Мигрень и Сверло

Гибельсон натянул, наконец, штаны, выпил воды из вазы с гвоздиками.

– Я изменял вам, Варвара Степановна, мне очень неприятно это вам говорить. А стыдно пусть будет этому… недоразвитому щенку по фамилии Сверлицин. – Резко повернувшись к Славе, он зловеще стал надвигаться на посыльного. – Доволен, что разбил крепкую российскую семью? Радуйся, дурак. Мужчины полигамны по природе, я бы даже сказал, плотеядны в этом деле, хуже тигров. Но телесная измена не есть измена духовная. Чем больше у мужчины женщин, тем он дольше ощущает вкус к жизни, а значит, увереннее борется за свое счастье и счастье семьи.

– А говорили, что любите только меня, – фыркнула Кира.

– И меня, – сказала Лира.

Следователь Курский на этот раз хлопнул по столу обеими руками:

– Хватит! Мы не из полиции нравов, семейными разборками будете заниматься потом. Что в сумках?

– Ничего особенного, – пожал плечами Гибельсон. – Зимняя коллекция одежды для моих… знакомых от Версаче и Юдашкина.

– Интересно, – подбоченилась Кира, – кому из нас достался Версаче?

На это Семен Евгеньевич ничего не ответил, спокойно продолжил перечисление:

– Обеим подарки к Новому году – французские духи от Фрагонар, золотые безделушки, билеты на самолет в Ниццу и подтверждение из гостиницы «Негреско» о бронировании трехместного номера. 2-го числа они должны были улететь, я бы присоединился позже.

– Извращенец, – выдавила из себя обманутая супруга.

Кинувшись к сумкам, Мегре дрожащими руками расстегнул молнии. Так все и оказалось. Он не верил своим глазам. Не может быть! Новая карьера опера рухнула не начавшись.

– А гроб?! – закричал он. – Зачем вы заказали себе гроб?

– Я бы мог не отвечать на этот вопрос, – затягивая на шее галстук, медленно произнес полный достоинства Гибельсон. – Мы, кажется, живем в свободной стране, где никому не запрещено покупать гробы, когда ему вздумается.

– И все же, – выкатил беличьи глаза Курский, нащупывая боковым зрением Колю. – Объясните.

– Извольте. У супруги вчера умер двоюродный брат Ираклий. Для нее это тяжелое потрясение и все хлопоты по похоронному ритуалу я взял на себя. Вот заказал гроб на свое имя, а на чье мне нужно было его выписывать, на имя покойника? У Ираклия не было больше родственников, кроме моей несчастной жены. Мы даже решили не отмечать праздник, видите? – он обвел гостиную рукой. – Детей отправили к родственникам. Для чего вы сюда гроб-то притащили? Такое горе, а вам…

Он даже всхлипнул. Всплакнула и Варвара Степановна, кажется уже простившая супругу все его измены. Опустила голову на его плечо, закрыла лицо носовым платком.

– Да-а-а, – протянул Петя Курский, поднявшись во весь свой немалый рост. – Скажите, у вас туалет исправно работает?

– По коридору направо, – махнул головой Гибельсон.

– Он сейчас нам понадобится, – грозно взглянул следователь на Мигреня, – чтобы кое-кого спустить в унитаз. Готовься Мегре, снимай ботинки!

– А я что? – попятился Коля, – я ничего, кого топить надо, так этого малолетнего прохвоста посыльного. Прибежал – срочно нужно звонить в полицию, Гибельсон коррупционер и жулик! Поддался на его провокацию, виноват.

– Но это же вы сказали, что Семен Евгеньевич решил покончить с жизнью, потому что по его следам идет Следственный комитет, – прижался к входной двери Слава, – и вы же предложили ехать в аэропорт за сумками!

– Кстати, за незаконное изъятие, я бы сказал, похищение моих, подчеркиваю, моих вещей из камеры хранения, вы оба ответите по всей строгости закона, – радостно сообщил Гибельсон. – Возбуждайте дело, следователь. Впрочем, я сегодня добрый. Прощаю. Пойдите все прочь! Мы хотим остаться наедине с женой. Если больше нет вопросов, прочь!

Следователь Курский с грохотом закрыл свою кожаную папку, оперативники потянулись к выходу, но их опередили, не забывшие прихватить сумки с добром Кира и Лира. Кира подмигнула Сверлицину:

– А ты, парнишка, ничего, славный подарочек к празднику.

– И я того же мнения, – подпихнула его в бок Лира.

От этих слов и прикосновений Слава, боявшийся женщин, отпрянул к входной двери. Она распахнулась, и посыльный чуть не вывалился наружу, зацепившись каблуком за массивное основание гроба.

