стоит ли вас пускать в этот мир или сразу же выкинуть обратно – туда, откуда пришли. Вот в эти мгновения все пятеро чувствовали себя не очень уверенно, были напряжены и готовы к самым крутым поворотам событий. Однако как раз с этим все обстояло благополучно, даже более чем. У неизбежного кордонного барьера, за которым начиналась собственно альмезотская территория, сонный чиновник задал им рутинные вопросы: «Откуда прибыли?» – «Из мира Ассарт». Он кивнул, индикатор протокола замерцал – вопросы и ответы тут записывались, как и на любой законной станции. «По вызову, по приглашению, по деловому вопросу, с туристическими целями?» Тут Рыцарь запнулся, но лишь на миг – не настолько, чтобы у контролера возникли какие-либо сомнения: «По вызову». Ответ, хотя по сути дела и правдивый, был не самым лучшим; но что сказано, то сказано, как говорится «так, не так – перетакивать не будем». Ответ записался. «Имя или название, адрес вызывающего?» Тут явственно запахло осложнениями, но пилотская быстрота реакции помогла Уве-Йоргену. Он сразу же склонился чуть ли не к самому уху встречающего и выдохнул едва слышно: «Особая Служба. Высший уровень секретности. Больше сказать не имею права». Клерк сразу насторожился, пробормотал: «Особая?.. Минутку…» – воткнулся глазами в монитор и разыграл на клавиатуре какой-то лихой, хотя и очень короткий пассаж. Поджал губы. Снова поднял глаза на Рыцаря: «Еще минуту…» Рыцарь счел уместным слегка нахмуриться, спросил, добавив немного резкости в голос: «Что вас смущает?» Чиновник ничего не ответил, только посмотрел в сторону – оттуда, из глубины подвала, уже приближался другой человек – в поношенном костюмчике, незаметный, как говорится – без особых примет. Остановился шагах в трех. С полминуты внимательно разглядывал прибывших, пятеро ответили ему столь же внимательными взглядами. Потом глаза нового действующего лица остановились на одном только иеромонахе Никодиме, раскрылись до пределов и тут же сузились до щелочек. Еще через пару секунд человек кивнул, проговорил, обращаясь к чиновнику: «Шесть и пять – разница есть? Считать умеешь? Ладно, на всякий случай…», махнул рукой, повернулся и убыл восвояси. Чиновник облегченно вздохнул, говоря: «Все в порядке. Больше вопросов нет. Желаю вам больших успехов».

Выглядело это так, словно прибытие группы действительно было кем-то планировано, и самым естественным объяснением просилось – капитан Ульдемир и тут успел как-то подсуетиться. А почему бы и нет? Все знали, что Ферма способна и не на такие мелочи, как организовать нужную запись в нужном месте и времени. «Спокойного дежурства», – пожелал Рыцарь, и экипаж благополучно покинул полуподвал и, поднявшись на дюжину ступенек, ступил на почву нового для себя мира, убедившись в благополучном для себя исходе переброски.

Следует признать, что на сей раз группа дала маху: завидев людей впереди – неправильно истолковала ситуацию и оценила ее неадекватно. Прибывшие решили, что это – того же сорта пассажиры, какими были только что и они сами, спешат на переброску и никаких неприятностей от них не придвидится, и не угадали, не стали избегать сближения на единственной дороге, что вела к долгострою, и спохватились тогда лишь, когда сошлись лицом к лицу и трое преградили дорогу, а остальные привычным маневром зашли за спину. Тут только стало ясно, что это – другого поля ягоды.

(Тут следует сказать несколько слов, чтобы не сваливать всю вину в последовавших вскоре событиях на одних лишь прибывших. Встречавший их по распоряжению омниарха полицейский патруль Храма был именно полицейским патрулем, а не подразделением почетного караула, и действовал именно так, как и всегда в случаях, когда предписывалось встретить, задержать и доставить. Поэтому и обратился соответственно, и действия производил привычные, стандартные.)

– Э-э, господа, – вежливо промолвил Рыцарь, – здесь, кажется, достаточно места, чтобы разойтись, не толкаясь.

Говорил он, конечно, не на местном языке – откуда всем им было знать его, их же к предстоящей операции никто не готовил, так что объяснялся Уве-Йорген на линкосе. Его, однако, поняли и ответили незамедлительно и недвусмысленно:

– Нам приказано вас встретить и доставить. Так что сдайте оружие, если оно у вас есть, и следуйте за нами. А куда шестого девали? В сортире забыли?

Но в планы прибывших вовсе не входило, чтобы их куда-то доставляли, – тем более люди, даже не определившиеся при помощи хотя бы самого простого – числового пароля, принятого в экипаже с давних времен.

– Увы, – ответил Рыцарь, – в настоящее время, господа, мы лишены возможности выполнить вашу просьбу. Однако при первом же удобном случае, даю вам слово…