ЭПРОН. Экспедиция Подводных Работ Особого Назначения

– Вчера вечером, прогуливаясь по Невскому проспекту, я встретил курсанта Антипова! Он шёл в расстёгнутом бушлате, без головного убора и без признаков интеллекта на лице!

Затем капитан-лейтенант заключил свой инструктаж замечательной универсальной фразой:

– Я понимаю, море есть море, а жизнь есть жизнь! Все мы с вами мужчины, и ничто мужское не чуждо нам. Но запомните, товарищи курсанты: водка и женщины ещё ни одного моряка до добра не доводили!

Только теперь, через пятьдесят лет, я в полной мере понимаю, как он был прав!

Мы с Олегом в несколько угнетённом состоянии вышли из училища, сели на троллейбус в сторону Невского (дело было на Васильевском острове) и как-то, не сговариваясь, решили, что после всех этих нелепых угроз командира роты нам необходимо что-нибудь выпить.

Вышли в начале Невского проспекта, зашли в первый попавшийся бар, кажется, в доме номер 3 на правой стороне проспекта.

В кармане бушлата у меня лежали 15 полновесных советских рублей. Приличная сумма по тем временам. Это мой папа прислал мне ежемесячное отеческое пособие в качестве поощрения за хорошую учёбу.

В баре мы, не раздеваясь, залезли на табуретки перед стойкой и попросили девушку-барменшу налить нам чего-нибудь вкусненького от ностальгии. Она сказала, что у них как раз есть фирменный коньячно-шампанский коктейль. Смешала и налила нам в стаканы красивой жидкости и, между прочим, вынула из консервной банки и бросила нам в стаканы по одной синей сливе.

Коктейль нам понравился. Особенно слива – ну, по 19 лет пацанам! Стало немного легче. В ушах перестал звучать металлический голос капитан-лейтенанта. Олег, ни с того ни с сего, посмотрел на барменшу просветлённым взором и сказал:

– А вот наш командир утверждает, что курсантам пить вредно! Это как?

Девушка одобрительно оглядела нас и мягко возразила:

– Вы же не водку в подворотне пьёте. От нашего коктейля моряку вреда не будет! Ещё по одному?

Олег молча кивнул. А я спонтанно добавил:

– С двойной сливой!

После коктейля мы погуляли по Невскому, сели в троллейбус и поехали на Васильевский остров в своё училище.

Смеркалось. Олег некоторое время разглядывал своё отражение в оконном стекле троллейбуса и вдруг сказал:

– Смотри, у меня нос посинел!

Я его успокоил:

– Так это от сливы!

Хотя нос у него на холоде и без сливы всегда становился красно-синим.

На следующий день мы с Олегом поделились, в качестве обмена опытом, с курсантами нашей роты открытием о воздействии синей сливы на нос моряка. Курсантам это понравилось, и через некоторое время весь личный состав училища вместо вульгарного и надоевшего уже всем выражения «пить водку» стал употреблять изящный морской термин «лить сливу».

Так рождался своеобразный, не всем сухопутным понятный курсантский жаргон. Вместе с выпускниками ЛВИМУ многие крылатые курсантские выражения разлетались по разным флотам и побережьям Советского Союза. В том числе и на Чёрное море. В портовых городах Кавказского побережья теперь никто не удивится, услышав эти слова: «Пойдём сливу лить!» А вряд ли кто сейчас знает, что родилось это выражение не под солнцем Кавказа, где эта слива растёт пучками, а в холодном зимнем Ленинграде более полувека тому назад. И эта первая слива была вообще из консервной банки.

Однако вернёмся на набережную в Ялту.

Отшвартовались мы на «Сабире» от набережной, Миша Елизаров сам встал на руль и очень чётко подошёл кормой к плавкрану для подачи буксира.

Я стоял рядом с ним на мостике «Сабира» и просто любовался, как Миша маневрирует. Для меня такая чёткая работа капитана – это просто эстетическое зрелище, как для простого сухопутного, к примеру, балет «Лебединое озеро» или «Девятый вал» (не к ночи будь сказано!) Айвазовского.

Позднее, работая на разных буксирах капитаном и начальником флота, мне приходилось стажировать, то есть обучать управлению буксиром, многих вновь принятых в отряд судоводителей. И скажу из своего опыта, что из десяти судоводителей в среднем только один, в лучшем случае два, оказывались пригодными к этой работе.

Это очень сложная морская работа. Совсем не то, что работать на сухогрузе или танкере. Это совсем другое. Это больше похоже на большой и опасный спорт. Здесь очень важны природные качества человека и его воспитание с детства: умение держать себя в руках в любых ситуациях, даже в опасности. Важен природный глазомер и физическая выносливость, потому что управлять буксиром приходится при любой погоде и часто в состоянии крайней усталости. Важно уметь подавлять в себе чувство страха, не поддаваться панике, даже на грани катастрофы, и четко заставить себя сделать то, что единственно верно в данной ситуации. От этого умения иногда зависит жизнь других людей. При этом о личной опасности даже думать не смей.

