Чесменское сражение. Граф Орлов против Хасан-бея

На исходе девятого часа пополудни, выбравши якорь и обождав посланную на «Евстафий» шлюпку с рапортом об уходе, «Гром» наполнил грот-марсель и, неся все попутные паруса, покинул Красногорский рейд. За бортом плясали серо-зеленые волны.

– Ну, господа, двинули! От всей души поздравляю! – обратился к офицерам Перепечин.

Те отвечали вразнобой, но весело:

– Прощевай, матушка-Русь, я к теплу потянусь!

Поодаль с тоской всматривались в исчезающий, и для многих навсегда, родной берег сбившиеся в сиротливую кучку матросы.

– Поплыли, видать, к басурманам в гости, а землицы нам своей и не видывать боле! – делились они промеж себя.

Над мачтами пронзительно кричали чайки.

Часть вторая. Путеплавание

Глава первая

В шумящих берегах Балтийских

Веселья больше, нежель вод,

Что видели судов Российских

Против врагов счастливый ход.

    М. Ломоносов

Нечасто вырывались в то время российские корабли на просторы дальних морей. Первым проложил курс к чужеземным берегам петровский фрегат «Армонт», посланный царем по посольским и торговым делам в Венецианскую республику. Одновременно готовилась и экспедиция к Мадагаскару-острову.

А у Пиренейских гор уже маячили корабли Ивана Кулешова. Махнул канонирам Кулешов.

– Давай!

Ударили, переполошив чаек, чугунные пушки, салютуя крепости Гибралтарской. Подивились флагам Андреевским англичане, призадумались…

С тех пор прошли десятилетия. И вот теперь русская эскадра покидала балтийские воды, чтобы громить в далеких морях ненавистных врагов державы. Они уже плывут, воздев свои белоснежные паруса, не ведая, что ждет их впереди, но готовые ко всем испытаниям.

До десятка раз за вахту будут взбираться матросы по обледенелым вантам и, яростно балансируя на головокружительной высоте, делать свое нелегкое дело. Четыре часа в поднебесье. Короткий отдых – и вновь они наверху, у проносящихся мимо туч. Какая сила, какая воля нужны, чтобы в неистовстве шторма взять рифы на гроте? Какое мужество и вера в победу должны быть у людей, которые, отчаянно барахтаясь в такелаже, упрямо лезут наверх?

Им будет тяжело, ох как тяжело! И все же никто из них ни за что не покинет своего поста, покуда будет биться его сердце. За трусость – смерть. Таков суровый, но справедливый закон палубы.

На каждом шагу отважных мореплавателей будут подстерегать бури и рифы, смертельные болезни и беспощадные враги. Они будут валяться в горячечном бреду среди мириад крыс, рвущих изо рта последний кусок солонины, пить зловонную воду и, харкая кровью, выплевывать последние зубы. Европа назовет их безумцами, но они все равно будут направлять форштевни своих кораблей к заветной цели!

Итак, отслужив по стародавней традиции прощальный молебен, эскадра начала плавание.

Головным, ловя в паруса попутный брамсельный ветер, шел флагманский «Евстафий», на грот-стеньге его полоскался адмиральский флаг. Следом в крутом бейдевинде – остальные.

Осталась позади песчаная коса Котлинская, отступили вдаль ораниенбаумский и сестрорецкий берега. За Гогландом моряки бросали Нептуну медные полушки – дань за благополучное плавание. Впереди была Балтика!

На выходе из Финского залива с передового корабля увидели лежащий в дрейфе «Гром». Невдалеке от него переваливалась с волны на волну «Азия» – линейный корабль Резервной эскадры вице-адмирала Андерсона.

– Алло! На «Азии»! Где эскадра Резервная? – в рупор запросил капитана корабля Спиридов, едва они сблизились на голосовую связь.

– Намедни в шторм разминулись! – бойко ответили с «Азии».

– М-да, негоже получается, – поморщился адмирал, – не успели отплыть, как все уже порастерялись. Ну, да делать нечего, будем до кучи собираться.

На шканцах флагманского корабля наскоро посовещались, как быть дальше.

По хитроумному замыслу Екатерины II, обе эскадры должны были обязательно встретиться в море и только после этого вместе следовать до Копенгагена. Но море внесло свои поправки. На момент выхода Средиземноморской эскадры в море корабли вице-адмирала Андерсона, выдержав два жесточайших шторма, приводились в порядок в бухте Тагелахт, что в северной части острова Эзель.

– Где думаете искать корабли ревельские? – прокричал на «Азию» флаг-капитан Плещеев.

– Должны к норду держаться! – помедлив, доложили с линейного корабля.

– Ладно, – решил Спиридов, – будем искать Андерсона к норду. На «Азию» ж передайте… – Адмирал обратился к флаг-капитану, – плыть на зюйд-вест да смотреть там обстоятельно! А к Гогланду пошли фрегат «Гремящий», пусть там еще разок глянет!

Скрипя штуртросами, «Евстафий» плавно лег на развороте. За ним в кильватер, забирая парусами ветер, поворотила на норд и вся эскадра. На месте недавнего рандеву осталисьлишь «Гром» да транспортные суда. Им надлежало сторожить Резервную эскадру здесь.

Пока Спиридов безуспешно искал потерявшиеся корабли у Гогланда, бомбардирский корабль, лежа в дрейфе, ждал дальнейших указаний. Было свежо, «Гром» мотало из стороны в сторону.

– Эко буйны ветры море глубокое пораскачали, душе тошно! – вздыхали матросы, на мутные волны глядючи.

Едва выпадала свободная минута, собирались они послушать, как поет песни свои грек Дементарий. Пел грек большей частью песни длинные и грустные, пел их и плакал.

– Чегой-то плачешь, сердешный? – участливо спрашивали его. – Да и об чем песня твоя?

– Эта такая песня, – смахнул слезу Дементарий, – что всяк, кто ее поет, плачет за свое Отечество. А поется в ней, как одна птица сидела, а потом полетела далеко-далеко; летит через горы, через море, через лес и туман и все летит, летит, далеко летит и опять летит…

– Это-то ясно, дале что? – допытывались матросы.

– Как что? – немало удивился грек Дементарий. – Потом и прилетела!

– Ну а потом что?

– Ничего, дальше конец песне.

– Так что ж тут грустного?

– Э! – махал рукой разобиженный Дементарий Константинов. – Я ж говорю, что по-русски ничего, а по-нашему очень даже жалко!

Так время и коротали.

А спустя двое суток подошел присланный адмиралом фрегат «Надежда благополучия». Капитан фрегата, как старший по званию, поднял отрядный брейд-вымпел и, велев зарифиться, повел суда к Борнхольму.

До конца вахты оставалось совсем немного времени, и мичман Ильин с удовольствием любовался занимающимся восходом солнца. В лицо ему хлестал упругий ветер, тонко свистели обтянутые ванты, над головой нервно бился длинный и узкий вымпел.

Восемь раз пробил судовой колокол – смена вахт. С последним ударом на палубе появился и сменщик Василий Машин. Не торопясь, сдал ему Ильин курс и паруса, рассказал, сколько миль пройдено за вахту да сколько воды из трюма натекло. Позевывая в кулак, глянул Кощей Машин в шканечный журнал. Там все записано и подбито исправно. Хорошо!