Право на бессмертие. С вакциной от старости – в новую эпоху

– Конечно. Чего мелочиться? Если ментам сообщат, они сюда подскочат. Никто и не предположит, что отчаянные ребята забирают прямо сейчас еще один сейф неподалеку. Сколько нужно времени на один аппарат?

– Кто ж его знает, еще не пробовали. Знаем только, что другие пацанёнки так делали.

– Ну пробуйте, пацанята. Значит так, привезете сейфы в Алтуфьево, на N-скую улицу, за прудом – ряды гаражей. На синем с краю белые большие цифры- «08». Постучите.

Все получилось в лучшем виде. В 2 часа ночи два банкомата были уже в гараже, где поджидали Янек с Арнольдом Марковичем. На вскрытие сейфов понадобился всего час. Петю, Рому и Эдика выгнали на улицу. Профессор прикладывал пальцы к стенке банкоматов, потом говорил что ему из инструментов нужно подать, что-то подковыривал, подламывал.

Куш в тот день оказался очень неплохим, почти 600 тысяч рублей. Молодые люди, получив свою часть добычи, побежали в ближайший ресторан, отмечать победу.

О похищении банкоматов написали газеты, сообщили по телевизору. Но подельники упорно продолжали работать каждую ночь именно в Ясеневе. Брали не только банкоматы, но и платежные терминалы. За несколько дней Ян успел познакомиться с мыслями ребят. Нет, это были не студенты. Все трое из разных городов, праздные, никчемные личности, приехали в столицу зашибить деньгу. Но работать не хотели, промышляли по мелкому – спекулировали спайсами, колесами, не гнушались даже обирать пьяных прохожих. В пивнушке, когда Куцка с ними познакомился, обдумывали план угона дорогого автомобиля «одного лоха».

На четвертый раз Куцка изменил точку конечного маршрута, велел пригнать фургон на пустырь в Капотне. Туда, где много промышленных прудиков с мазутными берегами.

Как только троица выпрыгнула из фургона, Янек подошел к Роме.

– Не нравятся мне твои мысли в последнее время.

– Что?

– Ты думаешь, что пора смываться за границу, а нас, с профессором, утопить в пруду. Вот хотя бы в таком. Так? А ты, Петя, мечтаешь забрать долю своих дружков, а их втихую сдать ментам.

– Ну, это… как бы, – замялся Петя.

– Самый оригинальный из вас – Эдик. Он видит себя мэром своей родной Тмутаракани. Понимаю, Эдик, но вынужден разочаровать – ты слишком глуп для похода во власть. А еще ты хочешь сегодня, в тайне от своих приятелей, снять пару юношей и заняться с ними извращенным сексом.

Эдик сплюнул, сделал шаг вперед, явно намереваясь ударить Янека. Но поляк его опередил, уже отработанным движением, молниеносно выхватил из кармана связку ключей и воткнул длинный штырь в глаз Эдику. Тот, в отличии от Войцеха, не издал ни звука. Плашмя, как сосновая доска, повалился в пруд. Странно, что не утонул, так и поплыл по воде, как лодочка.

Петя и Рома застыли.

– Ты что же, крысёныш, наделал? – прошипел наконец Петя.

Рома поднял с земли ржавую кривую железяку.

– Эх, ребята, – скучно с вами, ей богу, – вздохнул Куцка. – Но за помощь спасибо, век не забуду.

Он вынул из заднего кармана брюк дамский Браунинг 6-го калибра, купленный у цыган после первого удачного налета. Начал протирать платочком край ствола. Рома и Петя остановились в замешательстве, раскрыли рты. Наконец, развернулись, побежали. Да куда там. Глаз Яна был точен и словно снабжен тепловизором. Он стрелял не целясь, но был уверен, что не промахнется. Так и вышло. Каждому досталось по две пули в спины и еще по одной в головы.

– Профессор, ну где вы там? – позвал Куцка. – Я понимаю, вы человек интеллигентный, но помогите хоть трупы в воду спихнуть.

Из темного деревянного сарая вышел профессор, потыкал тела мыском ботинка.

– Славно вышло, быстро и почти без шума, – удовлетворенно потер он добрый нос. – Может, для верности головы камнем размозжить? Не надо? Ну как скажите. Больше красть банкоматы не будем. Грубо и опасно. Используем несколько иначе свои способности.

Придумали и отработали следующую схему – Куцка подходил к человеку возле банкомата и путем легкого, якобы случайного прикосновения к нему, узнавал пин-код его банковской карты. В этот момент люди, как правило, о нем и думают, боясь ошибиться в наборе цифр. Профессор вставлял в банкомат свою карту, набирал личный пин-код, а пальцами посылал в аппарат импульс ворованного кода. Он запрашивал не больше 300 рублей. Куцка же, стоя рядом, прикоснувшись к аппарату, делал запрос на 30—40 тысяч. О нечто похожем методе Касаткин вычитал в газете. Правда, там преступники использовали скимминговое оборудование – специальные считыватели информации, которые прикрепляли к банкоматам и воровали данные пластиковых карт. Природа дала профессору и Яну более широкие возможности.

Через раз, но срабатывало. И все было чисто. С карточки Касаткина списывалось именно 300 рублей. Понятно, что над банкоматами – видеокамеры, поэтому не снимали очень большие суммы, чтобы не трясти ими перед электронными глазами.

Профессору пришлось открыть счета в нескольких банках. Ездили по всему городу и за день, порой, набирали до полумиллиона. Вторую половину дня мотались по неприметным обменникам, переводили рубли в евро и доллары.

