Крушение великой России и Дома Романовых. Воспоминания помощника московского градоначальника

Крушение великой России и Дома Романовых. Воспоминания помощника московского градоначальника
Владимир Иванович Назанский

Автор этой книги Владимир Иванович Казанский (1877—1939) говорил о себе: «Многое мои глаза видели на скромном моем посту в третьих рядах носителей исполнительной власти, многого привелось мне быть очевидцем до и после крушения России в 1917 году – многих малых и больших событий свидетелем Господь меня поставил». «До и после» 1917 года упомянуто им не случайно. Это – роковой перелом, разделивший его жизнь на две части. В одной Казанский – помощник московского градоначальника, полковник конной артиллерии Императорской русской армии, родовитый дворянин, монархист, по собственным словам: «один из бесчисленных верноподданных русского царя и служилых людей Российского государства»… В другой – все потерявший белый эмигрант, которого ждали лишь горькие годы долгого изгнания. Неудивительно, что он не смог полностью разорвать связь с Россией, постоянно возвращаясь к ней и мыслями, и душой. Раздумывая в изгнании о том, что привело императорскую Россию к краху, Казанский составил «летопись» исторических событий, кропотливо отбирая факты и опираясь на данные архивов, личные собрания документов представителей эмиграции, рассказы очевидцев, статьи из дореволюционной, советской, белоэмигрантской и западной прессы, труды ученых, письма, политические памфлеты и пр. И на собственные воспоминания и впечатления, так как и сам он всегда был в гуще описанных событий. Именовал свой труд В.И. Казанский «Книгой русской скорби»…

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Владимир Назанский

Крушение великой России и Дома Романовых. Воспоминания помощника московского градоначальника

Кругом измена, трусость и обман.

    Слова императора-мученика Николая II, собственноручно записанные в его дневнике после отречения 2 марта 1917 года

© «Центрполиграф», 2024

От издательства

Автор этой книги Владимир Иванович Назанский (1877–1939) говорил о себе: «Многое мои глаза видели на скромном моем посту в третьих рядах носителей исполнительной власти, многого привелось мне быть очевидцем до и после крушения России в 1917 году – многих малых и больших событий „свидетелем Господь меня поставил“».

«До и после» 1917 года упомянуто не случайно. Это – роковой перелом, разделивший его жизнь на две части. В одной он – помощник московского градоначальника, полковник конной артиллерии Императорской русской армии, родовитый дворянин, монархист, по собственным словам, «один из бесчисленных верноподданных русского царя и служилых людей Российского государства»… В другой – все потерявший белый эмигрант, которого ждали лишь горькие годы долгого изгнания. Неудивительно, что он не смог полностью разорвать связь с Россией, постоянно возвращаясь к ней и мыслями, и душой…

Полковник В.И. Назанский происходил из семьи потомственных офицеров. Он писал: «Вся наша семья состояла из военных: прадед, дед, отец и дяди; один военный судья – генерал, другой, окончивший Парижскую Сорбонну, был командиром казачьего полка Забайкальского войска».

Дед, Н.Е. Назанский, командовал бригадой в 1812 году, воевал с Наполеоном, был участником битвы при Бородино. Отец, И.Н. Назанский, – генерал-лейтенант Генерального штаба.

Из поколения в поколение главной ценностью в семье Казанских была верность присяге и честная служба…

Поэтому с такой болью воспринял он события 1917 года, когда многие сочли возможным нарушить присягу, предать государя, отчизну и армию.

Раздумывая в изгнании о том, что привело императорскую Россию к краху, Назанский составил «летопись» исторических событий, кропотливо отбирая факты и опираясь на данные архивов, личные собрания документов представителей белой эмиграции, рассказы очевидцев, статьи из дореволюционной, советской, белоэмигрантской и западной прессы, труды ученых, письма, политические памфлеты и пр. И на собственные воспоминания и впечатления в том числе, так как и сам он был всегда в гуще описанных событий.

Именовал свой труд В.И. Назанский «Книгой русской скорби»…

Он полностью разделял убеждение князя Н.Д. Жевахова, занимавшего перед Февральской революцией 1917 года пост товарища обер-прокурора Святейшего синода:

«Царствование императора Николая II даст православной церкви нового святого и в будущем будет оцениваться как „Житие святого благоверного царя-мученика императора Николая Александровича“».

В.И. Назанский не просто цитирует эти слова – мысль эта проходит через весь его труд.

В его повествовании можно найти высказывания разных людей – Ленина, Керенского и Николая II, знаменитых генералов и не менее знаменитых политиков и революционеров, депутатов Думы, министров, журналистов, лидеров общественных организаций… И везде Назанский кропотливо искал причины крушения большой и сильной империи на рифах революции и Гражданской войны…

Конечно, по прошествии лет любимая и потерянная родина казалась особенно прекрасной, и автор не мог ее не идеализировать. Но не только эмоции, а факты и цифры легли в основу книги, добавляющей новые штрихи к сложной картине истории России первой четверти XX века…

Предисловие

Сколько еще времени будет наша несчастная родина терзаема и раздираема внешними и внутренними врагами?

