Право на бессмертие. С вакциной от старости – в новую эпоху

Право на бессмертие. С вакциной от старости – в новую эпоху
Владимир Положенцев

Недавно газеты написали: «Впервые в истории человечества, американские ученые решили повернуть биологические часы вспять. Они ввели в вену исследовательнице Элизабет Пэрриш генетический материал, который должен проникнуть внутрь ядра каждой клетки и выключить механизм старения…». О том, что подобный эксперимент начал русский биофизик Касаткин, СМИ не сообщали…

Право на бессмертие

С вакциной от старости – в новую эпоху

Владимир Положенцев

«Человек, конечно, выбирает свою судьбу сам, но последнее слово всегда остается за ней».

© Владимир Положенцев, 2017

ISBN 978-5-4483-7489-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Контрабанда с Гавайев

Профессор биофизики Касаткин бросил на стол газету, откинулся на спинку широкого кресла, покрытого медвежьей ергачиной. Шкуру когда-то подарили Арнольду Марковичу студенты-двоечники за зачеты по физике. Уверяли, что настоящая, хотя профессор до сих пор сомневался. Впрочем, для него это не имело особого значения. Главное-тепла вещица и уютна. Ну и что, что взятка-помочь людям не грех, закопать грех. Может, потом из этих двоечников гении вырастут. Пушкин в математике был полным тупицей, Эдисона вообще выгнали из школы за «безнадежность к знаниям», а уж про «бездаря» Эйнштейна и говорить нечего. Кстати, об Эйнштейне.

Арнольд Маркович вновь взял в руки газету, но очков надевать не стал, хмыкнул, рассматривая подслеповатыми глазами цветное изображение неведомой экзопланеты, окруженной космическими станциями и прочими непонятными объектами.

– Даже центральной прессе теперь верить нельзя, пишут всякую чепуху. Якобы по тени, которую отбрасывает далекая планета на звезду, можно определить обитаема ли она. Ну это уж совсем!

Не на шутку разволновавшись, Арнольд Иванович подошел к кривоногому серванту прусской работы, налил себе полрюмки дорогого виски. Не в правилах профессора было употреблять с утра, но статейка его уж очень зацепила. К тому же он нервничал. Скоро должен был прийти Янек Куцка. Говорит что поляк из Кракова, а изъясняется без акцента.

С удовольствием выпил, закусил соленым миндальным орешком. Благодарно похлопал по резной боковинке шкафа, неведомо кем вывезенного после войны из Германии. Внутри сразу проснулся суетливый товарищ, готовый внимательно слушать все профессорские изречения. Если понадобится, и поспорить. Касаткин сразу же к нему обратился:

– Скажите мне, мой друг, как можно делать конкретные выводы, на совершенно размытый домыслах?! Это все равно что верить в барабашек.

Шкаф слегка вздрогнул, Арнольд Маркович отстранился, удивленно на него посмотрел, погрозил пальцем.

– Э-э, закон остаточной энергии.

По этому поводу налил себе еще.

– Я, конечно, прагматик и глубоко, нет, более чем глубоко убежден, что вселенная обитаема. В ней полно живых миров, иначе и быть не может. Физические законы Солнечной системы не могут отличатся от законов галактики, в которой она находится. Все идентично. Но! Эти черные дыры, кротовые норы в пространстве и времени, лазейки и туннели между параллельными мирами, о чем каждый день талдычат с экрана-глупость несусветная! К тому же, что нам до того- есть ТАМ жизнь или нет? Мы никогда не встретимся с обитателями внеземных цивилизаций, потому что теория «бездаря» Эйнштейна незыблема- нельзя достичь скорости света, а значит и преодолеть биологическому существу межзвездное пространство. Нет, теоретически, конечно, можно долететь на наших керосинках до Проксимы Центавра за 70 000 лет. Но кому это надо? Вам? Мне? А нам вот что надо!

Арнольд Маркович подошел к массивному письменному столу из темного ореха. Уселся в крутящееся кресло, провел рукой по зеленому бархату столешницы. Прикосновение к этой ткани всегда вызывало в нем прилив энергии и желание трудиться. Вообще, рабочее место было для него священным Здесь, только здесь он ощущал себя почти богом, способным свершать самое удивительное и невероятное.

