Обязан побеждать

– Так дайте мне их, и они заиграют лучами победы!

– Если вам угодно. За первые два года Первой мировой войны потери ранеными составили в восемь раз больше, чем за период с первого дня нашей кампании, то есть с 1939 года по конец июля сорок первого. Убитыми – в четыре с половиной, без вести пропавшими – в двенадцать раз больше.

– У вас, дорогой Франц, есть подробная расшифровка?

– Вот в дневнике. Я прикажу распечатать их для вас.

– Каковы потери на сегодняшний день? Они уменьшаются? – наивно задал вопрос Геббельс.

– К сожалению, вынужден огорчить: возрастают и приближаются к полумиллиону.

– Русские осатанели! Это численность армии Наполеона!

– Упорство русских, я бы сказал, фанатическое. Но не только, дорогой Иозеф, они быстро перехватывают нашу науку воевать.

– И все же мы им устраиваем горячие котлы! – Геббельс крутнулся вокруг себя и, вскидывая руку, удалился.

Глава 9

Назавтра, изучив карту, лейтенант Белухин сказал Тане:

– Лес наш не очень-то обширный. До Локтя по прямой десять километров. А вот родничок подальше и место там глуше. Придётся основную базу делать там. Изучим болото и посмотрим, можно ли там укрыться от карателей с собаками. Рано или поздно немцы будут нас разыскивать. Надо быстрее нанести ощутимый удар по железке. Сегодня – разведка. Пойдём налегке.

Эшелоны шли через Локоть с полутора часовым промежутком с обеих сторон при скорости тридцать километров в час. Где-то не так далеко есть разъезд. В глаза бросилось, что вагоны преимущественно наши, советские, захваченные на станциях во время первых недель внезапного вторжения. Гнали отремонтированные пульмана, неизвестно чем гружённые. Отдельно цистерны с горючим и платформы с бочками под брезентом. Мелькали танки и самоходные орудия, тяжёлая и легкая артиллерия. Все это угадывалось по конфигурации брезента, прочно увязанного за борта вагонов.

Лейтенант и санинструктор, лежа у кромки леса, рядовые в метре от них, тщательно изучали подступы к железнодорожному мосту. Обшарили через прицел поочередно каждый метр насыпи. Метров на пятьсот по обе стороны лес был вырублен, но пока не убран, примяв кустарник. Пахло увядшей листвой. По обеим сторонам моста огневые точки из мешков с песком охранных войск. Часовые парами прохаживаются по обочине насыпи на длину всей вырубки.

– Сегодня же ночью, пока не убрали деревья, не расширили лесосеку, заминирую дорогу с таким расчетом, чтобы состав от взрыва врезался в мост и разрушил его. Он не очень крепок, всего на двух быках.

– А успеешь, тол надо принести.

– Да, перестраховался, – огорчился лейтенант, – можно было всё взять с собой. Груз невелик, впредь учту.

Помолчали, пропуская глазами встречный эшелон.

– Такая мощь прет! Страшно.

– Удар сам напрашивается. Товарищ Таня, отправляйся с рядовыми на базу. Тола дашь не больше килограмма: двести семьдесят граммов перебивает рельсу, провод с адской машинкой, и отправишь рядовых ко мне. Сама остаёшься на базе.

– Милый, ты меня пугаешь!

– Товарищ Таня, это боевое задание и никаких милых тут нет. Есть командир, приказ, расчёт и чёткое его выполнение. – И добавил мягче: – Твоя нога не выдержит быстрого хода по лесу ночью, если придётся уходить от погони.

– Есть, товарищ Костя, но парни не очень выносливые. Слабаки. Им бы тренировку.

– Нет у нас времени для тренировок. Осень, фрицы усиленно стягивают силы для нового удара на Москву. Смоленск им здорово начистил хрюшку. Выбрать бы литерный с живой силой! Но разве без агентуры угадаешь? Цель – цистерны с горючим.

