Вор

Мило чмокнув кавалера в щечку, Неотложка легко выпорхнула из машины. Роман проводил ее взглядом до лестницы и, вдыхая оставленный подругой нежный аромат французского парфюма, покосился на часы. Решившись, он резко утопил акселератор и, с визгом выскочив на проспект, направил машину за город. Что потянуло Башмака на убегающее от центра шоссе, когда у дома уже ждали друзья, осталось загадкой, но через двадцать минут его «БМВ» вновь влился в городской поток.

Ночь напролет друзья поглощали алкоголь и забавлялись с приглашенными метелками[93 - Метелки – легкомысленные девушки.]. Последняя гостья покинула любвеобильные пределы под утро. Захлопнув за девицей дверь, карманники, расположившись на кухне, отпаивались крепким чаем.

– Тебе не кажется странным, что гусь затихарился? – еще несколько минут назад ни о чем не беспокоившийся Луня боролся в спальне со строптивицей, классически укладывая ее на лопатки, а тут ни с того ни с сего, проснувшись, вцепился в щепетильную тему. Умел он переключаться, следовало признать. Мастерски заполняя паузы нелепыми для посторонних вопросами, он будто раздражал у друзей нужные участки мозга и заставлял думать.

– Скорее выжидает, – поправил Башмак. – Вот только чего?

– Ясно чего. У них развалы за индустрию начались – не до нас. Приберут к лапам заветные куски – потом и нами займутся, – откликнулся третий.

– Что ты в этом кумекаешь, дурбецела?! Куски, секторы, зоны, ареалы – лажа все это! Боится он нас. Да, боится и уважает! Включайте мозги – легко ли отказаться от десятки налички? Да пусть он хоть Рокфеллер, все равно бы приполз, коль не боялся бы…

– О! Познакомьтесь – знаток миллионерских душ, спец по VIPам с колхозного базара – Луня. Может проанализируешь сделку с приобретением «Титана», рассчитаешь остаточную стоимость завода? Он в него такие деньги вгрохал, что твоя десятка затеряется в нолях, как в Млечном Пути, – контратаковал Макар.

– Хорош вам. Завелись, – Башмак угомонил раскрасневшихся в дебатах ребят и посерьезнел. – Чтобы там ни было – булки[94 - Булки (насмешливое) – ягодицы. Не расслаблять булки – не терять бдительности, не обманываться видимым спокойствием.] не будем расслаблять. Особенно тебя касается, Луня. Так, что еще? Ага, – он извлек из кармана ключи. – Принимай аппарат, Макарушка.

Роман давно задумал презентовать другу пылящуюся без дела «Тойоту», но как-то не подворачивался подходящий случай. Зная слабинки человеческой души, он не хотел порождать в стае зависть. Машину на части не распилишь, а обходить никого не хотелось. Несомненно, Луня заслуживал тачку больше, чем Макар, но он моложе и способней – сумма премиальных еще не раз подарит ему возможность обзавестись колесами для себя и всей родни. А вот грузному и неповоротливому Макару, с головой погрязшему в казначейских топях, такой шанс представится не скоро.

– Тебе, Луня, тоже пора коня завести. Помочь? – Не-а, я сам. Штамповку порожняковую брать не хочу. Поднакоплю немного, возьму «бэху», как у тебя или «мерс».

– Ну слава богу, что не «Феррари», – грустно улыбнулся Роман, подмечая, что в его годы был скромнее.

Продолжительный звонок в дверь прозвучал тревожно. И дело не в раннем визите без приглашения – о новом местожительстве Башмака знали всего трое – Макар, Луня и Неотложка.

«Неужели господа беспредельщики?» – мелькнуло в голове.

Не нуждающимся в объяснении жестом Роман загнал братков в комнату, выхватил плетку[95 - Плётка – пистолет.] и на цыпочках приблизился к двери. Выяснять личность гостя дурацкими вопросами не требовалось. Лестничная площадка с толстыми бетонными перекрытиями и единственными башмаковскими апартаментами – идеальное место для разборки. Об этом Роман позаботился еще при выборе. Звук стрельбы приглушится, свидетелей нет…

«Главное – все трое вооружены и готовы».

Башмак отомкнул громадный запор и, прикрываясь сталью, потянул ручку на себя…

Эдем и джунгли

Кислее брюта житие аристократа —

Какая гадость эти протокольные обеды!

Хотя… Травиться со спокойствием Сократа

Легко, коль рядом истинная леди.

– Ты?! – удивленно воскликнул Роман, рассмотрев в полоске приоткрывшейся двери счастливое лицо джентльмена, тотчас взявшего инициативу в свои руки. Без каких-либо церемоний, с грацией, претендующей на королевское достоинство, визитер, облаченный во все белое, вторгся в прихожую и, опершись на трость, возвеличился в самопрезентационной позе. Приталенный сюртук, батистовые перчатки, вздыбленное кепи потомственных сюзеренов и белоснежные чоботы с лакированными носками – не будь вид господина таким гордым за оригинальную экипировку, компания неминуемо разразилась бы уничтожающим смехом, но Башмак, помня о сверхчувствительности натуры гостя, успел предупредительно цыкнуть уже осклабившемуся Луне. Следом, разбавив староанглийский чопорный дух капелькой взбалмошного безумия, нарисовались две очаровательные мордашки.

Рты друзей разом пересохли.