Включил настольную лампу в виде большой старинной керосинки, убавил свет, чтобы стало уютнее, вынул из ящика массивную коричневую папку с двумя застежками. Прежде, чем открыть, опять приложился к рюмке. Замечательный виски. Macallan 1939. Со вкусом ириса и сладких тропических плодов. Его подарил Арнольду Марковичу профессор Оксфордского универсистета Генри Стил, когда приезжал в институт на симпозиум биофизиков. Ну, вернее, не ему лично, а кафедре, но в результате бутылка, стоимостью в 11 тысяч долларов, оказалась у него. Взял да и все. Попробовал бы кто что сказать заслуженному ученому. Декан Лобов, правда, как-то поинтересовался где презент, но Арнольд Маркович напомнил ему, что виски, особенно выдержанные, могут вызывать обострение хронического простатита. Декан сразу поник и к этой теме больше не возвращался.

Открыв папку, профессор вынул несколько скрепленных зеленой скрепкой листков. Послюнявил палец, полистал. Копии были сделаны в цвете, на них хорошо читался не только текст на русском языке, но и великолепно просматривались картинки. Золотисто-коричневые кустистые деревца под синей водой. Рядом- полосатые и красные рыбки с длинными хвостами, скаты и всякая разнообразная морская живность. Деревца имели губчатое строение, кое-где к их веткам прилипали белые ракушки и присоски. В общем, довольно обычный коралл Leiopathes annosa, если бы не одно «но». Эти кораллы живут более 4000 лет. Обитают в районе Гавайских островов, на глубине в полкилометра, в национальном морском парке или памятнике, как говорят американцы.

– Папахан… Черт, не выговоришь, – засмеялся и потер руки профессор Касаткин.-Папаханаумокуакеа. Уф, вот как. Для гавайцев этот самый парк-священное место, обиталище душ после смерти. То есть зона бессмертия. И с которым они поддерживают связь. Случайно ли, что этот коралл живет несколько тысячелетий? А, я вас спрашиваю?

Внутренний слушатель ничего на это не ответил.

Профессор Касаткин, как любой приличный ученый, конечно, не верил ни в мистику, ни в загробную жизнь. Но вот в интуицию, которую пока не может объяснить наука, верил безраздельно. Безусловно существует взаимосвязь между человеком и природой, то есть вселенной. Видимо, в наших генах имеется некая важная информация, которую мы можем ощущать только на инстинктивном уровне. Поэтому дикие народы порой понимают в мироздании больше, чем мы, замусоренные современными знаниями.

Да-а, -почесал широкий, добрый нос Касаткин, – морских обитателей в гавайском парке много: акулы и ежи, коньки, моллюски, другие кораллы, но почему именно Leiopathes annosa, вид черного коралла, живет тысячелетия? Почему за это время его ДНК-матрица не стирается и получает точнейшую информацию с транспортной РНК? Ведь именно из-за сбоя этого механизма, рассчитанного как и всё на определенное время, организмы стареют и в результате гибнут. А вовсе не из-за каких-то мифических биологических часов, отсчитывающих время живого существа. Если покрыть молоточки и наковаленки ДНК и РНК неким не стираемым веществом, можно прожить…

– Бог его знает сколько, – подсказал внутренний собеседник.

– Точно! И поможет нам в этом именно гавайский черный коралл. Но для начала его нужно получить. И принесет его нам сегодня пройдоха Янек Куцка.

С Яном он познакомился на фуршете после закрытия симпозиума биофизиков. Кто подвел к нему этого пронырливого молодого человека, похожего и внешне, и манерами на фарцовщика 80-х, уже и не вспомнишь. Может, и сам подошел. Разговорились под рюмку. Сказал, что коммерсант от науки, то есть обеспечивает институты приборами, химикатами и прочими необходимыми для работ предметами. Пока закон о реформировании Академии наук не действует, в таких людях как он острая необходимость. Родился в Польше, теперь перебрался в Россию, в которой, как он сказал, в мутной воде удобно ловить крупную рыбу.

