Ванильный альбом. I

В последний раз, обернувшись на закат, они начали подниматься по склону, в сторону небольшого домика, стоящего почти на обрыве.

– Наконец-то учитель появился. – Собравшиеся около длинного деревянного стола молодые люди приветствовали второго мужчину.

– Проголодались? – Тот улыбнулся. – Приглашаю к столу – отведать хлеб и вино. Простите нас с Иудой, немного заболтались.

Зашумев, все стали рассаживаться на скамейки, весело переговариваясь между собой.

Мария поцеловала мужа в щеку:

– Милый, вы кушайте, беседуйте, я пойду в дом, чтобы не мешать мужским разговорам. – Она повернулась и быстро исчезла за открытыми дверями.

– Друзья мои, – ближе к середине ужина тот, кого называли учителем, встал, поднял бокал, – хочу выпить вино за вас, моих самых преданных учеников, с которыми мне довелось пройти такой длинный путь, что хватит на множество книг и легенд. У меня одна огромная просьба к вам, и я очень сильно хочу, чтобы вы её выполнили.

– Клянусь, сделаю всё, что ты попросишь, – вскинул свой бокал круглолицый Пётр, крепкий мужчина атлетического сложения.

Учитель рассмеялся:

– Петя, ты всегда был самым нетерпеливым. Просьба моя необычная и на первый взгляд может показаться странной. Если со мной что-то произойдёт в ближайшие дни, пожалуйста, не дайте делу моей жизни пропасть без следа.

– Ты заболел? Или дошли слухи о возможном аресте? – сидящий рядом с Петром худощавый Павел вопросительно посмотрел на учителя.

– Да. Думаю, это может произойти очень скоро. Поэтому будьте готовы отказаться от знакомства со мной, иначе вас может постигнуть та же участь.

– Что ты такое говоришь? Как можно отказаться? – Петр ударил кулаком по столу так сильно, что подскочили тарелки, а наполненный вином кувшин едва не опрокинулся.

– Вы обязаны это сделать. – Учитель развёл руками. – Сохранив свои жизни, сами станьте учителями. Несите мое слово о любви в народ, раздавайте его людям без остатка. А теперь давайте выпьем.

Вскоре пьянящее молодое вино сделало своё дело. Помрачневшие было от нехороших вестей ученики повеселели, отбросив тяжёлые думы на потом. Снова, как в прежние времена, застольные беседы перемешивались с яркими шутками, поучительными историями, весёлым смехом и добрыми песнями.

Вечером четверга, когда дневная жара спала и лёгкая прохлада накрыла город, небольшая компания молодых мужчин отправилась в сад, раскинувшийся в долине Гефсимании. Там, наслаждаясь ярким ароматом листвы, полевых цветов, слушая стрекот цикад, они неторопливо совершили традиционную молитву. На обратном пути, почти на выходе, их окружила толпа вооружённых людей, среди которых мелькали статные легионеры, облачённые в блестящие доспехи. Их командир выступил вперёд:

– Именем прокуратора Иудеи Понтия Пилата мне приказано арестовать человека, носящего имя Иисус Христос.

– Вот он, – пальцами стали указывать на несчастного фарисеи, снующие в толпе.

– Ты пойдёшь со мной. – Командир кивнул, и по его команде воины вытащили мечи, остерегаясь нападения со стороны друзей арестованного.

– Не надо крови! – Иисус вскинул руки. – Я подчиняюсь требованиям прокуратора.

Он поклонился ученикам, повернулся и медленно пошёл вперёд, сопровождаемый толпой недругов и праздных зевак.

Иуда, вспомнив слова Христа, остановился и, не стесняясь, заплакал, понимая всю беспомощность сложившегося положения.

– Ты знаешь его? – грозно рыкнул Петру свирепый легионер, увидев, что тот собирается броситься на помощь учителю.

– Нет! – дёрнул друга за рукав Павел. – Мы случайные прохожие.

