Сказки смерти. Сборник 4

– Спасибо. Вы добрый. Не расстраивайтесь. Какая разница, были ли вы первым, кто что-то изучил? Знания же уже никуда не денутся. Пишите ещё, ведь когда-нибудь я научусь читать.

Немо снова направился к высокой горе. Она приближалась, вырастая прямо на глазах.

Остановившись у подножия, малыш тяжело вздохнул: вершины не видно, тропка, ведущая вверх, теряется сразу же в нагромождении валунов.

– О! Кого я вижу? Пожалуй в гости! – громкий низкий голос принадлежал мужчине, сидящему под кривым сухим деревом. Его вьющиеся чёрные волосы доставали до плеч. Светлое одеяние закрывало ноги почти до пят, только ступни в сандалиях на тонких ремешках были заметны из-под него. – Здравствуй, юноша! Как же давно я не встречал ни души! Порадуй меня, расскажи: кто ты и что делаешь здесь?

– Здравствуйте. Я ищу подарок маме на день рождения. Меня зовут Немо.

– Рад видеть тебя, Немо. Подарок? А почему именно здесь?

– На вершину этой горы падает свет солнца – там наверняка тепло и растут цветы. А мама любит цветы, – лицо малыша засияло широкой улыбкой.

– Взгляни, как далеко до вершины. Уверен ли ты, что доберёшься в целости?

– Нет, не уверен. Но моя мама – самая лучшая на свете! Я люблю её и хочу порадовать.

– Благородна цель твоя и помыслы чисты. Могу лишь пожелать тебе успеха. Но, может, преломишь со мною хлеб пред трудною дорогой?

Присев рядом с черноволосым человеком, Немо взял у него чашу с водой. Отломленный кусок хлеба был свеж и приятен на вкус. Мужчина спросил:

– А какая она, твоя мама?

– Мама… Тёплая, много улыбается, вкусно готовит. У неё яркие красные волосы и глаза зелёные. Она красиво поёт, особенно колыбельную. Всегда остаётся со мной, если я не могу заснуть, и гладит по голове, пока я не успокоюсь. Она целует мои царапины, если я ударюсь, и они сразу же перестают болеть. Она волшебница, моя мама. Хоп! – и горячие пирожки, хоп! – и чистая рубашка, хоп! – и царапины не болят. Мама любит цветы и солнечных зайчиков. Любит меня и папу. А мы с папой любим её.

– У тебя пламенное сердце поэта! Поэт всегда полон любви, а у тебя её в избытке, – глаза мужчины светились пониманием.

– А вы здесь что делаете? – прожевав очередной кусок, спросил Немо.

– Думаю и сочиняю. Я не закончил дело своей жизни, так уж получилось. Отсюда глядя, может, и хорошо, что не закончил, – тихо проговорил черноволосый человек, глядя куда-то вдаль.

– Сочиняете?

– Да, я поэт, но годы славы давно минули. Не будем о грустном, Немо. У меня есть для тебя подарок! Он точно пригодится, без сомнений! – из складок своего одеяния черноволосый мужчина достал белое птичье перо. – Смотри! Ты можешь им писать на чём угодно. И чернила ему не нужны. Я тоже немного волшебник, как и все поэты, – мужчина озорно подмигнул малышу. – Но до мамы твоей мне далеко.

– Спасибо. Мне пора идти, – улыбнулся Немо. – Закончите ли вы дело своей жизни или нет – не так важно, как дорога, которой вы к этому идёте.

Наблюдая за маленькой спиной уходящего мальчика, мужчина подумал про себя, улыбаясь: «Мне бы хотелось, чтобы и Эней стал таким же, добравшись до цели своего путешествия. Пусть Боги благоволят тебе, чистая душа».

Долго ли, коротко ли Немо взбирался вверх, знает только он сам. Когда до цели оставался всего лишь один поворот, свет над вершиной горы вдруг пропал, и Немо, сделав последние несколько шагов, всё-таки заплакал.

Абсолютно голое пустое пространство, продуваемое всеми ветрами, открылось перед его взором. Вершина горы была такой же серой, как и всё это место. Ни следа жизни. Немо прислонился спиной к каменному валуну, потом сел, свернулся калачиком и горько-горько заплакал, как плачут только маленькие дети: громко рыдая в бессильной тоске.

Когда слёз больше не осталось, Немо долго смотрел в никуда, не понимая, что ему делать теперь. И тут малыш вдруг вспомнил, почему мама так тепло улыбалась ему несколько дней назад: он нарисовал картинку, на которой была вся его семья.

«Нарисовать!» – Немо разложил на земле чистый лист, взял перо и поставил фонарь так, чтобы ему было хорошо видно. «Я смогу. У розы вот такие листья, – от усердия малыш высунул язык. – Колючки. И сам цветок. Бутон. Как коробочка». Нарисованная трясущейся от холода детской рукой, с кривым стеблем и вся в чёрточках шипов, тем не менее она была прекрасна.

«З ДнеМ РажДенья, Мама!» – вывел неровными буквами внизу листа Немо. Счастливая улыбка осветила его лицо. В тот же момент и на вершине горы посветлело.

Малыш поднял голову и увидел крылатого человека в сверкающих доспехах с копьём в руке. Он опустился вниз, и Немо смог рассмотреть его строгое лицо.

