Первое правило дуэли

– До мая рукой подать. Больше не чуди. Хорошо?

Сапожников живо вскочил и бодро отрапортовал:

– Есть, товарищ майор.

Не срослось. Аккурат перед новогодними праздниками его срочно вызвали к детскому саду, закрытому на ремонт. Обуреваемый горькой обидой, Семен сел за руль верного автокрана и ударил по газам. Его выдернули из каптерки, в которой «дедушки» накрывали стол, изобилующий вкуснятиной: жареная на смальце картошечка, килька в томатном соусе, палка докторской колбасы и десять бутылок крымского вина «Альминская долина» в семнадцать заправских градусов, вызвавших тоску по Крыму. Подъехав к одноэтажному кирпичному зданию, построенному, вероятно, после нашествия Наполеона, он вывалился из кабины. Двое вояк азиатского происхождения, побросав ломы и лопаты, тараторили наперебой, но из мешанины незнакомых слов Сапожников выловил только несколько фраз: труба и мало-мало дергать. Он подивился, на кой ляд вызвали кран, но решил не терять времени. Поставив МАЗ боком к зданию, опустил прикрепленный к стреле крюк в неглубокую яму, вырытую рядом с фундаментом. Солдатики колдовали недолго. Радушно улыбаясь, начали тыкать в небо руками. Сапожников включил лебедку, стальной канат натянулся. Салажата нетерпеливо приплясывали, радуясь скорому извлечению из промерзшей земли диковинного предмета, перекрывающего подкоп под фундамент. Сапожников слегка придавил на газ. Выскочивший из ямы металлический цилиндр с хвостовым оперением взлетел выше крыши детсада. Бомба!

Выскочив из кабины на платформу крана, Семен крикнул остолбеневшим солдатам:

Ложись!

Но сам, поскользнувшись на обледеневшем железе, не успел спрыгнуть: бомба упала под задние колеса машины и взорвалась. Ударная волна хлобыстнула по ушам, зубы противно лязгнули, в глазах потемнело. Сапожников отключился еще до встречи с землей.

Семен оклемался через пару дней после операции. В честь такого события в палату заглянул главврач, кряжистый старикан, с белесой бородой клинышком и густыми как у Брежнева бровями. Скрестив на груди руки молотобойца, с отеческой любовью воззрился на пациента. Главврач, не доверяя штатному хирургу, сам провел сложнейшую операцию, извлек осколок, торчавший из левого желудочка сердца. Если бы он вдоволь не навидался таких тяжелых ранений на фронте, этот молоденький вояка вряд ли бы выжил.

– Ну-с, жертва немецкой бомбежки, как себя чувствуете? – поинтересовался главврач, присаживаясь на стул возле вернувшегося с того света солдата.

Сапожников попытался изобразить улыбку, но скривился от боли в ушах.

– Вас следователь из военной прокуратуры домогался, но я его отшил. Еще какой-то капитан с бульдозером на шевронах приходил, просил передать, чтобы ни о чем не волновались, обошлось без жертв, только автокран сгорел, но это мелочи. Так что набирайтесь сил, маму с папой вспоминайте, расстарались на славу, столько здравия вложили в вас при зачатии, что на десятерых хватит.

Через месяц в больничную палату, как змея, просочился капитан Синельников. На Сапожникова взирал сурово, как на дитя, оставшееся без призора и успевшее порядочно набедокурить. Присев на стул, любезно поинтересовался:

– Запором не страдаете?

Семен насторожился.

– От манки только писаю.

– Это хорошо, – авторитетно заключил капитан. – Зато у подполковника Кривицкого от вас неврастения. Прокуратура на него зубы точит, уголовную статью шьет, утерял контроль над вверенной частью. Из штаба округа звонили, интересовались, почему не вызвали саперов. Далась вам эта треклятая бомба.

– Солдаты, которые меня встретили, по-русски ни бум-бум.

– А оторвать задницу от крана постеснялись?

Семен виновато отвел глаза. Вспоминая роковое событие, мучился от собственной дурости.

Трудно сказать, чем бы закончилась эта история, если бы на областном телевидении не показали маленький сюжет о подвиге советских солдат. Журналист рассказал, что защитники Отечества пришли на помощь детскому саду, вынужденному закрыться из-за аварии на теплотрассе. Они обнаружили под фундаментом немецкую бомбу, которая могла взорваться в любую секунду и разнести детсад на кирпичики. Чтобы спасти здание, солдаты с помощью крана выдернули бомбу из мерзлого грунта, и та, взорвавшись, нанесла строению незначительный внешний урон. Один из героев получил тяжелое ранение и проходит лечение в городской больнице. Журналист, стоя возле изрешеченного осколками детсада, восторженно заявил, что пока в советской армии будут служить такие солдаты, она одолеет любого врага.

