Ванильный альбом. I

– В городе на рынке с мужичком одним познакомился, Алим-ханом зовут. Он дешевле всех сигареты продавал. Слово за слово, стали здороваться, разговаривать. Дядька оказался болтливым и очень добродушным. У меня в мыслях было сигаретный ларёк открыть, стал советоваться, мало ли какие подводные камни ждут. Это только в чужих руках всё толще. Когда Алимхан узнал, сколько у меня денег, рассмеялся, а потом по секрету рассказал, что есть одно место, где можно много и быстро заработать. Рискованно, конечно, но, как говорится, кто не рискует… – Павел замолчал, взял пачку, вытащил сигарету, покрутил её в руках и положил обратно на стол.

– Много вас таких? – вопросительно кивнул Алексей.

– Полно. В нашем отряде из чеченов только командир Алик. Вернее, был командиром, ему сегодня первой же крупнокалиберной пулей полчерепа снесло. А так в составе пару арабов, ни бельмеса не понимают, есть латыш, два украинца, осетин, остальные – русские. Подмосковье, Рязань, Киров, Пенза и так далее. Со всех краёв нашей необъятной. Все за одним приехали: быстро заработать и при этом выжить. За убитого солдата Алик платит сотку баксов, за офицера – от пятисот до тысячи, в зависимости от звания. В других отрядах, знаю, тарифы намного меньше.

– Паша, – Алексей поднял глаза на собеседника, покачал головой, – при тебе была внушительная сумма.

Тот вздохнул, развел руками.

Снова выпили, но алкоголь почти не брал – слишком напряжены были нервы. Разломав последнюю сигарету, Алексей протянул половину Павлу, затем смял пустую пачку:

– У меня в роте большие потери. Необученных восемнадцатилетних пацанов прислали полмесяца назад, пришлось ими дыры затыкать. На дальний блокпост, что около моста, вы напали?

– Если неделю назад, то мы, – кивнул Павел, опуская глаза. – Алик сказал, из-за него невозможно большим людям с гор в долину войти.

– Кто головы солдатам резал? – Алексей скрипнул зубами, стараясь сдержать накатившийся гнев.

– В отряде есть несколько откровенных ублюдков. Да и арабы любят развлекаться. Нравится им безоружных убивать. Однажды захватили несколько человек – те заблудились и случайно к нашему лагерю вышли. Среди них был молодой лейтенант, только из училища выпустился. Так эти придурки на глазах пленных с него живого шкуру содрали. Алик после этого запретил так делать – уж больно летёха громко кричал. Поэтому у этих упырей одна забава осталась: головы отрезать и на палки надевать, чтобы страх на ваших солдат нагонять.

– Упырей? – хмыкнул Алексей. – Это вроде твои боевые товарищи.

– Обезьяна им товарищ, – отмахнулся Павел. – У нас чисто деловые отношения. В бою друг за друга, иначе все можем пропасть, а на привале каждый за себя. Так и живём.

– Не страшно, что на зону скоро отправишься?

– Чего бояться? Здесь всё схвачено. Ты нас сегодня в гарнизон отправишь, а завтра всех или выкупят, или выменяют на ваших пленных. Так что скоро буду в горах шашлык из барашка есть.

– Не будет так, Паша. – Алексей покачал головой.

Ближе к вечеру, когда яркое солнце опустилось ниже, намереваясь укрыться за снежными шапками гор, пленных наёмников расстреляли из их же оружия, чтобы в будущем не давать шансов военным следователям обвинить командира роты в убийстве «мирных» жителей. Обычно после таких показательных допросов подозреваемые офицеры не возвращались в свои части. Лишь через некоторое время их семьи получали похоронки.

– Моим не говори, что встречались, – перед смертью попросил бывшего друга Павел. – Пусть для них я всегда буду живой.

– Хорошо, – кивнул Алексей.

Он мог спасти своего друга, пусть даже вступившего на коварный путь наёмника, но сердце, всё ещё помнящее босоногое детство, молчало, забитое кровью погибших солдат, которые ещё совсем недавно сидели за школьными партами, мечтая о взрослой жизни.

После того как эхо автоматных очередей затихло, потревожив вечернюю тишину, яму, куда были сброшены тела, засыпали при помощи бронетранспортера, резво покрутившегося над убитыми.