Огромная лакированная домовина соскользнула с кафельного пола, покатилась в сторону лифта, а потом загремела по ступенькам длинного лестничного пролета. Красное дерево разлеталось в щепки, демонстрируя миру, что внутри оно вовсе не красное, а белое как сосна. Грохот стоял такой, что, казалось, на Землю упал метеорит. А из поломанных досок сыпались сказочным дождем разноцветные камни, купюры разных государств и какие-то бумаги. Сто евро, описав в воздухе большую дугу, приземлились на носу следователя Курского. Он снял деньги, глянул на свет: «Настоящие». Мигрень и Слава застыли с открытыми ртами.

– Это не мое, – побелел Семен Евгеньевич, – ну клянусь богом! Что вы! Откуда сам не знаю.

– А это мы в похоронном бюро спросим – откуда, – оживился Мигрень, – у Якова Илларионовича.

Коля шустро подбежал к разбросанным бумагам, приблизил их к нетрезвым глазам. Довольно хмыкнул:

– Переводы, свидетельства о покупке недвижимости во Франции, – сунул он кипу документов следователю Курскому под нос. – И все на имя гражданина Гибельсона.

Следователь ничуть не удивился словам Коли, как, впрочем, и драгоценным камням, усыпавшим лестницу.

– Ну, вот и все, – устало сказал он. – Ты все же заслужил, Мегре, чтобы узнать правду. Прокуратура заинтересовалась директором обувной фабрики задолго до того, как туда поступили бюджетные деньги под заказ Министерства по чрезвычайным ситуациям. За гражданином Гибельсоном давно тянулся мутный след да все никак выйти на него не могли. К середине декабря доказательства хищений госсредств были у нас уже в кармане. Задержание мы планировали провести после праздников, а тут ты, Мигрень, со своим напарником. Честно говоря, испугались – натворите дел, перепутаете нам все карты, потом разгребай, вот и решили пойти у тебя на поводу. Семен Евгеньевич хотел деньги и ценности вместе с родственником похоронить, а потом, через пару лет, когда бы все утряслось, откопать. Схема, в общем-то, банальная. Звонок по поводу доставки гроба нас озадачил, думали, директор планы поменял. А, оказывается, это ты, Мегре, химичил. Главарей банды из похоронного бюро мы уже взяли, с тобой, Коля, наши сотрудники разговаривали.

– Получается, – промямлил Мигренев, – я здесь вообще ни при чем, и нет ни грамма моей заслуги?

– Не переживай, Коля, – впервые за весь вечер улыбнулся Курский, – замолвлю за тебя словечко перед начальством, покупай погоны. Молодец. И приятель твой тоже не промах, вовремя домину итальянскую с лестницы спустил. А то эксгумация, то, да се, словом, нам теперь проблем меньше. Вы задержаны, господин Гибельсон.

Когда наручники защелкнулись на запястьях растерянного директора, к нему подошла жена, поцеловала в щечку:

– Я уверена, что это чудовищная ошибка и тебя скоро выпустят. Ну, мне пора, подругу надо проведать, сто лет не видела.

Она посеменила к лифту с таким отстраненным видом, будто арестовали не мужа, а соседа из другого подъезда. Но не успела она дойти до кнопки вызова, путь ей преградил один из оперативников, а Курский сказал:

– Вы напрасно торопитесь, Варвара Степановна, у меня есть удобные наручники и для вас. Голландские, с резиновыми прокладками.

– Да?! – удивленно и несколько кокетливо встряхнула головой дама.

– Это же вы были мозговым центром преступного семейного синдиката, это вы, занимая маленькую, но очень важную должность в Министерстве экономического развития, направляли финансовые потоки в лапки вашего ловкого супруга.

Наручники защелкнулись и на ее руках.

Старый год Слава провожал в будке Мигреня. Тот обнимал его, целовал и беспрестанно повторял:

– Возьму тебя в свой отдел помощником, мы с тобой, Сверло, такие дела еще распутаем!

Потом Коля бегал по двору, запускал с мальчишками в мутное небо китайские ракеты.

До праздничного боя курантов оставалось еще полчаса. Уставший от переживаний и спиртного Слава, вздремнул на столе консьержа. В окошко постучали:

– Эй, доктор Ватсон, где твой Шерлок Холмс? Негоже двум выдающимся сыщикам встречать Новый год в этой смрадной конуре.

Слава поднял лохматую голову и увидел перед собой улыбающиеся лица Киры и Лиры.

В эту ночь посыльный Сверлицин стал настоящим мужчиной, правда до сих пор не может вспомнить, кто из сестер в этом ему помог. Возможно, обе сразу.