Судьба казака

Судьба казака
Владимир Молодых

Молох ГУЛАГа был столь вселенских масштабов на пространствах всей России, что физически было истреблено, помимо, старых большевиков и духовенства, целое сословие – казачество. Их истребляли целыми станицами, выселяя их в дикие, необжитые места, где они исчезали бесследно, или гнали на каторги, откуда возврата уж не было. Но были еще штрафные вагоны, вагоны для смертников. О таком вагоне пойдет рассказ очевидца, старого большевика, оказавшегося там без суда и следствия.

Судьба казака

Владимир Молодых

© Владимир Молодых, 2020

ISBN 978-5-4498-0235-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

ГУЛАГ! Это мрачная страница из истории советской России. Сколько уже написано и сказано о том времени жестокой тирании. Свидетели той мрачной поры – это сотни тысяч людей, невинно осуждённых, как, якобы, врагов народа, остались в холодной земле Севера и Востока России.

А молох ГУЛАГа был столь вселенских масштабов на пространствах всей России, что физически было истреблено, помимо, старых большевиков и духовенства, целое сословие – казачество. Их истребляли целыми станицами, выселяя их в дикие, необжитые места, где они исчезали бесследно, или гнали на каторги откуда возврата уж не было. Но были еще штрафные вагоны, вагоны для смертников. О таком вагоне пойдет рассказ очевидца, старого большевика, оказавшегося там без суда и следствия.

Художественно обработанный рассказ очевидца, пионера колхозного движения на Дальнем Востоке, и ляжет в основу повести «Судьба казака». В своем рассказе о вагоне для смертников было упомянуто о казаке, с которым свела его судьба.

Отец мой, бывший казачий офицер воевавший в Красной армии, был репрессирован. Где и каким образом он был подвергнут репрессиям не известно. Известно только то, что он оставил свой партбилет, отказавшись раскулачивать казаков-середняков. Со слов близких, он вернулся вскоре, так что в 1932 году у него родилась первая дочь. В последующие годы он будет строить довоенный БАМ, а позднее будет строить поселок Ключи под Ключевской сопкой на Камчатке.

Судьба моего отца и «Судьба казака» тем символична, что эти судьбы могли бы дополнить последнюю ненаписанную главу из жизни Гр. Мелехова. Известно, что М. Шолохов в силу ряда причин того смутного того времени не смог сказать всей правды о печальной судьбе казачества. А судьбы всех казачьих офицеров заканчивались трагически через ГУЛАГ.

«Судьба казака» – это всего лишь Эпилог к книге «Жизнь казака», которая готовится к изданию.

ВВЕДЕНИЕ

Шли роковые для России 30-е годы…

Стране, едва оправившейся от смутного времени революции, от разрухи Гражданской войны, волею вождя был навязан его курс партии по строительству социализма.

Оппозиция, среди которой было немало старых большевиков, известных в партии, из тех, кто готовил и делал революцию под руководством Ленина, потом отвоевывал Советскую власть в Гражданскую, была против по многим вопросам. Зрела серьезная угроза планам вождя. К этому следует добавить, что «масло» в огонь раздоров в свое время внес Ленин, опубликовав в газете «Правда» от 1921г. заметку о невозможности построения социализма в России без Госкапитализма. Шагом к этому стал НЭП, отвергнутый позднее вождем.

Теперь вождю отступать было некуда. Оставалось одно: уничтожить оппозицию. И эта цель – и в этом вождь не сомневался – оправдала любые средства. Он начал с раскола партии на лояльность его курсу строительства социализма. Как обычно присягала Россия на верность очередному царю. В деле раскола партии в кумиры вождь взял деяния царя Алексея Михайловича по расколу православной – тогда святая святых Руси – веры. В основу раскола просвещенный по тем временам царь положил принцип, кажется, китайских мудрецов: разделяй и властвуй! Принцип этот, кстати, потом ляжет и в основу всего государственного строительства в России. К этому принципу прибегнул и вождь.

Раскол веры ослабил тогда авторитет Церкви, и царь мог теперь беспрепятственно начать строить государство по своему образу и подобию на единовластии. А сама церковь с тех пор окажется в услужении власти и уже не сможет помешать в последующем наложить на русский народ крепостное рабство.

Царь, расколов веру, ослабил церковь и лишил ее быть защитницей народа. Вождь сделал то же. Он расколол святую святых народа – его партию. Она, ослабленная, перестала быть партией народа, теперь она не выражала его интересы. Словом, партия оказалась во власти вождя – как, в свое время церковь оказалась во власти царей после раскола – и теперь ему уже ничто не мешало строить режим по собственному образу и подобию на страхе бывшего холопа царской России, утверждая единовластие, отбросив сомнения и предупреждения Ленина о невозможности строительства социализма в России.