– Знакомьтесь, девочки, перед вами мой друг Башмак, пардон, Роман Семенович. А это…, – заметив присутствие еще двух онемевших голов, господин замешкался. – Ну же, кабальеро, представьтесь моим прелестным спутницам.

– Луня… – с хрипом прорвав голосовую блокаду, уста парня хватанули воздуха. – А он – Макар.

– М-да… – нахмурился гость. – Позвольте уточнить, как именно нарекли вас родители?

– Леней, – ответил Луня с интонацией провинившегося школьника и, потянувшись рукавом к носу, вовремя остановился.

Господин воспрял.

– Вот и шарман, Леонид. А это – Тигси и Стейси.

Дамы словно по команде взялись пальчиками за нижние края распахнутых шубок, в изящном реверансе слегка присели и, приспустив пушистые ресницы, пропели глубокими бархатными голосками:

– Бонжу-у-ур.

Черные, как смоль, волосы Тигси рассыпали в золотистом облаке пробивающихся сквозь тюль лучей восходящего солнца горящие угольки пламени. Стоит разок взглянуть красавице в очи – замыкание сверкающей дугой расплавляет несчастного изнутри, безжалостно выпаривая все восемьдесят процентов органической влаги, мгновение – и он уже – высохшая безжизненная пустыня, чьей жажды ничто не утолит, пока мертвая хватка визуального напряжения милостиво не отпустит. Влажные накрашенные губки, подведенные зеленым карандашиком, алели нераспустившимся бутоном тюльпана, проснувшимся после дождя. Приковав к себе зачарованные взгляды, Тигси невинно провела кончиком языка по волнующим лепесткам, и, коснувшись трепетной дланью края декольте, скользнула вглубь, переводя внимание мужчин на не менее убийственные детали, рвущиеся из плена шелкового плиссе.

Вторая – Стейси – была полной противоположностью темноволосой дьяволице. Натуральная блондинка с водопадом длинных вьющихся локонов, одиночными выстрелами оценила каждого из присутствующих и, опустив прицел васильковых глаз на кончик туфельки, добровольно отдала подруге все шансы стать любимицей публики, чем та блестяще воспользовалась. Помогая Стейси раздеться, Роман, не в силах оторваться от ее антагонии, едва не свернул себе шею. Скинув шубку, Тигси беззаботно упала на диван, конструкция которого не предусматривала существование столь коротких юбок, и, сложив ноги бутылочкой, оставила для уж совсем слепых просвет со спасительным маячком кружевных трусиков.

Заметив немигающий взор хозяина, гость почти силой увлек того на кухню.

– А вы, молодой человек, позабыли о нашем уговоре.

– Шайба… – очнулся Башмак, вырвавшись из невидимых горгоновских пут, – … ты что, с Луны свалился?

– Судя по твоим пересохшим губам и треснувшему голосу, скорее уж из пекла, – торжественно изрек Григорий, вращая глазами. – Впрочем…

Он ловко вытянул из пакета пузатую бутылку и улыбнулся:

– Теперь считай, что с Луны. «Картон-Шарлемань».

– Помню-помню: богиня Луны, дарящая через посланника волшебную росу. Сейчас принесу бокалы. Граненые, – съязвил Роман.

В гостиной царило полное падение нравов. Макар, еще десять минут назад жаловавшийся на апатию и усталость, ненасытным сатиром кружил около черноволосой нимфы, опрометчиво, все дальше и дальше, вторгаясь в стигийские топи. Безобидная Стейси забавлялась с Луней. Находчивый шалопай без перерыва сыпал анекдотами, а девушка щедро одаривала его жемчужинами звонкого смеха, рассыпая их вокруг занимательного весельчака. От Башмака не ускользнул жест, которым блонда отвергла притязания на большее, когда Луня попытался накрыть ее оголенное бедро загребущей лапой. Почувствовав первые признаки знакомого остолбенения, Роман спешно покинул залу.

Долгий разговор ежечасно прерывался выходками капризной Тигси. Лукавая чернявка вплывала в акваторию кухни, запрыгивала на колени Григория и, обхватив ручками его шею, посылала в Романа игривые импульсы. Продуманный как страус, Башмак, спасаясь от колдовских чар, зарывал взгляд в бутылку, на что гостья обиженно реагировала:

– Папуся, в этом доме меня не рады видеть?

– Что ты, деточка? Просто Роман Семенович дал обет целомудрия.

– Фи… Как глупо. Тогда пошла. Вуаля! – вставала Тигси.

– Иди, иди, моя цыпочка бесценная, – шлепая по упругой попке, «папуся» отпускал сокровище к ребятам.

– С ума сошел, какой обет?! – выдавил Башмак, втянув оставшийся после гурии райский аромат.

– Хочешь, чтобы я поднял в твоей провинции прибыльное дело – остепенись. Мне нужен помощник с трезвостью язвенника и благоразумием импотента, а рядом с ней ты забудешь все на свете. Она страшнее болезни, наркотика, алкоголя, она – это материализовавшееся вожделение… Держись подальше от Тигси, как это ни мучительно, но лучше проиграй сразу, как завещал незабвенный граф де ля Фер.

– Ты бы еще Самсона с Далилой вспомнил. Ну хоть разок, а?!

– Ни разу! – голос Григория понизился до шепота. – Я пару раз видел, как из ее рта выглядывала розовая мышь…