Персидский гамбит. Полководцы и дипломаты

Условия генерала были самыми умеренными – окруженные расходятся по своим аулам, дав клятву более никогда не поднимать оружие против России и ее союзников.

– А сабли? Можно ли будет оставить нам наши сабли и кинжалы? – задали вопрос предводители окруженных шаек.

– Оставляйте! – разрешил им Небольсин. – Все одно ваши сабли против русского штыка ничего стоят!

После этого лезгины с аварцами немедленно согласились сдаться, поклявшись в соблюдении обещанного самыми страшными клятвами, которые только смогли вспомнить. После чего все были отпущены.

Усмирением горцев кампания 1806 года была завершена. Практически весь год прошел в наведении порядка и сохранении статус-кво 1805 года. Но почивать на лаврах было рано, ибо теперь тучи сгущались на турецком направлении. Причем с каждым днем становилось все более и более ясно, что новой большой войны в Закавказье уже не миновать.

Глава восьмая

Заключенный в декабре 1791 года Ясский мир положил границей между Россией и Турцией Днестр и Кубань и, казалось бы, убедил турок в необходимости сохранить дружбу с Россией. Более того, в 1798 году был заключен договор о взаимной защите от захвативших Египет французов, а в 1805 году подписан трактат, по которому Россия получила право на покровительство живущим в Турции христианам и разрешение свободного прохода через Босфор.

Однако сближение Оттоманской Порты с Россией заставило Наполеона искать пути разрыва этого союза.

Подкупленные им вельможи не уставали доказывать великому визирю, что с присоединением к итальянскому королевству венецианской Далмации и Боко-ди-Катаро судьба Турции зависит исключительно от Франции, а непобедимая французская армия всегда готова помочь туркам в возвращении утерянных земель. При этом Наполеон то обещал золотые горы, то угрожал. Султан Селим некоторое время отметал все французские посулы и угрозы. Однако небывалые военные успехи французов в Европе и особенно молниеносный разгром Австрии и победа при Аустерлице Селима III очень впечатлили. После чего он не только переметнулся на сторону Франции, но и полностью подпал под влияние Наполеона.

– Как мы можем противиться тому, кто победил соединенные силы двух великих держав?! – заявлял султан тем, кто пытался его образумить.

Селим признал Бонапарта императором и отправил своего посланника в Париж. В ответ Наполеон поблагодарил султана и назначил чрезвычайным послом в Турцию хитрого и верткого генерала Себастиани.

В июле 1806 года Себастиани прибыл в Константинополь с большими полномочиями и толпой офицеров-инструкторов для реорганизации турецких войск по европейскому образцу. Развернулся посланник широко.

Не пренебрегая ничем, деятельный Себастиани употреблял все всевозможные средства, чтобы восстановить турецкий диван против России. Французское золото щедро сыпалось в карманы местных вельмож.

Если вода точит камень, то золото, как известно, открывает любые ворота. Себастиани очень быстро вкрался в доверие султану, добившись смены великого визиря. Вместо пророссийски настроенного Юсуф Зиюдин-паши был назначен французский ставленник Хафиз Исмаил.

Ну, а начавшееся в это время восстание в Сербии дало случай французской миссии окончательно восстановить Турцию против России. По совету Себастиани, султан единолично сменил прорусских правителей Молдавии и Валахии, объявив, что не будет более пропускать русские корабли через Дарданеллы. Это было уже прямым нарушением Ясского мира. И напрасно посол Италинский взывал к голосу разума, доказывая, что политика Наполеона изменчива и не обещает туркам ничего хорошего. Его уже никто не слушал. Не возымело успеха и требование посла восстановить в должности прежних придунайских господарей. Когда же Наполеон в считанные дни разгромил вслед за Австрией и Пруссию, султан решил, что лучшего друга, чем Наполеон, у него быть просто не может.