– Заткнись, я не у тебя спрашиваю. – Легионер вскинул меч и направил его Петру в грудь. – Ты знаешь его?

– Нет, – Петр опустил глаза, – не знаю.

– Вот и валите отсюда подальше, пока не арестовали. – Легионер сплюнул под ноги ученикам Иисуса и, повернувшись, пошёл догонять остальных.

После смерти Христа его тело было перенесено в небольшую пещеру, чтобы близкие смогли оплакать погибшего. Первосвященник Кайфа хотел, чтобы обряд похорон прошёл согласно всем канонам и ни у кого не возникло ни малейшего сомнения, что Иисус предан земле. Во избежание всяких недоразумений на входе поставили двух легионеров с наказом не смыкать ночью глаз.

Под утро Иуда сумел проскользнуть мимо дремавших солдат и незаметно вынести тело друга.

Ближе к вечеру, возвращаясь домой, он был схвачен вооружёнными стражниками.

– Где он? Где? – орал Кайфа, глядя на перепачканные землей руки пленника. – Я разрежу тебя на куски, если не покажешь его могилу!

– Там, где ты его никогда не найдёшь, – устало ответил Иуда.

Успокоившись, первосвященник подошёл к нему поближе и внимательно заглянул в глаза, увидев там полную отрешённость от происходящего.

– Не скажет, – кивнул слугам, – хоть на части разорвем. Хорошо, – он хищно улыбнулся, – тогда я сделаю так, что твое имя будет проклято навеки.

Иуда рассмеялся:

– Всё-таки он победил тебя! И ты это знаешь. Его нет среди мертвых. Значит, он живой.

Разъяренный Кайфа скрипнул зубами. Подойдя к столу, залпом выпил бокал вина. Немного постоял, подумал. Затем спокойным голосом объявил слугам:

– Этого ночью вздёрнуть в Гефсиманском саду, сымитируйте самоубийство, чтобы был повод не хоронить на кладбище. Утром на всех рынках и во всех церквях пустите слух, что Иуда Искариот предал Иисуса, а потом, не выдержав чувства вины, повесился. В знак доказательства, – первосвященник порылся в кармане и вытащил горсть серебряных монет, – оставьте у него эти деньги.

– Он победил тебя, уйдя в вечную жизнь! – смеясь, продолжал кричать пленник вслед уходящему Кайфу.

Ночью его, связанного, принесли в сад, чтобы предать казни.

– Что может быть почётнее, чем умереть за такого друга? Всё остальное – мелочи, – последнее, что сказал Иуда, когда ему на шею набрасывали петлю…

А на следующий день одиннадцать человек разбрелись по всему миру, унося с собой слова о вечной всепобеждающей любви.

Внучок

– Ааапчхи! – маленькая старушка, стоя на крыльце деревянного дома, вытерла брызнувшие слезы расшитым передником.

– Чтоб тебя разорвало! – буркнул стоящий рядом старик, поглаживая белую бороду. Прищурив подслеповатые глазки, он напряженно всматривался на опушку, со стороны которой вот-вот должна была показаться знакомая машина внука.

– Ох, чует мое сердце, охмурила его эта прошмандовка, – запричитала старушка, качая головой.

– Ко-ко-ко! – передразнил её старик, – ишь раскудахталась! По телефону русским языком сказал, мол, любовь всей жизни, искал много лет. И всё, точка, нечего напраслину возводить.

– Знаю я эту любовь! Юбочку покороче, пуговку на блузке расстегнула! Стринги, прости, Господи, напялила и всё, поплыл наш внучок.

– И я бы поплыл, – усмехнулся в усы старик, – девочке же холодно, согреть надо, а то кашлять будет, не уснешь до утра.

– Молчал бы лучше, согреватель! – покачала головой старушка. – Мало я за космы Тэклю подергала, когда на колхозном сеновале вас нашла?