Мерзость этой войны заключалась в особой жестокости, массовом предательстве и каком-то необъяснимом стремлении к наживе с обеих сторон. Одни убивали и грабили соседей из-за того, что те были другой национальности или верили не в того бога. Другие бойко продавали оружие и секреты, не заботясь о том, сколько смертей это несет своим же товарищам. Третьи ловко зарабатывали миллионы на мифических поставках или торгуя политическими дивидендами. Огромной стаей падальщиков вся эта братия кружила над разрушенными домами, над тысячами трупов, над безудержным человеческим горем, вытаскивая для себя жирные куски. Большая же часть населения некогда большой страны была занята банальным выживанием, и её меньше всего интересовало, что где-то кипели бои, рвались снаряды, лилась кровь.

За всей этой суетой вдруг исчезла человечность, сделавшись чем-то неестественно-неудобным, словно из другого мира. На смену ей приходили другие ценности, лишённые добра, сострадания, милосердия.

Гастроном

– Водку с соком будешь?

– Не люблю я эту оранжевую хрень! Лучше уж чистый продукт.

– Извиняйте, барин. Видимо, вы зажрались. – Сергей, худощавый невысокий парень с юношеским пушком на лице, налил водки в треснутую фаянсовую кружку и протянул товарищу.

Саша, такого же возраста брюнет с зелёными глазами, молча взял, залпом опрокинул в рот и, поморщившись, шумно занюхал рукавом. Отдышавшись, хлопнул себя по животу:

– Хоть бы закусить чем, а то сколько можно просто бухать?

– Здесь, кроме дохлых крыс, ничего нет. Хочешь, поджарю специально для тебя парочку? Хотя нет, апельсинку видел, – правда, она уже зелёно-голубой плесенью покрылась, но могу отшкрябать.

– Да пошёл ты. – Саша вытер грязной рукой усталые глаза.

Выпив, ребята долго сидели молча, обдумывая своё незавидное положение.

– Хуже нет, как ждать и догонять, – прервал тишину Сергей, раздражённо хлопнув себя по коленям.

– Ничего, дождёмся, недолго осталось. – Саша высморкался прямо на заваленный всевозможным мусором пол. Грустно улыбнулся: – Эх, сейчас ступу Бабы-яги или воздушный шар – да убраться отсюда поскорее.

– Ага, размечтался, ты ещё вертолёт попроси, фантазёр. Забудь про сказку, никто сюда не придет.

Скрипнув зубами, Сергей обречённо качнул головой:

– Представляешь, меня не покидает мысль, что всё происходящее с нами – какой-то дикий сюр, не имеющий отношения к реальности.

– Ага, – согласился товарищ, – может, мы просто в матрицу попали, а на самом деле дома, на диване валяемся.

– Задолбало всё. Бездельничаем, прямо как на курорте, – воды только не хватает.

– А ты был на море?

– Нет, – Сергей дернул плечом, – у родителей вечно денег не было, поэтому всё лето торчал у бабушки в деревне – на натуральном молоке и мясе.

– Не будем о еде, и так желудок ноет. Заняться бы чем. – Саша покрутил головой, надеясь разыскать что-то, способное привлечь внимание.

– На вот, Киплинга почитай, классно дядька пишет, хоть развеешься. А на ночь я тебе колыбельную спою, – хмыкнул Сергей, отряхивая полуобгоревшую обложку.

– Лучше Достоевским себе остатки мозга сломаю. – Саша бросил злой взгляд на товарища, листая книгу, поднятую только что прямо с пола. – Вот как можно в здравом уме такую тяжесть писать?

– Всё тебе неймётся. Топор лучше поищи, Раскольников, обязательно пригодится.

Почитав пару страниц, Саша раздражённо отбросил книжку в сторону и та, падая, страницами подняла небольшое облачко пыли, словно выражая обиду на такое неделикатное обращение.

– Бабу бы… – вздохнул Сергей, поглядывая на дверной проём, словно на пороге вот-вот должна появиться долгожданная незнакомка.

– А ты роз нарвал, Дон Жуан? Или думаешь, она на твою грязную мордуленцию поведётся? «Ах, Сергей, позвольте вам отдаться среди прилавков»?

– Иди ты, – парень выругался, снова разлил водку и сунул кружку товарищу, – держи.

Выпили, понимая, что больше не придётся. Прислонившись к стене, замолчали, считая необычайно медленные секунды.

Три дня назад их группа оказалась запертой в небольшом разбитом гастрономе на окраине Грозного. В районе железнодорожного вокзала и госпиталя вовсю гремел непрекращающийся бой, а здесь бойцы оказались в плотном окружении наёмников всех мастей, которые блокировали все выходы и не спеша одного за другим выводили солдат. Этим утром выстрелом с соседней крыши был убит снайпер Витя, который не давал врагу подойти поближе для решающего штурма. После его смерти Саша и Сергей остались вдвоём.