Что касается Петербурга, то ему пришлось реагировать на столь беспардонное попрание статей Ясского мира. Несмотря на французское продвижение к нашим границам, император Александр приказал командующему Дунайской армией генералу Михельсону вступить в Молдавию и Валахию. Появление русских войск в придунайских княжествах озадачило членов дивана, не допускавших возможности, что Россия в состоянии бороться одновременно с двумя противниками. Султан сразу же пошел на попятную и восстановил в должности старых господарей. Однако в целом отношения с турками стали еще напряженней.

Когда Гудович получил из Петербурга сведения о стремительном ухудшении отношений с турками, он схватился за голову:

– Этого еще не хватало! Теперь не знаешь, куда кидаться: тут ханы-злодеи кинжалы точат, там персы вот-вот в горло вцепятся, а теперь еще и турки! Воистину, пожар в публичном доме во время наводнения!

Впрочем, надежда на то, что дело с турками все же обойдется миром, еще оставалась. К тому же пока ни в Карсе, ни в Баязете значительных войск у них не было. У турок имелся небольшой отряд в Ахалцихе, но собрали они его для наказания абхазского хана Келеш-бека, который укрыл у себя изменившего султану трапезундского Таяр-пашу.

Впрочем, в мае 1806 года султан Селим III отправил в Черное море три фрегата и восемь гребных судов. На вопрос нашего посланника в Константинополе Италинского, с какой целью эти суда посланы, великий визирь Хафиз Исмаил-паша ответил, что они отправлены в Сухум для поимки все того же мятежного Таяр-паши.

– Не много ли для поиска одного беглеца? – спросил русский посол.

– О, вы не знаете этого хитреца, – усмехнулся в лицо Италинскому Исмаил-паша. – Чтобы его поймать, надо послать весь турецкий флот!

Получив сведение о появлении турецкой эскадры в виду наших берегов, граф Гудович отправил к ахалцихскому паше посланца. Тот формально должен был известить правителя о вступлении наместника в должность, на самом же деле разузнать о количестве турецких войск в том пашалыке и о дальнейших намерениях Порты.

Дело в том, что император Александр прислал письмо, в котором требовал, если начальник турецкого отряда вступит в пределы Мингрелии для следования в Абхазию, то Гудович тотчас же должен двинуть войска, чтобы запереть ему обратный выход, так как проход по российской территории не согласован с Петербургом.

Отказ Келеш-бека выдать Таяр-пашу и его готовность защищаться заставили флотилию возвратиться обратно. После этого движений сухопутных войск со стороны Ахалциха замечено не было.

Но на душе у Гудовича все равно было тревожно.

– Порта с каждым днем все более запутывается в расставленные Наполеоном сетях. Интриги Франции в Константинополе не предвещают для нас ничего хорошего.

Петербург требовал от Гудовича сведений о том, нет ли каких тайных сношений между Баба-ханом и турецким двором. Гудович поднял на ноги всех лазутчиков, но никто ничего толком сообщить ему не мог. Старался наместник задобрить и местных турецких владетелей. Так, узнав о болезни карского паши, он послал ему своего лекаря, а также в подарок соболью шубу в 600 рублей. Паша принял подарок, благодарил и уверял, что всегда останется расположенным к русским. Более того, посланцу Гудовича он сказал доверительно:

– Если случится разрыв России с Портой, я все равно останусь предан России. Прошу только прислать для моей защиты пятьсот солдат с двумя пушками, так как уверен, что султан отрешит меня от управления пашалыком.

Помимо этого, паша сообщил, что турки приготовляются к военным действиям и что один из лучших полководцев Порты Юсуф-паша уже переправляет войска в Эрзерум, а в Карс, Баязет и Ахалцих тайно завозят военные припасы.

Получив эти сведения, Гудович немедленно сформировал особый отряд генерал-майора Портнягина, которому и приказал расположиться в Шурагельском султанате, в северо-восточной части Армянского нагорья.

Появление генерал-майора Портнягина встревожило находившегося по соседству властителя Эривани. После чего эриванский хан начал укреплять город и запросил помощи у персидского шаха.

Опасаясь как турок, так и наших, властитель Персии отправил одновременно двух посланцев: первого – в Константинополь с просьбою о прекращении былой вражды, второго – в Россию с предложением мирных условий.

