Феномен

Так вот, что я могу со своей небольшой 20-миллиметровой пушкой танкетки? Да, в принципе, её бронебойные снаряды легко расковыряют броню и бронетранспортёров, и «Артштурм», если бить самоходкам в корму и в борта в районе ходовой, там она тонкая. А вот «Тигру» я ничего не сделаю, даже если дам очередь по погону башни: не для моего калибра его броня.

Что ещё из интересного рассмотрел? Я в курсе, что у каждой пехотной роты вермахта в штате два-три противотанковых ружья. Тут мотострелки, гренадёры, какая-то мотопехотная часть, но и у них я рассмотрел такое ружьё. Один здоровенный немец как раз у ствола крупной ели поставил его на сошки, создавая позицию, в мою сторону, между прочим. Советского ПТР у меня нет, так хоть немецкий аналог будет. Я надеюсь на это.

От немцев было тихо, только мотоциклы, приближаясь, звенели моторами, как надоедливые комары, а потому, услышав шум движения техники, я нахмурился. Лес глушит звуки, значит, бронетехника (а это она) рядом и приближается ко мне. Никак, наши. От оврага я уже отбежал и не видел его, но именно с той стороны приближалась неизвестная танковая часть. Хотя почему неизвестная? Это точно наши. Видать, обозники панику подняли, вот командиры и кинули сюда, что оказалось под рукой. Любопытно, что, если танковая бригада гвардейцев уже ушла дальше в прорыв? Скоро узнаю.

Приближающиеся ко мне мотоциклисты поглядывали по сторонам, пулемётчики цепко водили стволами своих МГ-34, пассажиры держали в руках оружие. Тем не менее меня они не обнаружили. А когда они проехали мимо, я вышел на дорогу и двумя короткими прицельными очередями расстрелял их в спину из ППШ. А что, не из карабина же мне их бить, тут как раз преимущество у немцев, а пистолет-пулемёт Шпагина уравнял наши шансы. Вот только этих самых шансов я мотоциклистам не оставил.

Мотоциклы, дёргаясь, заглохли, разъехавшись по правой и левой обочинам. Один из пассажиров второго мотоцикла пытался соскочить на ходу и теперь лежал на дороге и стонал. Подбежав к технике, я занялся делом. Первым делом провёл контроль и сбросил седоков и пассажиров с трёхколёсной техники, заодно быстро собирая трофеи.

Один мотоцикл был как новый. Я поискал маркировки на деталях, там обычно ставится дата. Так и есть, август этого года, нормально. Этот мотоцикл я и убрал в хранилище, заполнив его почти целиком. Но и по мелочи кой-какие трофеи прибрал, вот теперь точно полное, три кило свободного места осталось. Я подумывал использовать полковой миномёт, у меня было ровно семьдесят мин к нему, но решил не рисковать.

Оставив немцев на дороге, я устроился в седле второго БМВ, который уже завёл, и рванул дальше, потому что в мою сторону, мелькая среди елей, уже бежали два отделения немцев, среагировавших на близкую стрельбу. Своих стволов они не слышали, но работу русского ППШ сразу распознали, а понять, что произошло, было нетрудно.

Я ушёл под первые выстрелы и свист пуль рядом, но только успел разогнаться, как пришлось тормозить: овраг пересекла бронеколонна советской техники. Три единицы: танк Т-70, лёгкая машина, а следом две лёгких самоходки СУ-76. М-да, немцы их снесут и не заметят. Нужно предупредить. За этой бронетехникой шли два грузовика с пехотой и ещё три с пушками, сорокапятками. Действительно, что собрали, то и кинули.

К счастью, меня опознали, хоть я и на немецкой машине был: форма и телогрейка характерные, да и пилотка, каски-то мне не выдали. Ух, а холодно! Резко притормозив, я съехал на обочину, остановил машину и, оставив её тарахтеть на холостом ходу, одним прыжком взлетел на танк. К слову, с мотоцикла я к тому времени уже снял всё ценное: пулемёт, боезапас к нему, канистру с бензином, да и багажный отсек опустошил.

Взлетев на башню вставшей «семидесятки», я закричал прямо в ухо командиру танка, сидевшего на ней:

– Впереди моторизованная группа: «Тигр» и две «Артштурм». Одна самоходка застряла, её вытаскивают тросами. Сейчас, наверное, уже выдернули. Сюда бегут два отделения немцев, среагировали на шум уничтожения мной мотоциклистов. Встреть их, но дальше не суйся – сожгут.