Могу назвать только трёх человек, обученных мною, которые соответствуют всем этим параметрам и которые стали настоящими капитанами-буксировщиками: Андрей Круглов, Василий Пишоха и Олег Юльевич Троицкий. Последний и сейчас работает в Сочи на спасательном судне МЧС «Замараев».

Итак, вывели мы кран на коротком буксире за ялтинский портовый мол, и берег сразу исчез в тумане. Для порядка мы пошли сначала в район производства работ, покрутились там с полчаса, чтобы портнадзор успокоился, затем повернули вдоль берега в сторону Кавказа, вытравили буксирный трос на всю длину и пошли полным ходом.

«Сабир» был очень хорошим морским буксиром, большим и мощным. Но в то же время имел один небольшой недостаток: построен он был на Каспии в 1948 году, и по этой причине из всех навигационных приборов на судне имелся только магнитный компас. Ни эхолота для измерения глубины, ни радиопеленгатора, ни радиолокатора. И вот в таком первобытном виде судно выпускали в море. Сейчас это кажется невероятным, но тогда это было возможно. Наша страна в те годы ещё не подписала многочисленные международные конвенции по регулированию морской деятельности.

Но было у «Сабира» и одно преимущество: очень прочный клёпаный корпус из толстой стали. Это вскоре нам пригодилось.

Итак, идём мы полным ходом вслепую в густом тумане вдоль южного берега Крыма. Идём по счислению: рисуем курс на карте и отсчитываем пройденное расстояние по условной скорости и судовым часам. Для большей безопасности я приказал рулевому держать по компасу на 6 градусов правее. Подальше от берега. Хотя на море полный штиль и никакого дрейфа ожидать вроде бы не приходится.

Через несколько часов мы с Мишей посовещались и взяли ещё на 6 градусов правее. Так, на всякий случай: видимость – ноль, туман как молоко, а мы идём полным ходом. На душе, конечно, кошки скребут.

Начало темнеть. На мостик из машинного отделения поднялся старший механик Вилен Орлов. Вышел на правое крыло мостика, посмотрел вокруг: туман такой, что кормы собственного парохода не видать! Перешёл на левое крыло – та же картина.

Покосился Вилен Григорьевич на нас с Мишей и тихонько, как бы про себя, замурлыкал старинную песню из кинофильма «Семеро смелых»: «Молоды-ы-е капитаны поведу-у-т наш караван…» Потом посмотрел на нас добрым отеческим взглядом и говорит:

– В такой туман вам, пацанам, надо на берегу с девушками шампанское пить… Вам, что, приключений в жизни мало было? Куда идём? Не видно же ни хрена!

Я ему в ответ:

– Шеф велел послезавтра быть в Сочи. А то уволит меня. Ты хочешь другого капитана-наставника?

– Нет, не хочу. Меня и этот устраивает, – и пошёл по своим механическим делам вниз по трапу, напевая задумчиво о тех же молодых капитанах.

Миша Елизаров мрачно усмехнулся:

– Это чего он не к добру распелся? Не верит, что ли, в наши навигаторские способности? Надо же – молодые капитаны!

Я постарался Мишу успокоить:

– Не обращай внимания. У них, механиков, у всех что-то с головой. Это, наверное, от вибрации.

Мне было тогда 28 лет, а Мише на год меньше.

Так мы шли в полной темноте и в тумане. Черная вода шелестела вдоль бортов, двигатели глухо постукивали под нами, буксирный трос, равномерно, без рывков натянутый с усилием 18 тонн, терялся сразу за кормой в белой мгле. Плавкрана видно не было, но я знал, что там в рубке сидит вахтенный матрос около включённой УКВ- радиостанции. Берег должен быть слева в нескольких милях.

Я решил, что Миша может спокойно поспать в своей каюте: «Миша, иди-ка ты поспи до утра. Двоим нам тут делать нечего. Всё равно ничего не видно. В 6 часов сменишь меня».

Миша с чистой совестью пошёл спать. Для моряка что главное? Регулярное питание и полноценный отдых!

В 3 часа ночи я убавил ход до среднего. Боялся встречных судов, по счислению мы уже вышли в район интенсивного движения.

Так мирно мы шли всю ночь. Туман не рассеивался. Моряки, за исключением вахтенных, сладко спали по каютам.

Но пробуждение у них получилось ужасное: в 4 часа утра «Сабир» вдруг стал подпрыгивать, как телега на булыжной мостовой. Из под воды несколько секунд раздавался приглушенный водой грохот, нос парохода немного задрался вверх, и мы встали. Я схватил трубку УКВ-рации и прокричал два раза: «На „Резвом“! Быстро отдавайте якорь, мы на камнях!»