Царь нещадно расправился с мнимыми раскольниками веры. Вождь расправлялся с мнимыми раскольниками партии, по-восточному, куда более изощренно. Работало безотказно, проверенное временем, – «слово и дело». Вождь ничего не изобретал: все новое – это было еще не совсем забытое царское старое. Во всем он исходил из принципа: хороший враг – мертвый враг. Непримиримых оппозиционеров из старых партийцев он уничтожит физически в первую очередь. За ними последуют все те, кто был свидетелем его дореволюционного ничтожества. Теперь он бог на земле, он солнце, – а на солнце не должно быть пятен! Для всех же сомневающихся и неблагонадежных вождь запустит машину вселенского размаха по уничтожению «врагов народа», врагов его власти – Гулаг!

Колесо этого молоха обильно смазывали кровью… «Врагов народа» находили повсюду, даже на других материках. Ко двору, как говорится, пришелся и «главный буревестник революции» Горький. Теперь уже истребляли неугодных, гнали их на каторгу и в ссылку под его «молитву»: «Кто не с нами – тот против нас». Он стал духовным отцом террора в стране: «Если враг не сдается, то его уничтожают», – советовал писатель. Почему же он стал заложником нового строя? Так ли уж было безвыходно автору «Жизнь Клима Самгина»?…

Врагов на Руси никогда не жаловали

Масштабы террора росли. Гулаг, эта машина смерти, едва справлялся. Бесконечные вереницы этапов переполняли лагеря и каторгу, так что молох истребления, так называемых «врагов народа», захлебывался, работал на пределе.

Однако оппозиция не отступала. Она понимала, что построить на лжи и страхе можно лишь режим диктатора. Ведь, если социализм построить невозможно без Госкапитализма, так что же тогда строит вождь?

Это была горькая правда. Этого не мог не осознавать вождь, как и всех ее последствий. Но было уже поздно. Да и кто на переправе меняет коней.

Грохотом будней великих строек вождь убеждал своих врагов по партии, что и без Ленина, мол, мы построим социализм.

Но пророчества гения сбылись, и мы, наши читатели, стали свидетелями краха режима под названием социализм.

Трагедия свершилась. Революция 1917г. всего лишь потрясла цивилизованный мир, но не могла разрушить, то, чего зримо уничтожить было нельзя, тот столп, на котором стояла Империя, – Имперский дух! А вот зримым выражением этого духа было и будет, – пока будет жив имперский дух, – самодержавие. Когда власть и толпа, стоящая у трона, по одну сторону, а народ – по другую. А потому народ, как ты его не ублажай, всегда будет в оппозиции к любой власти.

Не было и не могло быть врагов народа, были, есть и будут враги самодержавия, а потому число «врагов народа» будет только расти. Под одобрительные крики толпы «выявлялись» целые партии и группы «врагов народа», а это по убеждению вождя, отражало лишь усиление классовой борьбы в стране и рост угрозы существованию его власти.

Если старых большевиков уничтожали вначале поодиночке, потом группами и даже «съездом», то казачество и духовенство гребли под гребенку – от мала до велика. Они, как сословия, подлежали полному истреблению. Геноциду… Да и что делать, «если враг не сдается?…его уничтожают».

Вот так просто и ведь, как кстати, пришлись эти слова «великого буревестника», а точнее предвестника того, что принесли стране 30-е роковые годы…

Судьба казака

«Прощай, немытая Россия,

страна рабов…»

Ю. Лермонтов

…Вагон для заключенных, приговоренных решением суда к смерти, загнали, согласно секретного предписания, в глухой тупик железнодорожной станции.

А через три дня командой «на выход» был вызван Дауров, некогда бывший казачий полковник…

В вагоне «смерти», как окрестила его сама охрана, другого повода для вызова, как на расстрел, не было. А накануне Старшой конвоя по всей форме посетил, как полагалось по предписанию во всех случаях остановки вагона, военного коменданта вокзала и получил пакет под грифом «секретно».

