Оценить:
 Рейтинг: 0

Человек из СССР. Пьесы 1927–1938

Год написания книги
2024
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 ... 22 >>
На страницу:
2 из 22
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Ошивенский. Который час?

Федор Федорович. Да я же вам уже сказал: около девяти. Скоро начнут собираться. Вот эти ноги к нам.

В полосе окна появились ноги, которые проходят сперва слева направо, останавливаются, идут назад, останавливаются опять, затем направляются справа налево. Это ноги Кузнецова, но в силуэтном виде, то есть плоские, черные, словно вырезанные из черного картона. Только их очертанья напоминают настоящие его ноги, которые (в серых штанах и плотных желтых башмаках) появятся на сцене вместе с их обладателем через две-три реплики.

Ошивенский. А в один прекрасный день и вовсе не соберутся. Знаете что, батюшка, спустите штору, включите свет. Да… В один прекрасный день… Мне рассказывал мой коллега по кабацким делам, этот, как его… Майер: все шло хорошо, ресторан работал отлично, – и вдруг нате вам: никого… Десять часов, одиннадцать, полночь – никого… Случайность, конечно.

Федор Федорович. Я говорил, что эти ноги к нам.

Синее сукно на двери запузырилось.

Ошивенский. Но случайность удивительная. Так никто и не пришел.

Раздвинув сукно, появляется Кузнецов и останавливается на верхней ступеньке. Он в сером дорожном костюме, без шапки, желтый макинтош перекинут через руку. Это человек среднего роста с бритым невзрачным лицом, с прищуренными близорукими глазами. Волосы темные, слегка поредевшие на висках, галстук в горошинку бантиком. С первого взгляда никак не определишь, иностранец ли он или русский.

Федор Федорович (бодро). Гутенабенд[1 - Добрый вечер (нем.). (Здесь и далее подстрочные прим, к пьесам – ред.)]. (Он включает свет, спускает синие шторы. Проходящих ног уже не видно.)

Ошивенский (низко и протяжно). Гутенабенд.

Кузнецов (осторожно сходит в подвал). Здравствуйте.

Скверно, что прямо от двери вниз – ступени. Ошивенский. Виноват?

Кузнецов. Коварная штука, – особенно если посетитель уже нетрезв. Загремит. Вы бы устроили как-нибудь иначе.

Ошивенский. Да, знаете, ничего не поделаешь, – подвал. А если тут помост приладить-

Кузнецов. Мне сказали, что у вас в официантах служит барон Таубендорф. Я бы хотел его видеть.

Ошивенский. Совершенно справедливо: он у меня уже две недели. Вы, может быть, присядете, – он должен прийти с минуты на минуту. Федор Федорович, который час?

Кузнецов. Я не склонен ждать. Вы лучше скажите мне, где он живет.

Федор Федорович. Барон приходит ровно в девять. К открытию сезона, так сказать. Он сию минутку будет здесь. Присядьте, пожалуйста. Извините, тут на стуле коробочка… гвозди…

Кузнецов (сел, коробка упала). Не заметил.

Федор Федорович. Не беспокойтесь… подберу… (Упал на одно колено перед Кузнецовым, подбирает рассыпанные гвозди.)

Ошивенский. Некоторые как раз находят известную прелесть в том, что спускаешься сюда по ступенькам.

Кузнецов. Вся эта бутафория ни к чему. Как у вас идет дело? Вероятно, плохо?

Ошивенский. Да, знаете, так себе… Русских мало, – богатых то есть; бедняков, конечно, уйма. А у немцев свои кабачки, свои привычки. Так, перебиваемся, каля-маля. Мне казалось сперва, что идея подвала-

Кузнецов. Да, сейчас в нем пустовато. Сколько он вам стоит?

Ошивенский. Дороговато. Прямо скажу – дороговато. Мне сдают его. Ну – знаете, как сдают: если б там подвал мне нужен был под склад – то одна цена, а так – другая. А к этому еще прибавьте…

Кузнецов. Я у вас спрашиваю точную цифру.

Ошивенский. Сто двадцать марок. И еще налог, – да какой…

Федор Федорович (он заглядывает под штору). А вот и барон!

Кузнецов. Где?

Федор Федорович. По ногам можно узнать. Удивительная вещь – ноги.

Ошивенский. И с вином не повезло. Мне навязали партию, – будто по случаю. Оказывается-

Входит Таубендорф. Он в шляпе, без пальто, худой, с подстриженными усами, в очень потрепанном, но еще изящном смокинге. Он остановился на первой ступени, потом стремительно сбегает вниз.

Кузнецов (встал). Здорово, Коля!

Таубендорф. Фу-ты, как хорошо! Сколько зим, сколько лет! Больше зим, чем лет…

Кузнецов. Нет, всего только восемь месяцев. Здравствуй, душа, здравствуй.

Таубендорф. Постой же… Дай-ка на тебя посмотреть… Виктор Иванович, прошу жаловать: это мой большой друг.

Ошивенский. Айда в погреб, Федор Федорович.

Ошивенский и Федор Федорович уходят в дверь направо.

Таубендорф (смеется). Мой шеф глуховат. Но он – золотой человек. Ну, Алеша, скорей – пока мы одни – рассказывай!

Кузнецов. Это неприятно: отчего ты волнуешься?

Таубендорф. Ну, рассказывай же!.. Ты надолго приехал?

Кузнецов. Погодя. Я только с вокзала и раньше всего хочу знать-

Таубендорф. Нет, это удивительно! Ты чорт знает что видел, что делал, – чорт знает какая была опасность… и вот опять появляешься – и как ни в чем не бывало!.. Тихоня…

Кузнецов (садится). Ты бы, вероятно, хотел меня видеть с опереточной саблей, с золотыми бранденбургами? Не в этом дело. Где живет теперь моя жена?

Таубендорф (стоит перед ним). Гегелыптрассе, пятьдесят три, пансион Браун.

Кузнецов. А-ха. Я с вокзала катнул туда, где она жила в мой последний приезд. Там не знали ее адреса. Здорова?

Таубендорф. Да, вполне.

Кузнецов. Я ей дважды писал. Раз из Москвы и раз из Саратова. Получила?

Таубендорф. Так точно. Ей пересылала городская почта.

Кузнецов. А как у нее с деньгами? Я тебе что-нибудь должен?

<< 1 2 3 4 5 6 ... 22 >>
На страницу:
2 из 22