Кажется иногда, что дольше терпеть нет сил, даже не знаешь, на что надеяться, чего желать?

А всё-таки никто, как Бог! Да будет воля Его святая!

    Тобольск, 2/15 марта 1918 г.
    (Дневник императора Николая II)

Священные для каждого верного сына Отечества слова государя-мученика, собственноручно записанные им в первую годовщину предательства 1917 года, в условиях последней ужасающей пытки его за Россию, раздираемую величайшими бедствиями, да послужат началом нашей «Книги русской скорби». Исчерпывающим для нее предисловием являются эти, кровью сердца начертанные слова венценосного страдальца, русского царя – помазанника Божия, дополняющие огненно-жуткую для каждого русского запись высочайшего дневника от 2 марта проклятого семнадцатого года: «Кругом измена, трусость и обман».

Предисловие… Но разве это так необходимо?

Неужели заглавие этого труда недостаточно уясняет его содержание, цель и значение? Действительно ли так нужны эти традиционные вступительные пояснения или рекомендательные отзывы популярных либо влиятельных литературных и иных друзей о книге, заключающей в себе сводку исторических и мемуарных сведений о том, как именно разрушалась тысячелетняя Великая Россия и погибала трехсотлетняя династия Дома Романовых?

Составленная русским человеком для русских людей летопись исторических событий и деяний их участников может быть прочитана и без предварительных рекомендаций, подчеркиваний и указов – о чем именно будет идти речь и что и как нужно читать.

Составитель ее – один из бесчисленных верноподданных русского царя и служилых людей Российского государства – занимал в предреволюционные годы и в самые дни русской смуты должность помощника градоначальника: с 1910 года по 1915 год в Баку, а с 1915 года по 1917 год – в первопрестольной столице Москве[1 - По происхождению мы костромичи. Мой прадед, Егор Николаевич Назанский, был костромичом. Дед же, бригадир Николай Егорович Назанский, в 1812 г. командовал бригадою и участвовал в Бородинском сражении, за что брат мой и я имеем родовую медаль в память Отечественной войны. Дед имел значительное поместье в Новгородской губернии, и мы уже состояли в числе новгородского служилого дворянства по Боровичскому уезду. Отец, генерал-лейтенант Генерального штаба Иван Николаевич Назанский, родился в 1822 г., воспитывался в Новгородском кадетском корпусе и из Дворянского полка произведен в офицеры в 12-ю артиллерийскую бригаду, а в 1848 г. окончил Николаевскую Академию Генерального штаба и был назначен на Кавказ, где служил у знаменитого генерала Евдокимова, преимущественно на Кубани, получив так ряд боевых наград. Скончался в 1899 г. в отставке, в Проскурове. Вся наша семья состояла из военных: прадед, дед, отец и дяди; один военный судья – генерал, другой, окончивший Парижскую Сорбонну, был командиром казачьего полка Забайкальского войска. Старший брат мой Николай ныне проживает в Сербии, служил в гвардейских стрелках и состоял генералом для поручений при инспекторе стрелковой части в войсках до последних дней крушения России. Я же в 1910 г. был назначен в Бакинское градоначальство, а затем высочайшим приказом в июне 1915 г. помощником московского градоначальника с производством в полковники. Прибыв в начале июня в Москву, я находился там до последнего момента и закончил службу его величеству после отречения 2 марта 1917 г. полковником Конной артиллерии императорской русской армии. (Примеч. авт.)].

Многое мои глаза видели на скромном моем посту в третьих рядах носителей исполнительной власти, многого привелось мне быть очевидцем до и после крушения России в 1917 году – многих малых и больших событий «свидетелем Господь меня поставил».

Личные воспоминания, записи и дневники каждого из переживших ужасные годы разрушения великого нашего Отечества – царской России – имеют, конечно, известное значение исторического и бытового материала для будущих исследователей русской смуты. Но этих личных воспоминаний, мемуаров за истекшее десятилетие напечатано уже более чем достаточно.

Да и кому в неизжитое еще нами тяжкое время могут быть интересны биографические сведения о прохождении жизненного и служебного пути молодым царским офицером под знаменами императорской русской армии, призванным к исполнению ответственных обязанностей на Кавказе и в сердце России Москве?

Многое записал из виденного и пережитого, но более всего из слышанного от ближайших очевидцев и участников событий, с которыми привелось мне встречаться и беседовать по душам. С особо богатым осведомительным материалом эпохи войны 1914–1918 годов и русской революции по редким коллекциям журналов и произведений печати на русском и иностранных языках удалось мне ознакомиться благодаря любезному содействию M.W. Lerat, chef de section aux Bibliotheque et Musee de la guerre (Chateau de Vincennes)[2 - М.В. Лера, начальник библиотечного отдела Музея войны, Венсенский замок (фр.).].

