Офицер Красной Армии

Потом началась дележка вещей. Всё армейское я сразу убрал в сторону и, пока деревенские делили остальное барахло, что мне было не нужно, сидел на табурете у сарая, поглядывая на весеннее небо, и на вынесенном из дома столе перебирал ручной пулемёт. Рядом занимался разборкой пулемёта «Максим» Иван. Он его хорошо знал. Оказывается, во время учебы на артиллериста он что-то натворил, и его инструктор на месяц прикрепил к одному из учебных пулемётов. Так что он эти «Максимы» теперь знал от и до.

С этими пулемётами были проблемы. Ручник, который я нашёл в хате под койкой, был не пехотный, ДП, а танковый, то есть ДТ. К тому же к нему было всего два диска на шестьдесят три патрона каждый. Мне его компактные размеры, пистолетная рукоятка и выдвижной металлический приклад понравились, и я решил его использовать как личное оружие. Однако полицаи, доставая его из танка, подзабыли о сошках или не знали о них, так как их в хате я не нашёл, видимо, остались в раскуроченном танке, откуда вытащили пулемёт.

В сарае среди оружейного хлама Иваном был найден ещё один ручник, ДП, неремонтопригодный, но зато с сошками. Так что я их скрутил и прикрепил к своему пулемёту.

После этого мы совместно занялись «Максимом». Проблемы с ним были, причём более серьёзные, чем с моим ДТ. У него не было станка и щитка, хотя последний и не особо нам нужен. Но без станка стрелять было проблематично. Не с рук же.

Пришлось поломать голову. Станок я решил сделать деревянным, надолго его, естественно, не хватит, но хоть что-то. Пока Иван столярничал, создавая станок, я занялся другой работой. Несколько комплектов формы, что я принёс из дома, где лежали убитые полицаи и их пособница, были свалены в доме изменников. Так что я занялся подбором формы. Подобрал себе и Ивану. К вечеру мы закончили.

Не думайте, что всё это время мы находились без присмотра. Да, погода начала налаживаться, и за тот день не было ни капли дождя, однако об опасности прибытия немца я знал, вернее, предполагал, поэтому отрядил наблюдать за обеими дорогами двух мальчишек лет по десять.

К вечеру я и Иван переоделись в красноармейскую форму. У меня в петлицах были кубари старшего лейтенанта и пехотные эмблемы, у Ивана только эмблемы.

С помощью барахольщиков-полицаев мы полностью оснастились. Были фляжки, котелки, ремни и другая амуниция, включая каски. Даже красноармейские звездочки на пилотки и мою фуражку нашлись. Я их обнаружил в шкатулке вместе с пачкой удостоверений в сундуке у койки, которую ранее, видимо, занимал старший полицай Гриша. Там же были обнаружены документы штурмана.

Именно эта находка и дала мне возможность не только подумать о будущем, но и спрогнозировать его. В шкатулке находились удостоверения командиров, но, к сожалению, ни одно из них не подходило мне. Было одного старшего сержанта-пограничника, но мне не подходило. Я старший лейтенант, и заслуженное в боях звание менять на другое не собирался. У меня свои принципы.

Так что пришлось придумать свою версию нахождения в этой деревне, и что я делал эти девять месяцев на оккупированной территории. Через некоторое время план у меня сформировался. Только вот с воинской специальностью пришлось поломать голову, но чтобы особо не выделяться, я решил выбрать себе должность командира пулемётной роты. Тут я разбираюсь и могу командовать. Старший лейтенант Фролов погиб, и тому множество свидетелей, так что он возродиться просто не может. Нет, теперь на свет появился старший лейтенант Громов, Виталий Александрович, бывший командир пулемётной роты. Только имя с отчеством я оставил своё, родное, остальное выдуманное. Хотя часть эта воевала рядом с нами и командиров в большинстве своём я знал. Так что тут меня не подловишь на вранье. Этот стрелковый полк входил в сто третью дивизию, которой тогда командовал и. о. командира подполковник Прохоров, с которым я со своим дивизионом выходил из окружения. Правда, потом наши пути разбежались, но я точно знал, что эта пулемётная рота погибла ещё до нашей встречи. У меня была возможность поспрашивать командиров дивизии об их боевом пути.

На следующий день мы на телеге отправились в поле, и хотя появилось солнце, прогревающее наши спины, отчего пришлось скинуть шинели, дорога ещё не просохла. Но мы ехали недалеко, так что потерпим. Направлялись мы в небольшой распадок, низину, где собирались проверить всё своё оружие. Я даже свой «ТТ» привёл в порядок и среди безобразно сложенного боезапаса нашёл к нему не только патроны, но и пару магазинов. Был и третий, но мятый. Ещё среди вооружения нашлась и кобура с таким же «ТТ», что принадлежала штурману. Её я планировал вернуть чуть позже. Всё же личное оружие.