Командир, который, судя по треугольникам в петлицах гимнастёрки, был старшим сержантом, моего звания не видел, но в ответ на командный рык кивнул, сразу скрылся в башне и рванул вперёд. Я же, закашлявшись от дымного выхлопа двух движков танка (не нравилась мне эта машина), поднял руку, останавливая самоходки.

Ко мне подбежал командир взвода, младший лейтенант, и я сообщил ему то же самое. Рядом, в сорока метрах от нас, хлопали пушка «семидесятки» и её же пулемёт – это разбирались с немцами, которые в попытках меня догнать выскочили на нашу группу. Теперь они отходили, а танк медленно шёл за ними, прореживая ряды. От пулемётного огня немцы хорошо прятались за стволами, а вот осколочные снаряды пушки тут хорошо работали.

Пока я ставил задачу лейтенанту, мимо чуть не пробежали стрелки, но я их вовремя тормознул: у меня для них было другое задание. Тем более у них три ПТР было. На противотанкистов с сорокапятками я особых надежд не возлагал, хотя они с другой стороны оврага отцепляли пушки и готовили позиции. Их командир тоже был тут и слышал, какие задачи я ставлю. Самоходчик меня опознал, поэтому внимательно слушали. Знали, что я бывший подполковник, из штрафников, из тех, что искупили вину кровью: информация быстро разошлась из штаба дивизии, где меня регистрировали.

А идея у меня была следующая: одно отделение стрелков с техникой оставляю здесь в качестве пехотного прикрытия, а сам, взяв с собой два отделения стрелков и все расчёты ПТР, отвлекаю на себя немцев, ну а самоходчики тем временем бьют технику в немецкой колонне. Мы углубились в лес, обходя дорогу, и стали подбираться к стоявшим на перекрёстке немцам, сначала перебежками, а когда совсем приблизились, уже и ползком.

А потом начался бой. Веское слово сказали ПТР, которые выбивали немецкие самоходки, поражая их в самые уязвимые места. Одна горела, вторая застыла неподвижно. Два бронетранспортёра также горели, а мы изрядно проредили пехоту, но нас бы смяли, если бы не одно но: подошёл стрелковый батальон моей дивизии и с ходу атаковал. В общем, выбили мы немцев.

«Тигр» в бою не участвовал. Нет, «семидесятку» он успел уничтожить: снаряд сбил башню с погона, отбросив её в сторону. Но тут ударили наши самоходки, которые заклинили «Тигру» башню и разбили ходовую, при этом под пушку танка не лезли. Экипаж танка сам поджёг его и отступил следом за своими – двое, троих мы срезали. Бой длился двадцать минут. Батальон при поддержке одной самоходки и артиллеристов, вручную кативших свои пушки, висел на хвосте отступающих немцев, которых было не так уж и много.

Помимо «Тигра» у немцев были две «четвёрки», модернизированные, с удлинёнными стволами и дополнительной навесной броней. Одна из них и обездвижила вторую нашу самоходку, сбив ведущее колесо; своими руками не исправишь, ремонтники нужны и детали. Одну из «четвёрок» сожгли, вторая ушла с заклинившей башней – это последний наш расчёт ПТР поработал, два других немцы выбили, как наши стрелки их ни прикрывали. Я прибрал одно ПТР с боезапасом, второе было повреждено. Хранилище заполнилось до отказа.

Я уже потом понял, что это был мой последний реальный бой. Подошли ко мне двое в шинелях со звёздами политуправления на рукавах, из особого отдела дивизии, показали документы и приказали следовать за собой: мол, меня там потеряли. Что там дальше было, как немцев гнали, я уже не видел. А мотоцикл мой угнали: артиллеристов попросил присмотреть, да не доглядели. Я не расстроился, сам такой же угонщик.

Два с половиной года спустя.

17 июня 1945 года.

13 часов 47 минут. Москва

Покинув здание военкомата, где получал свой паспорт, я довольно улыбнулся светившему солнышку, снял фуражку, невольно тряхнув всей массой наград на френче, и платком вытер пот со лба. Жарко, а в здании военкомата ещё и душно. Я был в парадной форме полковника бронетанковых войск и уже несколько минут являлся демобилизованным. Ну, наконец-то. Да уж, двадцать три года недавно справил – и полковник. Впрочем, я и майором самым молодым был.

Хотелось бы рассказать, как геройски я воевал все эти три неполных года до Дня Победы, но рассказывать нечего: не было ничего такого. Когда меня забрали после боя на лесной дороге, сразу доставили самолётом в штаб фронта. Петровский поорал на меня и успокоился. Мне вернули форму подполковника, мои награды (копии, к слову), документы и прописали меня в штабе фронта, в оперативном отделе. Больше никаких задач в тылу немцев.