– Ты будешь бить зажигательными?

– Посмотрим, если удастся свалить эшелон, в суматохе мой пулемёт не услышат.

– Значит, будешь бить, – обречённо сказала девушка.

– Товарищ Таня, отставить разговорчики и все сомнения, выполнять приказание. Бери бойцов и – марш! Бойцам я приказал выполнять все твои распоряжения. – Он поцеловал подругу и отвернулся к железке: – Я на тебя надеюсь, как на себя.

– Не подведу, – тихо ответила Таня и перебежала к бойцам. Через минуту они скрылись в лесу и ходко пошли на базу.

Лейтенант Белухин пока не имел того боевого чутья, каким обладают опытные бывалые разведчики, но те небольшие операции, какие удалось совершить, все же придавали уверенность в успехе и выборе именно той цели, какую хотелось. Он вспоминал наставление полковника: «Чутьё приходит не сразу, иным с годами, но есть люди, одаренные на это. Они быстро вживаются в обстановку, глубоко понимают обстоятельства, как бы видят шестым чувством будущее событие, и действуют дерзко и решительно. Но не всегда надо полагаться на чутьё, и не воображать, что оно у тебя давно созрело и можно на него опереться без опаски. Ещё и ещё просчитывайте варианты операции, выбирайте наиболее верный и короткий путь к цели с наименьшими жертвами – это и есть командирская одаренность».

Полковник подчёркивал: «Людям, хватившим в молодости лиха в борьбе за выживание на гражданке, легче вжиться в рискованный труд диверсанта, выработать чутьё на опасность или на удачу. Такой человек, что называется, тертый калач».

Именно таким и был Константин Белухин, потерявший в конце Гражданской войны отца. Поднимался на ноги с матерью и с дедом, у которого был настороженный взгляд на события в стране. Его родная Сибирь с нетронутой тайгой вырастила любовь к зелёному другу, к его скрытой от невнимательного глаза жизни, но зримой, если у тебя есть чуткое сердце, хороший слух и зрение. Все это у Кости было. В лесу он всё видел, слышал и понимал его жизнь. Потому он в незнакомом полесье, прилегающем к станции Локоть, ни разу не заплутал, хорошо ориентировался. Трудовая жизнь закалила его характер, волю и тело, наливая его силой, выносливостью и неприхотливостью к быту. Природа дала ему меткий глаз и верную руку. На стрельбах из пистолета он всаживал пуля в пулю. И по врагу бил без промаха, экономя заряды, которые потихоньку таяли.

Кроме природной одаренности, многое дала учёба в военном училище, значительно больше подготовка на базе, где он провёл вторую половину срока учёбы. И вышёл оттуда лейтенантом с многочисленными навыками разведчика-диверсанта, хотя до настоящего профессионала многие не дотягивали. Он в душе был рад такой подготовке, которая порой доводила парней до молчаливого изнеможения. Особенно в первые две недели. Выжатые как лимон тренировками, падали после отбоя на топчаны трупами. Молодые тела за короткую ночь успевали восстанавливаться, и снова беспощадные занятия и тренировки.

Священная месть вспыхнула негасимым огнем от гибели под Витебском деда с матерью. Они, гонимые вспыхнувшей войной, возвращались с похорон старшего сына деда, деверя матери, Костиного дяди, и попали под бомбёжку. Об этом ему успели сообщить родственники. Старики Белухины оказались теперь в оккупации, а сродные братья ушли воевать. Горечь утраты хоть и несколько притупилась, в горячие дни он не вспоминал о гибели родных, но сейчас, когда остался один, наблюдая за дорогой и считая эшелоны, вспомнились и детство с юностью, и эта ничем не оправданная потеря. Константин страстно желал выбрать самый ценный эшелон. Не сомневался, пустит под откос, крепко разозлит немецкое начальство от ощутимой потери и надо ждать карательный отряд. Лейтенант понимал, что где-то, в какой-то штаб, возможно, в тот, что в Локте, уж поступили донесения о его мелких диверсиях, совершенных в одном и том же районе дерзкими партизанами, с которыми надо кончать. Разбитый эшелон будет той каплей, что переполнит бокал раздражения и ярости генерала, чьи войска находятся в этой фронтовой полосе. В этом он был уверен.