Начальника части даже не понизили в должности, но перевели на другое место службы. Сапожникову медаль на грудь не повесили, зато рассчитались по-честному, ни копейки не удержали за погубленный автокран.

Африканский обед

О том, чтобы на гражданке сесть за баранку или устроиться крановщиком, Сапожников даже не помышлял. Может, в милицию податься, прикидывал он. Но ведь придется каждый день напяливать форму, от вида которой его мутило, начиная с восьмого класса. Поджигать школу тогда никто не собирался. Эта милицейская версия ни в какие ворота не лезла. Просто кинули карбид в унитаз, а когда в нем закипело варево, бросили спичку. Эксперимент затеяли не ради хулиганства. Химик на уроке объяснил, что если погрузить карбид кальция в воду, получится ацетилен, который используют при сварке. Якобы, такой горючий, что мама не горюй. Ну и решили проверить. Кто знал, что полыхнут перегородки из толстой фанеры? Это же горючий материал. Кто лоханулся? Форменное безобразие, нарушение элементарных правил пожарной безопасности! Семен так и сказал оперу в лице девушки с лейтенантскими звездочками на погонах. Вообще-то, она ему понравилась. Эдакая фифочка с накрашенными алой помадой губками ассиметричной формы: верхняя – вдвое меньше нижней, что добавляло привлекательности. Обаяшка напускала важности, пытаясь изобразить строгую начальницу, хмурилась, задавала вопросы. Его мама, приглашенная для беседы, тихонько сидела в углу кабинета на скособоченном стуле, не издавая ни звука. Она впервые попала в милицию, не знала, что ей делать. Вспоминала фильмы, представляла сибирскую тайгу, деревянные бараки и заключенных в одеждах с полосками, как у зебры. Вернувшись домой, взяла с сына слово, что впредь он не будет участвовать ни в каких химических экспериментах. Ладно, милиция обойдется без него. Попробую по совету Кости податься в бурильщики.

Костя оказался прав: мозги помбуру действительно без надобности. Делай, что прикажут, и не обижайся. Никому не интересно твое прошлое. В этом Семен убедился в первый же рабочий день. Бурильщик Зарецкий, пожилой дядька, бесповоротно лысый, с животом, округло нависающим над брюками подобно половинке глобуса, к новому помощнику отнесся доброжелательно, но с легким недоверием. Причина такого поведения открылась позднее: молодые помбуры в «Угаре» не задерживались, хлебнув зимнего лиха, спешно увольнялись. Посвящать их в буровые премудрости не имело смысла. От дотошного и въедливого новичка, пристававшего с расспросами, Зарецкий поначалу отмахивался, но вскоре оттаял и взялся за его обучение всерьез. Объяснил и наглядно продемонстрировал устройство насоса, залез в прицеп и показал Семену буровые коронки и долота, рассказал об особенностях их применения. В начале каждой смены подробно объяснял, чем займутся и на что желательно обращать внимание.

– Работенка у нас грязная, тяжкая, с непривычки или по глупости пупок развяжешь. Народ все больше самогоном греется. Тебе это ни к чему. Вижу, парень ты башковитый, а мне пора на покой, под бочок к жене. Вот и заменишь старика.

Зарецкий слово сдержал, через полгода Сапожникова отправили в Джанкой на курсы повышения квалификации, откуда он вернулся с корочками бурильщика. Зарецкий ему обрадовался, прощаясь, посоветовал:

– Тебя в бригаду Чернихина определили. Будешь работать в паре с Летаевым, бурильщик он правильный, но больно вспыльчивый и рискованный. Ему нужен противовес. Сможешь его укоротить – будешь верховодить в своей вахте. Сменщики тебе не указ. У них Лохматый рулит. Станет наезжать, не поддавайся, прояви характер. Иначе так и останешься хвостом чужой кобылы.

Лохматый поначалу не наглел, присматривался, не лез в бутылку во время сдачи вахты. Но вскоре начал придираться по пустякам. Почему прошли не шестьдесят, а сорок метров, куда запропастились запасы бентонитовой глины, зачем поменяли долото, если проходка шла как по маслу. Однажды Сапожников не выдержал:

– Не возникай. У тебя своя свадьба, а у меня своя. Встанешь поперек – наплачешься.