В вагоне, как и водилось во всех подобных, так называемых, исправительных заведениях, начальников никто не знал из заключенных ни имени его, ни фамилии. В этих заведениях имен никому не положено иметь, как и в стране, – а лишь кличка. В стране – Хозяин, в лагерях – гражданин начальник, а здесь просто – Старшой. При этом порядки здесь, что в стране, – одни и те же. Словом, командовал в вагонах всем Старшой. Правда, здесь была одна особенность: по разным причинам Старшой этих вагонов, а вагонов, заметим, было два, долго не задерживались, месяц – два от силы. Порою, конвойные толком Старшого и разглядеть не успевали, не то что имя его узнать, а уж ему ведут замену.

В подчинении Старшого два вагона с конвоем. Два старых, изрядно поношенных временем, потрепанных годами смуты в революцию и в Гражданскую войну, с виду были ничем не приметны среди ему подобных вагонов, появившихся в пору реформ Столыпина. Об этом реформаторе простой человек и знать-то толком в то время не знал, зато про «столыпинские» вагоны наслышаны были…

В царстве Романовых, как и полагалось, – оно и сегодня так! – все шло по указке «сверху», оттого-то многое за ненадобностью вскоре забывалось, попросту выбрасывалось на «свалку» истории. Подобное случилось и с этими вагонами. Великой была идея Столыпина переселить известную часть малоземельного крестьянства в Сибирь. А вышло так, что в них повезли на каторгу тех, – и такое есть мнение – кто убил Столыпина. В этом его беда была. Ибо сама Россия убила реформатора. А коль Россия, то и все «столыпинские» вагоны оказались кстати. Ирония судьбы – да и только! А что до каторги, то Столыпин словом и, как говорится, делом отдавал должное этому заведению. Он был «крутой» политик. За что, видимо, и заслужил нелюбовь царя. О чем он уже при смерти признался. Уж не сам ли государь тогда предал его, хотя тот тянул из хаоса и Россию, да и династию то же. И в том была его беда, что с реформами Россия опоздала. Это осознавал и царь и его окружение. Россия была «тяжела», и ей было не под силу поднять идеи Столыпина. Знать бы ему тогда, что Россия была уже «беременна» революцией. Революцией, которую ждала вся России, как мессию, уже 300 лет…

Однако, мы отвлеклись.

В одном из указанных вагонов располагалась охрана, другой же был внутри переустроен под обычную тюремную камеру с невысоким от пола настилом, служившем невольникам нарами. От входа нары прорезал пробором неширокий проход через весь вагон. Посреди прохода отверстие в полу, служившее отхожим местом или, попросту, известной для большинства узников вагона – «парашей». В этом вагоне и содержали смертников. Хотя среди «публики» вагона были и те, кого содержали здесь без суда и следствия – на «перевоспитании». Так посреди смерти, по мнению вождя, идеи социализма лучше овладевают умами людей. Но и из этих «счастливчиков» немногие доживали до освобождения.

Тюрьмы России во все времена были переполненными. Очередную жертву заталкивали с трудом, чтобы за ним захлопнуть дверь. Вагон смертников не был исключением из этого правила.

Вагон заполнен вповалку массой грязных полураздетых от духоты тел, тяжело дышащих от отсутствия воздуха ртов. Это была серая шевелящаяся масса еще живых существ. От разлагающихся ран и от трупов, еще неубранных, вагон наполнялся смрадом удушья. Пол покрыт клоакой из зловонной слизи от человеческих испражнений. Немногие могли добраться до «параши». Силы оставляли их на полдороги – и они опорожнялись под себя. Здесь были те, из кого уже выбили все в подвалах следствия так, что в них едва теплилась тонкая нить сознания, что может быть и отличало их от трупов. Худые, порою изможденные и изуродованные, тела узников казались бестелесными. Вызванные, они брели, если могли, не оставляя даже тени. У иных видны темные полосы на коже рук и шее от кандалов. В этих – язык не поворачивается сказать – людях плоть истерзана так, что жизнь их теплится лишь в их душах, но они здесь никому не нужны. Их потом несчастные отдадут богу. Вагон – это дантовое вместилище человеческих отбросов, вшей, предсмертного храпа, стонов, чахоточного кашля да зловещего звона жирных мух в полумраке вагона.

Под потолком небольшое окошко, схваченное ржавой решеткой, скупо цедит свет, обдавая лица узников и последнее их пристанище лунным, неживым отблеском.

В Старшие охраны вагонов попадают, как правило, из бывших зеков. Они, прошедшие в лагерях школу выживания и унижения, на своей шкуре прочувствовали, что значить быть лагерной пылью. Но эти люди знают главное, – как надо отвоевать среди себе равных, преданность власти. Это-то в них более всего и ценилось.

Но среди них встречались и другие.