* * *

Между тем диверсии на оккупированной территории стали настораживать генерал-полковника Франца Гальдера. В августе он записал в своём дневнике: «В тылу между озером Ильмень и Нарвой действуют партизаны. Они совершают неприятные для нас налёты на железные дороги. Спущен с рельсов поезд. И вот, когда армии группы “Центр” топчутся на линии Ярцево – Ельня – река Десна и стали наращивать мускулы для нового удара на Москву, приходят досадные, как зубная боль, сообщения о крушении поездов в тылу на железных магистралях. Гибнет недопустимое количество боевой техники, боеприпасов, горючего. Войскам надлежит усилить бдительность в перевозках и решительно пресекать все попытки диверсий на дорогах».

* * *

Отбиваться от карателей лейтенант Белухин пока не станет. Не те силы у него. Уйдёт, не оставляя следов, как в прошлый раз. Впрочем, загадывать не стоит. Теперь он не один, как получится.

Вспомнив о Тане, которая в эту минуту, пожалуй, отправила бойцов к железке и осталась одна, он улыбнулся, и неизъяснимая нежность к девушке заполнила всё его существо, а сердце тревожно забилось. От чего?

«Нет, она не должна ослушаться приказа и останется на базе, – успокоил он себя. – Вот что значит воевать рядом с любимым человеком! Недаром полковник наставлял: «…постарайтесь не влюбляться. Хотя сердцу не прикажешь, на фронте много ваших ровесниц в чине медсестер».

«Я не выполнил это наставление. И счастлив. Моя жизнь стала богаче, а действия осторожнее, с более тонким расчётом. Та первая ночь сделала меня мудрее. Нет, никакая война не может остановить любовь к женщине. С этого начался мир».

Что он знал о любви и женщинах в свои двадцать лет. Почти ничего. Школьные годы оставили бесконечную жажду к знаниям, к спорту и пиротехнике. Правда, отроком он был влюблён в свою одноклассницу, но, проучившись год с ним, она уехала с родителями-геологами и след этой любви долго был зримым, оттого в старших классах он несколько холодно относился к девушкам. Потом обнаружились его незаурядные способности стрелка, он попал на областные соревнования, стал чемпионом по стрельбе из пистолета и винтовки.

«С такими способностями – прямая дорога в военное училище», – говорили ему в школе. Костя отмалчивался, мечтая стать пиротехником и работать на киностудии. Теперь пригодились все навыки, которые он успел обрести в той мирной жизни.

Хорошее настроение Константину придали воспоминания об одном эпизоде с друзьями. Весной на окраине своего посёлка он показывал, как ему казалось, чудеса пиротехники. На песчаном берегу речки Костя расставил десяток консервных банок большим кругом. Встал в центр, поджог бересту, накрученную на палку, скомандовал: «Батарея – пли!»

Два друга стояли в сторонке и, веря и не веря в фокус, поглядывали на Костю. Тот поднёс огонь к первой банке, и она с резким хлопком подскочила вверх метра на три. Костя повёл факел дальше. Банки одна за другой стали хлопать и подпрыгивать.

Изумлению мальчишек не было предела. Они подскочили к приятелю:

– Как это у тебя получается, Костян?

– Секрет!

– Так продай за щелбаны в лоб.

– Ладно, друзьям расскажу. Я мечтаю стать пиротехником и сниматься в кинокартинах. Но где учат – не знаю. С банками очень просто. Видите, дырки на дне. От гвоздя. Под банками сырой карбид, ишь, дымится. Это газ. Он накапливается в банке. Я поднес огонь. Газ взорвался, банку подбросило.