***

Безлошадные симферопольцы ездят на море в основном по двум ближайшим маршрутам: на рейсовом автобусе в поселок Николаевка или в Алушту на троллейбусе. Николаевка предпочтительнее. Летом рейсовые автобусы отъезжают от автостанции через каждые сорок минут. Привлекает и то, что конечная остановка располагается метрах в тридцати от побережья. Вышел из автобуса, пять минут ходьбы и ты на пляже. Семен в Николаевку ездил нечасто, послеобеденные ветра, как правило, превращали море в мутный теплый бульон, в котором обожали бултыхаться ребятишки и алчущие неги жители северных регионов страны. Никакого сравнения с Алуштой, где достаточно пройти пару-тройку километров на восток, чтобы оказаться в безлюдном месте, где прибрежную полосу из больших и малых глыб любовно облизывают соленые языки моря, а вода настолько прозрачная, что можно сосчитать все камушки на дне.

Сапожников в Николаевку не собирался. Позвонила жена Костика, попросила отвезти мужа на море.

– У него ампутированная нога разболелась, фантомные боли, – объяснила Лена. – Конечности давно нет, а отсутствующая ступня ноет, будто реальная. Соленая вода в таких случаях хорошо помогает. Я бы и сама с ним поехала, но он не хочет. Тяготится. Знаю, у тебя выходная неделя. Позвони, скажи, что собрался на море, предложи составить тебе компанию.

Сапожников так и сделал. Костя раздраженно поинтересовался:

– Ленка надоумила?

– Ба, Шерлок Холмс доморощенный. Позагораем, в морской водичке отмокнем, пивка попьем. Чего по жаре в городе торчать?

Костя давно приспособился передвигаться на протезе, как на здоровой ноге. Со стороны не догадаешься, что он инвалид. Когда начинала ныть отсутствующая стопа, Костя валялся в постели, смиряясь с болью. В такие минуты не хотел никого видеть. Но жена права: после купания в море отсутствующая стопа успокаивалась и долго о себе не напоминала.

Кореша встретились на автостанции «Восточная», заполненной жителями города и курортниками, стремящимися поскорее оказаться в домах отдыха, куда ехали по путевкам. Сапожников спозаранку скатался на автостанцию, купил два билета с указанными в них местами, чтобы избавить приятеля от стояния в проходе между кресел. К платформе подкатил старенький ЛАЗ, люди ломанулись в открывшиеся двери с такой стремительностью, будто пытались попасть в последнюю шлюпку «Титаника». Их места заняли девушки: юные, смазливые и несговорчивые.

Сапожников предъявил билеты, вежливо попросил освободить места.

Девчонки уперлись. Одна из них намекнула на слабый пол. Семен набычился. Подхватил под мышки ближайшую кралю, выставил в проход. Вторая, перепугавшись, выпалила:

– Дяденька, сама выйду.

Костя, которого Семен усадил возле окна, обиделся. Зачем грубить, ведь девчонки не знали, что один из пассажиров без ноги.

– У нас разные подходы к инвалидности, – рассудительно заметил Сапожников. – Уважение к таким, как ты, можно достичь только одним способом – надавать по рогам.

– У тебя послевоенный синдром.

– Не загибай, если каждый будет ставить на место зарвавшегося козла или соплячку в юбке, человечество только выиграет.

Выйдя из автобуса, они миновали проход между двумя базами отдыха и по каменной лестнице спустились на пляж, заполненный отдыхающими. Свободного пространства не наблюдалось. Сапожников повел приятеля к малолюдным глинистым обрывам, где можно спокойно расположиться на галечном пляже, не толкаясь локтями с соседями.

Семен расстелил покрывало. Вскоре рядом нарисовалась компания из мужчин и женщин разного возраста. Устроили натуральный балаган: хохоча, в чем-то обвиняли друг друга, завернувшись в полотенца, вставали в позы патрициев, кривляясь, что-то декламировали, обсыпали окружающих песком и поступали как люди, которых не долечили психиатры. Сапожников обратил внимание на девушку с маленькой грудью, густыми агатовыми волосами до плеч и статной фигурой.

Отцепив протез, Костя на одной ноге допрыгал до моря, плюхнулся в воду и поплыл брассом. Семен остался на берегу. Улегшись на живот, подставил солнцу не тронутую загаром спину.

– Не откажите в любезности.

Приятный женский голос прозвучал неожиданно. Сапожников резко приподнялся. Его побеспокоила приглянувшаяся брюнетка. Присев рядом, полушепотом объяснила: