В их помыслах мрак,
И, безумцы, Христа
не приемлют никак,
Славословя в лесах,
средь волков и косуль,
Деревянное идолище —
Ирминсуль!
Да… и с церковью…
ох, непростые дела…
Что-то много земель
под себя загребла.
А чтоб верной осталась
надёжная рать,
Надо воинов храбрых
землёй поощрять…
Из осколков страна…
А попробуй-ка, склей,
Если столько вокруг
развелось королей!
Каждый выскочка жаждет
корону надеть
И уделом своим
самочинно владеть.
Что ни герцог – в мечтах
непременно король.
А душою холоп!
И презренная моль!
Собралась этой моли
великая рать,
И устал майордом
их измены прощать.
Отвернёшься – откуда
и наглость, и прыть!
А за горло возьмёшь —
так давай лебезить,
Чтоб избегнуть петли
или просто оков…
Вот такая обыденность
тёмных веков —
Время слабых, бездарных,
ленивых насквозь
Королей, хоть возьми,
оторви, да и брось…
Лучше искренний враг,
чем вассал-лицемер.
Аквитанского Эда
наглядный пример.
Этот прямо сказал:
«Я Мартеллу не друг!»
И случилась война.
Но случилась не вдруг!
Эду свойственно честь
с благородством беречь:
Из меча и кинжала
он выберет меч.
И хоть бит он не раз,
принуждённый бежать,
Но такого врага
можно лишь уважать.
Эд Аквитанский
Да такой ли уж враг?
Это не навсегда.
Вот надвинулась с юга
на земли беда.
И молитвой её
не прогонишь ты прочь:
Навалилась скалой
омейядская мощь.
Хлынул с бешеной силой
железный поток —
Прокатился по берегу
моря каток.
Там, на юге, теперь
чужеземная власть,
И судьбу Септимании
впору проклясть.
Пали Ним и Норбонн…
Штурмом взят Каркассон…
В каждом городе вражий
стоит гарнизон,