Эти слова не понравились Касаткину, как и глаза дельца. Они были мутно-голубые и словно вколочены внутрь глазниц деревянным молотком. Оттого казались плоскими, стеклянными, с полуусмешкой и наглым вызовом. Но Арнольд Маркович сразу понял, что поляк может ему быть очень полезен. Самому черный коралл не достать и дело не в деньгах, его запрещено вывозить с Гавайских островов. Можно было бы попытаться выделить теломеразу, обеспечивающую целостность ДНК из чилийской араукарии или шведской сосны, они тоже живут тысячелетия, но морские обитатели древнее наземных, а потому обладают более надежным механизмом самовосстановления.

А самое главное, уже потрачено столько времени на изучение хромосом обычных кораллов, что менять направление движения поздно.

Профессор поднялся из кресла, взглянул на настенные часы. Без пятнадцати двенадцать. Вчера Янек позвонил и сказал, что будет в полдень. Велел готовить деньги. А что их готовить, они уже собраны полгода назад, все 12 тысяч долларов. Во столько оценил поляк заказ на черный коралл. Пришлось давать дополнительные уроки, писать статейки в научные издания.

Допил рюмочку, открыл дверь в свою домашнюю лабораторию. Десятки колб, пробирок, банок с химикатами, измерительные приборы, электронные весы. Такой лаборатории сегодня позавидовали бы многие российские НИИ. Кое-что, конечно, пришлось позаимствовать из собственного института, но ведь это ради науки, ради блага всего человечества. Проводить эксперимент по антиэйджлечению, то есть по омоложению организма, на работе не имело смысла. Как всегда новаторскую идею затрут, замотают, а если что и получится, лавры пожнет руководство. Ну уж дудки! Весь мир должен узнать имя профессора Касаткина и поставить ему золотой памятник на…

Где ему должны поставить памятник, Арнольд Маркович додумать не успел. Запищал домофон. Янек.

– Спите, что ли? – раздался наглый голос поляка, хотя профессор ответил почти сразу.

На мгновение Касаткин растерялся, он всегда робел перед хамством и наглостью, но ничего не мог с собой поделать.

– Жду вас с нетерпением, – нажал профессор кнопку домофона, хотя очень хотелось сказать какую-нибудь гадость этому спекулянту. Несколько минут, пока тот поднимался на десятый этаж, он думал чтобы такое едкое мог ответить, но так ничего и не придумал.

Янек Куцка вошел в квартиру вальяжно, по-деловому осмотрелся. Был он в белом хлопковом костюме, красном галстуке, под мышкой держал черный скрипичный футляр. От этого цветового диссонанса, у профессора зарябило в глазах. Арнольд Маркович указал на кресло возле журнального столика, предложил виски.

– Вот, значит, как живут русские ученые, – хмыкнул Янек, опускаясь в широкое зеленое кресло, – по утрам виски кушают. И квартира у вас, профессор, шикарная. От Академии наук получали?

Да, просторную трехкомнатную квартиру Касаткин получил в советские годы от РАН. Благодаря жене Зое Петровне, которая была подругой помощницы главного ученого секретаря. Супруги давно нет, а жилье в престижном столичном районе, осталось. В 90-е подмывало продать, поселиться в однушке, а на вырученные деньги спокойно жить, хорошо что устоял.

Однако Арнольду Марковичу сейчас было не до воспоминаний, его волновало то, что находилось в футляре. Но Янек не спешил его открывать. Взял бутылку, налил себе сам, понюхал.

– Настоящий.

– Вы принесли то, что я заказывал? – не утерпел ученый.

Глаза поляка провалились глубже, чем обычно.

– Разумеется. Фирма веников не вяжет. Реальный Leiopathes annosa с Гавайских островов. Пришлось подключать дипломатов. Так что 15.

– Не понял, – подался вперед профессор.

– Что же тут непонятного? Пятнадцать тысяч баксов.

– Позвольте, но мы же договаривались на двенадцать. У меня столько нет.

– Инфляция, обвалы фондовых рынков, разве не слышали? Кризис капиталов. Впрочем, готов сделать скидку до заранее обговоренной суммы, но с одним условием. Вы расскажите мне для чего вам понадобился коралл.