Много пришлось прочитать в воспоминаниях, дневниках и записках о русском безвременье и лихолетье 1900-х годов и об отечественной катастрофе 1917 года. Все эти свидетельские показания и записи очевидцев, а часто и признания самих участников преступного разрушения родины, ныне публично в том похваляющихся и, как Мережковский, «не раскаивающихся в своей работе на сокрушение державы»[3 - См. речь этого «демократического» мистика-историка на съезде русских писателей в Белграде 26 ноября 1928 г., порицавшего славянофильство Достоевского, патриотизм и национализм вообще и превозносившего интернационализм… что не помешало ему принять пожалованный славянским монархом патриотом и националистом королевский орден Святого Саввы 2-й степени.], имеют выдающуюся ценность и многое поясняют.

Но еще большую историческую важность и значение представляют напечатанные официальные секретнейшие документы, переписка и донесения…

В этом отношении наше поколение очевидцев и соделателей величайшей исторической катастрофы в жизни народов располагает небывалыми исключительными возможностями как уразумения всего свершившегося, так и «познания самого себя». Перед нами открылись все те тайные государственные хранилища и личные архивы монархов, государственных и общественных деятелей, которые в нормальных условиях оставались бы недоступными не только современникам Мировой войны и революции 1917–1918 годов, но и их потомкам в течение долгих лет и даже столетий.

Мы живем в исключительную эпоху, когда все тайное стало явным. Более того, благодаря кровавому опыту взаимного истребления народов в Мировой войне, а еще более благодаря русскому опыту пресловутой социальной революции и государственного саморазрушения, у всех «имеющих очи, чтобы видеть», открылись глаза на многое. Просветленным умам многих фанатиков-идеалистов стало, наконец, доступно понимание как утопически преступной сущности социалистических лжеучений, так и несостоятельности явно изжитых теорий «демократического народоправства» и государственной вредоносности всеразвращающего политиканства и безответственного парламентаризма. По всему миру и во всем цивилизованном человечестве, научившемся показательным урокам за счет многострадального русского народа, идет теперь знаменательная «переоценка ценностей».

А в результате такой переоценки наступило уже и признание практической несостоятельности этих псевдонаучных теорий и доктрин, в которые со времен Великой французской революции 1789 года слепо верили одержимые несбыточными мечтаниями поколения XIX века и в которых самоослепленное человечество более ста лет приучалось видеть источники прогресса и благополучия народов.

Эта «религия социализма», в последние десятилетия открыто проповедуемая и в русских храмах науки, преподавалась со всевозможных ученых кафедр Западной Европы еще в первой половине XIX века.

Русская дворянская интеллигенция того времени получала это революционное высшее «заграничное» образование… за счет рабского труда своих крепостных крестьян. В заслугах такого образования с особой гордостью признавался одержимый культом революции один из русских ее пророков – А.И. Герцен. В 1850-х годах он предсказывал, что социальные вопросы, перед которыми уже тогда трепетала вся Европа, разрешит Россия: «Европа боится социализма, принимая его за знамя беспорядка и ужасов, а у нас, напротив, социализм является радугой, пророчащей будущее народное развитие… Мы, то есть интеллигенция, получившая образование за границей, не более как средство, посредники между русским народом и революционной Европой… На крыльях социализма Россия может облететь Европу, дойти до Атлантического океана. Эта схватка России с Европой неминуема…»

Только после величайших потрясений цивилизованных стран в 1914–1918 годах осознано, наконец, здравомыслящим человечеством, что этот «социализм» с его религией «социальной революции» оказался вовсе не радугой светлого будущего, а ядовитейшим кровавым туманом. В этом кровавом тумане и потонула несчастная Россия, на долгие годы злою волей фанатиков-трансформаторов превращенная в бесконечное кладбище братских могил бесчисленных жертв, замученных социал-демократической инквизицией XX века.

Только после кровавого русского опыта, гибельного для России, но спасительного для прочих народов, началась ликвидация того наследства Французской революции, той злокачественной психической болезни, которая из рода в род поражала целый ряд поколений Европы…

Война 1914–1918 годов, чуть не окончившаяся крушением всей европейской цивилизации, вскрыла наконец глубокий революционный кризис, в который Европа вступила задолго до 1914 года. Эта губительнейшая из войн была, в сущности, вторичной после Наполеоновских войн расплатой европейских народов все за ту же Французскую революцию: в жизни народов, как учит история, никакое насильственное и несвоевременное изменение естественного хода их развития безнаказанно не проходит.

Об этом наши ученые-историки, благоговевшие перед Французской революцией и ее «завоеваниями», не преподавали, умалчивая и о том, что Французская революция также свершилась во имя «Франции единой и неделимой» – «La France une et indivisible!».

Вот такой лозунг с первых дней революции 1789 года обязательно ставился в начале всех официальных актов революционных властей, даже на паспортах, уличных афишах и прокламациях.

Как далеко это от провозглашенного русскими революционерами расчленения России и того «самоопределения народностей», во имя которого велась и самая война 1914–1918 годов. Многое, многое уже открылось и опубликовано для всеобщего сведения… И если не все, то наиболее существенное, до сих пор мало известное, обязаны знать все мы, русские, хотя и прилежные читатели газет, но лишь случайно имеющие возможность знакомиться с историческими документами и материалами.