Адские чары

– Вот. Мне стоит только захотеть, и вы будете моей. Вы даже не станете сопротивляться, потому что чувствуете подавляющую силу страсти. И пусть эта страсть преступна, вы будете в восторге. Вам было бы приятно подчиниться моей воле. Но теперь я сам не хочу вас. С меня достаточно сознания, что я мог обладать вами. А вы… сгорайте от вашей неудовлетворенной страсти, и настанет время, я знаю, когда вы будете выпрашивать у судьбы повторения этой минуты. Тогда вы махнете рукой на вашу «добродетель».

Он с той же порывистостью выпустил ее руку и отвернулся, а затем отошел к окну и, тяжело дыша, стал стирать пот с лица.

Кира в первую минуту не могла даже подняться и осталась на коленях, скованная его властным, пламенным взглядом. Наконец она встала, бледнея, каждый нерв дрожал в ней, а сердце так билось, что захватывало дыхание.

С трудом овладев собой, она поправила растрепавшиеся волосы и молча прислонилась к стене. Керведек первый нарушил это томительно долгое молчание. Он был теперь совершенно спокоен.

– Гроза прошла, – с небрежно равнодушным видом произнес он, – а вот и солнышко выглядывает. Я знаю дорогу, и мы можем рискнуть отправиться на сборный пункт.

Кира безмолвно пошла к двери.

Воздух посвежел, но смоченная ливнем трава была опасна. Ноги то и дело скользили. Керведек заметил это.

– Будьте добры взять меня под руку, а то вы упадете.

Она хотела отказаться от помощи, но горло ее сдавило, а ноги дрожали, и она молча приняла его руку.

Только подойдя к павильону, Кира облегченно вздохнула; внешне она вполне владела собой.

Их встретили со смехом. Все наперебой рассказывали про свои приключения или неприятности, причиненные грозой. Маркиз, в свою очередь, описал в смешном виде, как они тщетно пытались скрыться от дождя и неслись по лесу, пока наконец случайно не попали в старую сторожку.

– Кира Викторовна выбилась из сил и не могла бежать скорее, хотя не жалела при этом себя: все кусты хранят следы нашего бегства, а шляпа оставлена на память старой высокой сосне, – смеясь, закончил он.

– Какая жалость, – соболезновала Ольга Дмитриевна. – Шляпа представляла чудное сочетание кружев и незабудок.

Кира отшучивалась, показывала разорванное платье и черные от грязи ботинки. Басаргин было встревожился, но она его успокоила.

Наконец общее волнение улеглось, все сели за стол, и празднество благополучно продолжалось.

Глава четвeртая

Со дня пикника Кирой овладела нервная тревога. Образ маркиза преследовал, как кошмар, и ей неотступно вспоминались все подробности бурной сцены в сторожке.

Интерес или влечение, которое Керведек всегда возбуждал в ней, превратились в страсть, а полное равнодушие, выказываемое маркизом, только дразнило это чувство.

Внешне он по-прежнему был любезен и предупредителен, но уже не искал ее общества, ухаживал за каждой хорошенькой женщиной, и в его ледяном взгляде она ясно читала, что он навсегда для нее потерян.

Иногда она задавалась вопросом: «Не был ли то сон?»

Возможно ли, чтобы человек, которого она видела объятым бурным порывом страсти, мог охладеть к ней так скоро?

Под влиянием ревности и волнения Кира потеряла сон и аппетит. День и ночь строила она планы, как вернуть любимого человека, и корила себя за то, что отвергла его любовь.

Привязанность к мужу совершено исчезла, а по временам он ей становился ненавистен.

Как-то вечером, недели две спустя после знаменательного праздника, Кира сидела дома одна. Алексей Аркадьевич был по делам в городе и собирался вернуться на другой день. Киру звала к себе Ольга Дмитриевна, но она отказалась, сославшись на мигрень. Ей хотелось остаться одной.

Стояла чудная погода, теплая июльская ночь. Кира сидела на примыкавшем к ее будуару балконе и, откинувшись на спинку кресла, мечтала, поглядывая на залитую светом дорогу.

По этой дороге часто проезжал автомобиль маркиза, и Кира сторожила эти мгновения, чтобы увидеть его хотя бы издали. На этот раз дорога оставалась пустынной, и Кира погрузилась в раздумье.

С досадой упрекала она себя в том, что поступила так глупо, лишила сама себя счастья. Теперь ей казалось, что главная цель жизни – это снова завоевать любовь маркиза. Но как? Не вымаливать же ей любовь, которую сама отвергла!

Досадно, что Малейнен неизвестно где находится. У нее есть в распоряжении неведомые силы, и она бы, конечно, ей помогла. В эту минуту Кира случайно взглянула на освещенный луной куст жасмина, росший в нескольких шагах от террасы. Вдруг она вздрогнула и выпрямилась. Там среди ветвей стояла какая-то темная тень, похожая на человеческую, и два фосфорических глаза упорно смотрели на нее. Кира протерла глаза. Уж не спит ли она?

Да, на нее действительно смотрят два горящих, как угли, глаза. Очевидно, это было какое-то живое существо. Кто-то забрался в сад.

Волнуемая страхом и любопытством, спустилась Кира с террасы и пошла к кусту. Но с ее приближением странное существо отступило на лужайку, скользя над землей и колыхаясь, как облако пара, гонимое ветром, потом оно стало бледнеть и точно таяло в тени деревьев. Некоторое время в облачном клубе сверкали еще глаза, потом глаза погасли, и все исчезло.