Сперва мы отстреляли лёгкое стрелковое вооружение. Из ТТ и «нагана» я выпустил по десять патронов, потом пострелял из винтовок Мосина, трофеев, снятых с полицаев, а Иван стрелял из своего карабина, который я за ним закрепил.

Потом я выпустил полдиска из ДТ, который бил довольно кучно и изрядно меня порадовал своей ухватистостью. Я даже ремень к нему прикрепил, сняв с одной из винтовок, и стал носить его, чтобы он висел на боку. В таком положения я могу мгновенно вскидывать его и открывать огонь. То, что пулемёт весил довольно прилично, меня нисколько не смущало. Я, вон, и каску ношу с утра до вечера, чтобы привыкнуть к ней, и Ивана заставлял делать то же самое.

А вот «Максим» оказался с сюрпризом. У него было внутреннее повреждение, отчего он мог производить только одиночный выстрел, после чего приходилось снова взводить затвор. Винтовок у меня и так хватало, мне требовался пулемёт, поэтому на месте, прямо в телеге на расстеленном брезенте мы с Иваном его разобрали и стали искать причину. Честно скажу, искали часа два, пока не сообразили, в чём дело. Оказалось, или осколок, или пуля чиркнула по ствольной коробке, отчего металл чуть-чуть прогнулся внутрь и просто клинил механизм перезарядки во время стрельбы. В поле убрать эту неисправность было невозможно, нужны были инструменты. Поэтому закончив со стрельбами, мы как раз к ужину вернулись в деревню.

До самой темноты мы возились с пулемётом, даже захватили часть ночи, но неисправность частично устранили. Уточню, что частично – это ненадолго. Пришлось поработать напильником, чтобы сточить часть детали механизма перезарядки, отчего она стала тоньше и, соответственно, ненадёжнее. До вмятины на ствольной коробке напильником было не добраться.

Из-за того, что лётчик был серьёзно болен, мы не могли уйти из деревни, поэтому я на всякий случай стал готовиться к встрече с немцами. На въезде в деревню были устроены пулемётные засады, вырыты и замаскированы окопы. На одном въезде я установил свой ДТ, пользуясь пока винтовкой как личным оружием, на другой дороге – «Максим». Он уже был отстрелян и пока работал без нареканий, только деревянный станок, на котором он располагался, пришлось усилить – разваливаться от отдачи начал.

День прошёл без проблем, мы с Иваном полностью закончили все приготовления к отъезду, проверили лошадей и телегу, смазав всё, что можно, загрузили её, укрыв брезентом, и сделали посадочное место для лётчика. Осталось только запрячь в телегу лошадь, я буду сопровождать телегу на верховой – Рыжий, как я узнал, его звали – и можно отправляться в путь, к фронту.

Сегодня, как мне сообщил мальчишка восьми лет, которого мы использовали для связи, лётчик очнулся, и, закончив свои дела, я пошёл знакомиться. Неизвестные не дали нормально это сделать, но ничего, успею ещё.

Сняв с пояса каску, я надел её и, на ходу застегивая, приблизился к позиции, где уже находился Иван, разглядывая в бинокль технику, видную даже невооруженным глазом. Со стороны он, как и я, ничем не отличался от красноармейца. Форма, амуниция, карабин за плечом и каска. Это было хорошо для воинского духа, когда вокруг всё подчиняется дисциплине и уставу.

Людей на улицах не было видно, хотя всего полчаса назад их было достаточно, особенно детей, но строго проинструктированные мной немедленно прятаться, когда Иван подаст сигнал, они это выполнили со всей крестьянской основательностью.

– Сколько? – коротко спросил я, спускаясь в замаскированный окоп и снимая с ДТ брезент, выполнявший роль чехла. Как я уже говорил, «Максим» у нас стоял на другой позиции. Я на него не очень надеялся, поэтому поставил не на основную позицию. Да и патронов было не так много, всего два цинка винтовочных. Был ещё ящик наступательных гранат, я даже порадовался этой находке, но потом разочарованно убрал в сторону. Запалов в наличии не имелось. Так что та «эфка», что я нашёл в кармане одного из полицаев, была единственной у нас карманной артиллерией. В данный момент она находилась у меня на ремне, готовая к применению.

– Грузовая машина и мотоцикл. Едут очень медленно, – известил Иван, не отрываясь от бинокля.

– Вот и ладушки, – кивнул я, взводя затвор пулемёта и примериваясь к прикладу.

