Сирийский экспресс

– Салям алейкум, кэптен! – кричал ему с катера турецкий офицер. – Я даже не успел соскучиться!

В ответ Шубин помахал турку рукой.

– Будет сопровождать до выхода в Мраморное море, а затем повернет обратно. Для турок сопровождение наших кораблей обычная рутина, – пояснил попросившемуся остаться на ГКП Почтареву Матюшкин.

– Откуда он вас знает? – удивился майор.

– Да мы здесь так часто бываем, что уже почти как родственники стали! – усмехнулся заместитель по работе с личным составом.

– Пару таких родственников, и врагов не надо! – встрял в разговор, высунувшийся из штурманской рубки штурман Наумов.

Согласно боевому расписанию по прохождению проливов, было положено через каждые пять минут бросать глубинные гранаты во избежание нападения подводных диверсантов. В Босфоре по договоренности с турками этого не делали. Шубин, да и другие командиры «экспресса» понимали, что отказ от гранатометания создает серьезные риски, но поделать ничего не могли. Что касается Шубина, то он, в силу своего обостренного чувства справедливости, одно время хотел даже написать по этому поводу рапорт, но потом передумал. Понимал, что все равно рапорт ляжет под сукно. Начальство не любит инициативы снизу, тем более инициативы, которая затрагивает вопросы большой политики. Кого в Москве интересует вопрос, бросают ли с проходящих в проливах кораблей гранаты или нет, тем более что турки однозначно будут категорически против, а лишний раз ссориться с ними в непростой политической ситуации из-за такой «ерунды» в Москве не захотят.

…Миновали первый босфорский мост, носящий имя Ататюрка, что соединяет европейскую и азиатскую части Стамбула.

– Говорят, что его проектировал и строил сын небезызвестного Керенского, – пояснил Почтареву заместитель командира по работе с личным составом.

– Вот ведь жизнь устроена, у никудышного политика вдруг сын – талантливый инженер! – покачал головой Почтарев.

– Посмотрите направо! – обратил внимание гостя Алексей Матюшкин. – Перед вами главная достопримечательность Стамбула – храм Святой Софии – великий памятник раннему христианству, обращенный ныне в мечеть Айя-Софию.

– Где-где? – закрутил головой Почтарев. – Эта?

И показал рукой на величественную мечеть.

– Это знаменитая «Голубая мечеть», – с интонацией опытного гида пояснил зам по работе с личным составом. – София правее. Видите огромный розовый массив в окружении минаретов?

Вглядываясь в проплывавшую мимо борта громаду сооружения, Почтарев утвердительно закивал.

– Существует легенда, что, когда в 1798 году в Босфор вошла эскадра адмирала Ушакова, в Софийском соборе внезапно обвалилась штукатурка и на стенах проступили скорбные лики православных святых.

– Эти минареты со своими хищными иглами, как неусыпная стража! – задумчиво высказался Почтарев, провожая взглядом Айя-Софию.

– В принципе так оно и есть. София же строилась, как главный православный храм всей Византийской империи, так что как его ни переделывали и ни переименовывали, суть осталась неизменной, оттого и окружили минаретами. Кстати, вы читали роман Агаты Кристи «Убийство в Восточном экспрессе»?

– Разумеется, читал!

– Так вот, он написала этот роман, когда гостила в Стамбуле.

– Возможно, «Экспресс» Агаты Кристи и ваш пересеклись именно в Стамбуле не случайно, – подумав, сказал Почтарев.

– Вполне возможно, – кивнул Матюшкин и, сославшись на служебную необходимость, удалился в ходовую рубку.

Над головой проплыл второй босфорский мост имени султана Фатиха.

– Куда-то наш провожатый запропастился! Турки сегодня какие-то квелые! – подал голос старпом Марченко.

Шубин глянул, действительно катер береговой обороны, резко сбавив обороты, остался далеко по корме.

– Слева по пеленгу 208 судно резко меняет курс! – раздался в то же мгновение вскрик сигнальщика Киселева.

– Право 15 градусов! – мгновенно отреагировал Шубин.

Он выскочил на крыло мостика. Огромный контейнеровоз грязно-зеленого цвета под либерийским флагом откровенно выходил из своей полосы встречного движения и целил своим форштевнем прямо в борт БДК.

– Может, рулевое управление заело? – подал голос Матюшкин, будто оправдывая капитана контейнеровоза. – В любом случае ступает в силу правило трех «д» – дай дорогу дураку!

Шубин не ответил. Он неотрывно смотрел на форштевень контейнеровоза, под которым вскипала пенная волна. Судно явно набирало обороты. Сомнений быть не могло – оно целенаправленно шло на таран!

Лоб мгновенно покрылся испариной. Все решали мгновения – пытаться ли изменить курс, стопорить ход или, наоборот, попытаться проскочить мимо киллера-либерийца. Шубин понял, что одним изменением курса от контейнеровоза уже не увернуться.

– ПЭЖ! – схватив микрофон «каштана», крикнул Шубин. – Обе самый полный вперед!

Он рванул ручки машинного телеграфа. Те, жалобно звякнув, застыли красными стрелками на отметке «самый полный вперед».

– Коля! – крикнул он в микрофон командиру БЧ-5 Каланову. – Нас самым наглым образом таранят! Выжимай все, что можно!

– Уже выжимаю! – раздался глуховатый и невозмутимый голос Деда.

«Кострома», задрожав всем корпусом, начала ощутимо прибавлять ход. Каланов выжимал из старой машины все, что было можно.

Помощник Марченко непрерывно кричал по УКВ на международной частоте:

– Вы опасно маневрируете! Я предупреждаю вас обо всех возможных последствиях!

Но толку от этого не было никакого.

Шубин безотрывно следил за либерийцем. Там, очевидно, заметили ускорение БДК и, не сбавляя хода, в свою очередь, подвернули вправо, чтобы не дать уйти от сокрушительного удара. Дистанция между охотником и добычей стремительно сокращалась.

– Лево руля на курс 175 градусов! – скомандовал Шубин, подвернув корму так, чтобы если уж не уйти от тарана, то хотя бы сделать его скользящим, а значит, несмертельным.

На сухогрузе в ответ тоже энергично подвернули.

– Вот суки! Сейчас бы врубить из артустановки, чтобы потроха по Босфору пораскидали!

– Давай, давай, родимая! – шептал Шубин кораблю. – Мы с тобой еще не из таких передряг выбирались!

Грязный, в потеках ржавчины нос контейнеровоза уже почти нависал над бортом.

– Лево на борт! – резко скомандовал Шубин, прикинув, что момент инерции уже не даст сухогрузу отреагировать на его неожиданный маневр, а более компактная и маневренная «Кострома» вполне может вывернуться.

Так и вышло. Корму БДК пронесло буквально в десятке метров от форштевня либерийца. Контейнеровоз проскочил по корме и теперь уже пытался сам уклониться от шедших вслед за БДК из Черного моря судов.

– Право на борт! Курс 280! Обе машины средний вперед! – скомандовал командир «Костромы».

На корме контейнеровоза значилось – «Margaux». Из его рулевой рубки, размещенной в кормовой надстройке, выскочило сразу несколько человек, они что-то кричали и непристойно жестикулировали.

– Кажется, расстроились, что промахнулись! – не упустил возможности снова напомнить о себе Матюшкин.