Бледная и взволнованная, Кира вернулась к себе, закрыла балконную дверь и окно. Горничной она приказала лечь в эту ночь в комнате рядом. Ей стало страшно. Непонятное видение и интересовало ее, и кидало в дрожь.

На другой день Кира получила от своей кузины, Зои Нелидовой, письмо, в котором та сообщала, что приедет погостить к ней недели на две.

Зоя, звавшаяся в своем кругу Зизи, воспитывалась в одном пансионе с Кирой и уже четыре года как была замужем. Жила она в Крыму, а теперь ее мужа перевели в Петербург, но сдача дел задержала его на прежнем месте службы.

Зоя просила до приезда мужа приютить ее с ребенком. Кира очень обрадовалась приятельнице. Зизи была жизнерадостной, и ее веселость должна была отвлечь Киру от тоскливых мыслей. Кроме того, она могла бы дать ей добрый совет, как исправить сделанную глупость и вернуть Керведека.

Соперничества она не боялась. Чета Нелидовых слыла образцовой парой.

Вслед за письмом, дня через два, Алексей Аркадьевич привез к себе на дачу Зизи с ребенком, кормилицей и горничной. Приезжих сопровождал большой багаж. Последовали нежные объятия и поцелуи, ребенок был водворен в особой комнате, а обе приятельницы сели завтракать в комнате гостьи, которая пожелала отдохнуть до обеда и переодеться.

Зизи была хорошенькая, худенькая брюнеточка, с большими лукавыми черными глазками, очень разбитная и большая модница.

– Ах, как тяжело путешествовать с ребенком, – вздыхала Зизи, отрезая себе кусок пирога. – Советую тебе: не позволяй надевать на себя эту мертвую петлю.

– Приму твой совет к сведению, но как же ты сама была так неосторожна? У тебя ведь есть ребенок? – спросила Кира, улыбаясь.

– О, только по необходимости. Мне не хотелось терять ста пятидесяти тысяч. Ведь это лакомый кусочек. Вообрази, дядя моего Сандро, Виталий Петрович, вбил себе в голову, что если у меня не будет детей, то он пожертвует все состояние на монастырь. Он был уже стар, вечно окружен разными приживалками, паразитами, и надо было спешить. Я была замужем два года, а детей не было. Мы с мужем были очень огорчены. В это время Сандро понадобилось съездить на неделю в Одессу. И вот, во время его отсутствия счастливый случай… Но… – остановилась Зизи, – ты обязательно должна не болтать про то, что я тебе расскажу, это тайна!

– За кого ты меня принимаешь?! Говори, не бойся. Я буду нема как рыба.

– Так вот. На мое счастье, в Севастополь пришел тогда броненосец, на котором служит наш с тобой кузен Мишель. Он заехал ко мне… Ах, какой он стал красивый – если бы ты видела! – и вместе с тем любезный, широкая натура… Словом, я была очарована, впрочем, и он нашел, что я похорошела. Мишель начал за мной страшно ухаживать, и вот… Во время одной из прогулок при лунном свете все это само собой устроилось. А через некоторое время я убедилась, что и прогулки при луне бывают не без пользы.

Сандро был без ума – понятно, от радости… Ха-ха-ха! А дядя сам крестил моего мальчугана. Мы поспешили как раз вовремя, потому что месяца через два после рождения Вити дядя умер, а мы прикарманили его наследство. Уф! Награда была заслуженной, но уж в другой раз меня на такую удочку не поймают!

– Как все на свете меняется! Помнишь, в пансионе ты возмущалась развратными идеями модных романистов, а мне проповедовала супружеские и семейные добродетели, – заметила, смеясь, Кира.

– Ну-у, это были бредни пансионерок! С тех пор я убедилась, что все эти «семейные добродетели» совершенно вышли из моды, а мужчины как черти от ладана бегут прочь от одного запаха «строгой добродетели». Да и мужу надоест жена, которая заботится лишь об исправности желудка у ребенка или о хозяйстве. Словом, мужчины сторонятся наседки, занятой только своим курятником.

– Если я тебя правильно поняла, ты, значит, отказываешься впредь от любовных похождений? Говорят, у вас – образцовое супружество, – лукаво заметила Кира.

– Ты меня плохо поняла. Конечно, мы живем с мужем очень хорошо и никогда не ссоримся, а я, когда и где нужно, умею закрывать глаза. Но так как со своей стороны я осторожна, то муж мой действительно ничего не видит. Сандро доверяет мне слепо. А не иметь возлюбленного просто невозможно, это даже нездорово!

– Ого! Откуда же ты это взяла?

– Это мне сказал один ученый врач, у которого была громадная практика по этой части. Он доказывал, что все добродетельные, верные своим мужьям жены становятся с течением времени вялыми и жиреют. И он совершенно прав. Это просто и логично. Для молодой, полной сил женщины вредно не иметь любовника. Муж – это часто подаваемое кушанье, которое скоро приедается и убивает аппетит, привычка исключает приятное волнение, а перемена согревает кровь, поддерживает энергию, этим сберегаются красота, легкость движений, словом – шик.

– Ты так проворна, весела и очаровательна, Зизи, что, надо полагать, добросовестно использовала советы «великого ученого», – смеясь от души, сказала Кира.