Что касается перемирия, то персы, понятное дело, запросили его не просто так. Постоянные поражения свели на нет к тому времени боеспособность персидских войск. Разгромленные в очередной раз Небольсиным, воины Аббаса-Мирзы разбежались по домам. Воевать с русскими стало просто некому. Теперь надо было набирать войско заново, а на это нужны были деньги и время. Деньги шах хотел получить у французов или у англичан. Ну, а заключенное с русскими перемирие должно было дать фору во времени.

Под предлогом поздравления главнокомандующего шах поручил своему любимцу – правителю Гилянской области, Мирза-Мусе, предложить Гудовичу себя в посредники на переговорах.

В сентябре 1806 года Мирза-Муса прислал через Астрахань чиновника Мирзу-Мамед-Али с письмом к главнокомандующему. Предполагая, что Персия искренно желает прекратить вражду, и опасаясь наступления со стороны Турции, граф Гудович надеялся решить дело с персами миром, но генерал Несветаев выступил против:

– Это очередная персидская хитрость. Надо гнать посланника взашей и как можно скорее идти захватывать Эривань!

Однако Гудович считал, что персы настроены неискренне. Поэтому предложение Несветаева он опрометчиво отверг.

А французский посол в Турции генерал Себастиани уже напросился на личную аудиенцию у султана, где убедил его, что Порта больше никогда не будет иметь лучше случая для возвращения Крыма. В случае же начала войны с Россией Себастиани обещал военную помощь Франции. И султан сдался. 18 декабря 1806 года Селим III объявил войну России.

«Неверные москвитяне, – гласил манифест, – внезапно нарушили договоры, нечаянно и без причины вступили в пределы Блистательной Порты и заняли Бендеры и Хотин, обнаруживая тем давно питаемые ими против мусульман вероломные намерения. Потому решено вести с москвитянами войну».

Главные силы турецкой армии, разумеется, сразу же двинулись к Дунаю. Но на этот раз турки решили повоевать с нами и на Кавказе. Главнокомандующим турецкими войсками там был назначен опытный военачальник Юсуф-Зия-паша Эрзерумский. Ему были обещано большое войско и полное обеспечение всеми припасами.

Что касается Петербурга, то оттуда Гудовичу обещали только финансовую поддержку. Что касается дополнительных войск, то сразу было сказано, что таковых нет и не будет, а потому придется обходиться исключительно своими силами. При этом император Александр желал, чтобы граф Гудович, не ограничиваясь пассивною обороною, действовал против турок наступательно и овладел всеми их крепостями, лежавшими на берегу Черного моря между Мингрелией и Анапой.

Для этого Гудович должен был вначале поспешить с заключением мира или перемирия с Персией, а затем уже устремить все свои силы против турок.

Увы, при малочисленности наших сил на Кавказской линии и в Закавказье желание императора Александра выполнить было весьма затруднительно. К тому же не было никакой уверенности, что удастся договориться и с Тегераном.

* * *

Между тем хитрый Мирза-Муса слал и слал Гудовичу письма, в которых призывал его помириться с шахом. По словам правителя Гиляна, тегеранский двор никогда не желал войны с Россией, но был вовлечен в нее исключительно злобой князя Цицианова. Мирза-Муса предлагал Гудовичу войти в сношение с шахом или отправить своего посланника прямиком в Тегеран с предложением мирных условий.

– Будучи старшим генералом, – говорил наместник при свидании с Мамед-Али, – я прислан сюда с войском не для того, чтобы искать мира. Решить вопрос о том, воевать нам или мириться, может лишь российский император.

При этом в дальнейшем разговоре Гудович обрисовал все выгоды, которые может приобрести Персия если не от союза, то, по крайней мере, от мира с Россией.

– Продолжая войну с нами, – говорил он, – шах ничего не приобретет, а потерять может многое. Кстати, как мне кажется, Баязет, Эрзерум и Карс прежде были персидскими провинциями?

Это был недвусмысленный намек. На то, что в случае мира и союза с Россией Персия могла бы вернуть эти провинции.