– Ты прошёл долгий путь, – голос человека с белыми крыльями зазвучал словно отовсюду. – Но здесь он заканчивается. Прости, малыш, ты больше никогда не сможешь вернуться к маме.

– Но у мамы завтра день рождения! Я приготовил ей подарок! – Немо протянул лист с рисунком человеку с крыльями, нижняя губа малыша задрожала, глаза на грязном лице с разводами от высохших слёз лихорадочно горели.

Крылатый ненадолго смежил веки, губы шевелились, словно он разговаривал с самим собой. Его лицо смягчилось, открыв глаза, он тихо сказал:

– Немо, я сделаю так, что она получит твой подарок, но сам ты с ней встретиться не сможешь. Ты же понимаешь, почему?

– Я же в Аду? – голос малыша сорвался. – Друг показывал мне книжку с картинками, где было нарисовано это страшное место. Но туда попадают только после смерти…

– Ты, и правда, достоин стать Жнецом. Ты будешь прекрасным проводником, Немо. Итак, ты позволишь мне взять твой подарок для мамы?

Малыш молча протянул ему свой рисунок. Крылатый человек снова смежил веки, и в тот же миг у него открылся третий глаз. Рядом с Немо появился круг с рваными краями, в котором мальчик увидел комнату родителей. Лист с рисунком вплыл в него и мягко приземлился рядом со спящей мамой на прикроватную тумбочку. Только вот цветок стал живым, а на рисунке осталась только надпись. Мама улыбнулась сквозь дрёму: «Немо? Это ты, сорванец?» – и открыла глаза. Взяв розу и лист папируса, она прочитала поздравление от Немо. «Дорогой, взгляни! – толкнула она папу в плечо. – Вот так поздравляют настоящие мужчины! Грамотность бы ещё подправить…» Её счастливый смех и радостное выражение лица в этот момент Немо запомнил навсегда.

Круг исчез. Крылатый человек открыл глаза.

– Ты готов, Немо? – мягко спросил он.

– Да, – поднял на него взгляд малыш, умиротворённо улыбаясь.

– С этого дня нарекаю тебя именем Эмигдиус[3 - Эмигдиус – в переводе с латинского «полубог».]! – трубный Глас человека с крыльями скатился с горы и разнёсся по серой равнине, отражаясь и преломляясь в причудливых лабиринтах кривых деревьев и каменных валунов. Три человека в разных местах Лимба, прислушавшись, понимающе улыбнулись.

– Мастер-Наставник! Так это же твоё имя! – воскликнул Эгнэтиус.

– Да. Как только Глас отгремел, у меня выросли белые крылья. Ты получил ответ на свой вопрос, любопытный?

– Да, почтенный Мастер-Жнец. А почему у тебя глаза зелёные?

Эмигдиус резко обернулся к школяру и щёлкнул его по лбу костлявым пальцем:

– А это уже другая история.

Дмитрий Сарвин

Адепт

Анатолий не был бомжем, он жил в доме номер один на проспекте Стачек, но, встретив его на улице, вы бы подумали обратное. Он не был старым, хотя выглядел очень плохо, мешки под глазами, грязная борода с проседью, землистое лицо и неполный комплект зубов. Хотя, улыбался он редко. Анатолий поклонялся необычному божеству Ортоптероиду. Поклонялся давно и самозабвенно. Как и все адепты этой религиозной секты, Анатолий выискивал на мусорке пахучие «сладости» для своего бога и нёс их домой. Дома все найденное смешивал, добавлял немного воды и подогревал. Появление в воздухе душераздирающего аромата говорило о том, что подношение готово, и Анатолий выкладывал липкий конгломерат на пол. Прямо в центр хитросплетённых паучьих узоров и линий. Сначала, прибегали мелкие подданные, затем, крупнее и, последним, появлялся сам бог Ортоптероид. Сегодня он долго не шёл, Анатолий старательно шипел и потрескивал, распевая призывную мантру. Но вот, под обоями, на противоположной стене, в том месте где было большое жирное пятно, что-то зашевелилось, взбухло пузырем и, прорвав бумагу, полезло наружу, топорща длинные усы. Один ус коснулся Анатолия, и он ещё призывней запел:

– Придишшшшш придишшшшш!

Гигантский таракан, перебирая лапками прошёл по потолку, поводил длинными усами и спустился по другой стене, оставляя за собой жирный след. Подойдя к лакомству, он посмотрел на Анатолия своими маленькими чёрными глазками. Анатолий стоя на коленях, воздел руки к своему рыжему богу. Ортоптероид начал поглощать приношение. Насытившись, он зашевелил усами, хитин затопорщился, выпуская крылышки, как будто таракан хотел взлететь, его брюшко завибрировало, и на пол стала густо сочиться желтая слизь. Так продолжалось некоторое время, после чего крылья спрятались под хитин и таракан, выполнив свою божественную миссию, пополз к темному пятну на стене. Через секунду, он исчез, зашуршав напоследок оторванным куском обоев. В комнате остался жуткий смрад и несколько подданных, подъедающих лакомство. Анатолий взял пустую баночку и, с трепетом, очень аккуратно, чайной ложечкой собрал клейкую жижицу оставленную его богом.