Закончив с этим делом, я взял у Ивана бинокль и стал рассматривать приближающихся к деревне немцев. Впереди в пятидесяти метрах от грузового «Опеля-Блиц» двигался мотоцикл с люлькой с тремя немцами. Пулемёта на люльке не было, все трое имели карабины. В кабине было видно водителя и пассажира, кажется, даже офицера, что в кузове – не разглядеть. Но не менее пяти солдат точно должно быть.

Техника двигалась очень медленно. Дорога, конечно, просохла, но вот многочисленные лужи просто не давали разогнаться на ней. Так что мотоциклисты крутили восьмёрки, объезжая лужи, грузовик так не мог, и приходилось их преодолевать. Правда, пока всегда удачно, видимо, водитель был опытным.

– Минут пятнадцать до нас ехать будут, – сказал я, прикинув скорость движения немцев и расстояние до нашей позиции.

– Товарищ старший лейтенант, а когда мы откроем огонь? – спокойно спросил Иван, хотя я заметил, что его голос подрагивал. Паренёк волновался.

– Когда они приблизятся вплотную. У нас не пушка, а пулемёт, надёжнее работать, когда они подойдут как можно ближе. Первый удар самый неожиданный и надёжный. Не волнуйся, боец, я десятка два таких засад устраивал, опыт накопил немалый. Ты давай, наблюдай за противником, следи только, чтобы оптика блики не дала, а я подремлю.

Присев на берёзовый чурбачок, я облокотился о слегка сырую землю окопа, почти сразу отстранившись от окружающего, и, прикрыв глаза, впал в некоторое оцепенение. Такое состояние позволяло мне сбросить все эмоции и работать очень уверенно и жёстко. Этому я в могиле научился.

Когда рёв моторов стал заметно ближе и громче, Иван тихо прошептал:

– Триста метров, товарищ старший лейтенант.

– От кого шепчешься, боец? – спросил я, открывая глаза. – Немцы нас не услышат, будь спокоен.

Встав с чурбачка, я осторожно выглянул, после чего, поправив пулемёт, посмотрел на противника через прицел.

– Пора? – спросил стоявший рядом Иван, держа в руках запасной диск к пулемёту.

– Рано, – коротко ответил я и, заметив, что паренёк взял карабин, скомандовал: – Старайся не повредить технику.

– Зачем? Мы их не будем уничтожать?

– Тебе бабушку не жалко? А других жителей деревни? Немцы, когда обнаружат своих убитых на окраине деревни, сгонят всех жителей в какой-нибудь амбар и заживо сожгут.

– Вы так думаете? – удивился Иван.

– Знаю. Так что перебьём их и угоним технику подальше и там инсценируем бой. Пусть немчура гадает, кто побил их дружков. Окопы тоже надо будет засыпать. Ничего не должно навести подозрения на местных. Обоими окопами дед Михей займётся, я с ним уже договорился. Справный старик, с немцами в четырнадцатом и пятнадцатом воевал. Справится.

– А побитые полицаи?

– Я уже сказал местным, чтобы валили всё на нас, ничего не скрывая, только чтобы про тебя и этот бой молчали. Мол, пришли советские солдаты, убили полицаев и ушли. Будем надеяться, этого хватит.

У деревни была большая лужа, немцы как раз её преодолевали по краю, что позволило нам с Иваном спокойно поговорить, паренёк от этого заметно успокоился. Поэтому, как только я сказал последнее слово, то сразу открыл огонь на поражение. Двумя короткими очередями покончив с мотоциклистами, я третьей, более длинной очередью прошёлся по кабине грузовика.

Иван даже выстрелить не успел, как на дороге установилась тишина. Двигатели техники заглохли, так что слышались только стоны одного из мотоциклистов. Кажется, того что сидел за водителем. Кабина грузовика была испещрена отверстиями и битыми стёклами, но я всё равно держал грузовик на прицеле.

– Всё? – спросил Иван, тоже держа на прицеле «Опель».

– В кузове неизвестно что, крытый он.

Дав две короткие очереди по тенту кузова, я прислушался. Тихо. Добив диск, только уже на уровне бортов, я таки дождался болезненного вскрика.

Быстро перезарядившись, я открыл огонь. Пули впивались в борта, и было видно, как от досок отлетала щепа.

Выпустив второй диск, я подхватил прислонённую к стенке винтовку и скомандовал:

– Выходим. Ты контролируешь правую сторону, я левую. Пленных не берём. Всё ясно?

– Да, – кивнул паренёк. – В кузове могут быть живые? – Сомневаюсь, – хмыкнул я, покидая окоп и разглядывая борта грузовика, похожие на дуршлаг.