Но продолжаться долго это могло. Обворованные вкладчики поставили и банки, и полицию на уши, наблюдение за банкоматами усилилось. Неплохо было бы перебраться за границу и попробовать пощипать банкоматы там, однако Куцка наверняка находился в розыске по линии Интерпола. Российский-то паспорт ему купили у какого-то барыги на Ярославском вокзале. Тот показал Касаткину несколько документов и профессор выбрал физиономию мужика более или менее похожую на Янекову. И все равно с липой было опасно пытаться получить загранпаспорт. Фальшивка же не прокатит.

Планы роились в голове Арнольда Марковича, как пчелы в улье. В один прекрасный день он решил стать руководителем своего института. Это, по его мнению, открывало величайшие перспективы.

Нужно было избавиться от декана Лобова. И это сделали без всяких проблем. По большому счету, Лобов сам напросился. Подошел в пятницу к Касаткину и долго мялся, делая хитрые глазки.

– Ну, что надо? – не вытерпел Арнольд Маркович, забывший в последнее время о вежливости.

– Хочу сделать Тане Яковлевой предложение.

Таня была грудастой студенткой 5-го курса. Ужасно кокетливой и противной. То, что на неё женатый Лобов положил глаз, всем было давно известно.

– Делай, я здесь при чем?

– Одолжи на вечер свою квартиру, хочу так сказать, предложить руку и сердце в спокойной, домашней обстановке, под рюмочку. Не поведешь же ее в ресторан, дорого.

– Жмот. А куда свою жену денешь, в кислоте растворишь? Она хоть догадывается о твоей новой пассии?

– Ха-ха, смешно. Как только решусь, так и скажу, но сначала нужно получить твердое согласие Тани.

– Осторожный.

– Без этого нельзя. Очень не хочется остаться под старость с длинным носом.

Лобов не считал себя стариком, как Касаткин, хотя ему уже перевалило за 65. Был он лыс, коротконог. Его жирный, красный, с большими порами нос, почти всегда тёк.

– Ладно, дам тебе дубликат ключей. Только одно условие – никто об этом не должен знать. Приходите поздно вечером, поднимайтесь по черной лестнице. Так и быть, предоставлю тебе квартиру до самого утра.

– Конспирация! Ты настоящий друг! – возликовал Лобов.

– Разве сомневался? Оставлю вам даже хорошего коньяка.

Со стороны черного входа в подъезд не было видеокамер, это Касаткин хорошо знал. Остальное было неважно и несложно.

Профессор, как и обещал, поставил на журнальный столик бутылку пятизвездочного Хеннесси, разумеется, предварительно подмешав в него сильного снотворного. После того как хлопнула дверь в квартиру, выждали на лестничной площадке верхнего этажа для верности час, вошли внутрь.

Парочка лежала на диване. У Тани была расстегнута блузка, видимо, Лобов спешно пытался удовлетворить основной инстинкт, но не успел, заснул, так же как и девушка.

Куцка, а по новому паспорту, довольно созвучно – Куницин Ярослав Андреевич, проверил на прочность телефонный шнур, накинул его сначала на шею Лобова, перекрутив каменными руками, потом Тани.

Через пару минут все было кончено. Касаткин удовлетворенно кивнул, велел перенести тела в ванную, надел большие резиновые перчатки, широкий фартук. Кислотно-щелочной состав, который он специально заранее приготовил, растворил Лобова почти полностью, оставив на дне ванны лишь две золотые зубные коронки. От студентки Яковлевой не осталось и этого.

Институт, конечно, гудел. Мало того, что бесследно пропал декан Лобов, так исчезла и его тайная любовь Таня Яковлева. Приезжали следователи, пытались что-то разнюхать, но кроме того, что декан был без ума от студентки, ничего толком не узнали. Не известно к чему пришло следствие, но в институте все решили, что парочка просто сбежала за границу. Мол, Лобов нахапал на сторонних заказах и взятках денег, с ними и скрылся. А что еще старику нужно для полного счастья? – молодое женское тело и чемодан денег.

Через месяц стало ясно, что Лобов пропал окончательно и институту нужен новый декан. Касаткин дал кое-кому денег, которые теперь у него не переводились, сколотил круг единомышленников и на выборном собрании они предложили в деканы его кандидатуру.

Первым делом на новой должности Касаткин написал письмо в министерство с требованием выделить средства на реконструкцию института. Сделал Куцку-Куницина своим заместителем по хозяйственной части. Диплом об окончании МГУ ему приобрели без проблем. А уже от института Ярославу Андреевичу выписали настоящие бумаги и удостоверения.

Ян проветривал квартиру, когда на пороге показался тонкий, как карандаш, юноша. Длинные, не промытые темные волосы на узкой голове, свисающие чуть ли не ниже колен руки. Глаза рассеянные, равнодушные. Прям какой-то имбецил. Его слегка подтолкнул в спину улыбающийся своей доброй улыбкой профессор Касаткин. Паренек споткнулся, чуть не упал. Проковылял к столу, сел на стул, сложив на коленях маленькие ладони. Янек даже чихнул от удивления и закрыл балконную дверь. Он теперь регулярно проветривал комнаты, но стойкий запах валокордина, уже впитался даже в обои. Арнольд Маркович беспокоил Куцку. Профессор делал серьезные дела не моргнув глазом, но на утро, как правило, у него наступал синдром раскаяния. Он не находил себе места, постоянно твердил, что он мерзавец, убийца, мутант и пил сердечные капли. Причем без меры. И так продолжалось уже несколько месяцев. У самого Яна подобных психологических депрессий уже не было давно. Окончательно они пропали после той троицы дегенератов, которых пришлось пристрелить и утопить в пруду.