Ответ Е. А. Соловьеву

Ответ Е. А. Соловьеву
Владимир Михайлович Шулятиков

«…С изумительной последовательностью г. Соловьев прибегает к таким полемическим приемам, к каким, насколько нам известно, не позволял себе прибегать ни один из литераторов, сколько-нибудь дорожащий своим сотрудничеством в «далеко не худших изданиях». …»

Владимир Шулятиков

Ответ Е. А. Соловьеву

Два «возражения», с которыми г. Соловьев[1 - Соловьев, Евгений Андреевич (1866–1905) – критик, историк литературы, беллетрист. Под псевдонимом Скриба писал фельетоны в «Русской жизни» и «Новостях». Принимал участие в работе над биографической серией Ф.Ф. Павленкова, для которой под псевдонимом Смирнов написал ряд биографий, в том числе Д.И. Писарева, Л.Н. Толстого и А.И. Герцена. В 1893 г. выпустил сборник рассказов и очерков из жизни идейной молодежи «В раздумье». В конце 1890-х гг. под псевдонимом Андреевич стал сотрудничать в журнале марксистского направления «Жизнь», где были напечатаны его статьи «Семидесятые годы» и статьи о Чехове и Горьком, часть которых вошла в состав «Книги о Чехове и Горьком» (1901) и «Очерков из истории русской литературы XIX века» (1903). В 1905 г. в «Знании» вышла его книга «Опыт философии русской литературы», а также переработанная монография о Толстом. Являясь по своему историко-литературному методу критиком, придерживающимся марксистских взглядов в соединении с народнической идеологией, Соловьев считал возможным при анализе художественных явлений отказываться от их эстетической оценки и отождествлять литературу с выражением «нравственно-освободительной идеи». Весь ход русской литературы XIX века он представлял как проявление борьбы классов и сословий и сводил его к смене «дворянского» прекраснодушия озлоблением «разночинца» и предчувствием грядущей победы у представителей пролетариата.] выступил против моего фельетона о нем в «Биржевых ведомостях», № 78, и в сегодняшнем номере «Курьера», не менее замечательны, чем его «критические» работы. Они лишь дают материал, позволяющий дополнить сделанную нами характеристику его литературной деятельности еще новыми отрицательными чертами.

С изумительной последовательностью г. Соловьев прибегает к таким полемическим приемам, к каким, насколько нам известно, не позволял себе прибегать ни один из литераторов, сколько-нибудь дорожащий своим сотрудничеством в «далеко не худших изданиях».

О достоинстве его политических приемов говорят следующие случаи:

1) В письме, помещенном на страницах «Биржевых ведомостей», г. Соловьев утверждает, что он никогда не читал статьи г. Скабичевского[2 - Скабичевский, Александр Михайлович (1838–1911) – критик, историк литературы, публицист. Сотрудничал в «Отечественных записках», а также в «Неделе», «Русских ведомостях», «Русской мысли», «Северном вестнике», «Мире Божьем» и др. Разделял утилитаристские взгляды Чернышевского и Писарева на искусство, осуждая классическую литературу как литературу дворянского сословия («О воспитательном значении Тургенева и Гончарова», 1867). Много работ посвятил творчеству беллетристов-народников (особенно ценил Г.И. Успенского). Свои критические и историко-литературные статьи собрал в двухтомнике «Сочинений» (1890). Предпринял попытку систематизации и описания текущего литературного процесса, издав «Историю новейшей русской литературы» (1891), выдержавшую множество переизданий, и «Очерки по истории русской цензуры» (1892).] «Сорок лет русской критики» (статьи, по моему мнению, оказавшей особенно сильное влияние на него). Подобное утверждение более чем смело: рекомендуем обратиться к двум книгам г. Соловьева: «И.С. Тургенев» (в биографической серии Ф.Павленкова[3 - Павленков, Флорентий Федорович (1839–1900) – книгоиздатель. Издательская деятельность Павленкова носила просветительский характер. Большим успехом пользовались книги для самообразования серии «Научно-популярная библиотека для народа» и дешевые однотомники писателей-классиков. Славу ему принесла биографическая серия «Жизнь замечательных людей», включавшая 200 биографий выдающихся деятелей науки, культуры, искусства, литературы, политики. Издал собрание сочинений В.Г. Белинского в 4 томах (1896), подготовил первое в России легальное издание сочинений А.И. Герцена (вышло в 1905 г. с цензурными изъятиями). Особое значение имел выпуск однотомного «Энциклопедического словаря» (1899).]) и «В.Г. Белинский. Его жизнь и переписка». На с. 50-й первой из них мы находим цитаты из названной статьи г. Скабичевского (заглавие статьи не названо, но автор ее назван; цитаты взяты со с. 492 и 500-й этой статьи). На с. 43-й второй своей книги г. Соловьев излагает взгляд, высказанный г. Скабичевским относительно влияния кружка Станкевича[4 - Станкевич, Николай Владимирович (1813–1840) – писатель, публицист, мыслитель. Организовал кружок, позднее вошедший в историю отечественной мысли как «кружок Станкевича», участники которого интересовались вопросами философии, эстетики, литературы. Станкевич – автор исторической драмы («Скопин-Шуйский»), прозаических произведений, нескольких десятков стихотворений и отрывков философского характера. Большой интерес представляет его переписка с друзьями, а также его переводы.] на Белинского и изложенный как раз в статье «Сорок лет русской критики» (автор статьи указан).

2) Сходство некоторых мест своих «Очерков по истории русской литературы» с соответствующими местами упомянутой статьи г. Скабичевского г. Соловьев объясняет тем, что и он, и г. Скабичевский пользовались одним общим источником, именно Герценом[5 - Герцен, Александр Иванович (1812–1870) – писатель, публицист, мыслитель. В годы учебы в Московском университете вокруг него сложился кружок, члены которого (Н.П. Огарев, Н.Х. Кетчер, В.П. Боткин и др.) в отличие от членов «кружка Станкевича» основное внимание уделяли вопросам социального устройства, читая и обсуждая произведения европейских социалистов-утопистов (А.Сен-Симона, Ш.Фурье). Члены обоих объединений практически не общались и отчасти даже враждебно относились друг к другу. В 1847 г. Герцен вместе с семьей покинул Россию и поселился в Англии, где совместно с Огаревым стал издавать революционные издания – альманах «Полярная звезда» (1855–1868) и газету «Колокол» (1857–1867), оказавшие серьезное влияние на российское революционное движение. Автор романа «Кто виноват?» (1847), повестей «Доктор Крупов» (1847) и «Сорока-воровка» (1848), в которых ставил своей целью обличение русского самодержавия и крепостничества. Главным трудом эмигрантского периода являются «Былое и думы» (1852–1868), представляющие собой по жанру синтез мемуаров, публицистики, литературных портретов, автобиографического романа, исторической хроники, новелл.]. Но пользовались они Герценом, по словам Е.Соловьева, далеко не одинаковым образом: г. Скабичевский совершил ряд форменных плагиатов, на г. Соловьева сочинения Герцена лишь произвели «значительное, постоянное, часто решающее влияние».

В доказательство г. Соловьев отмечает ряд «заимствований» из Герцена, произведенных г. Скабичевским. Но все отмеченные им «заимствования» решительно ничего не доказывают: я вовсе не утверждал, что данные заимствования г. Соловьев в свою очередь «заимствовал» у г. Скабичевского. О данных местах речи вовсе и не было в моем фельетоне. Я очень определенно указал, что из статьи г. Скабичевского произвело на В. Соловьева «сильное влияние»: ни к характеристике Белинского как разночинца, ни к общей характеристике литературного движения эпохи «сороковых» годов и эпохи «великих реформ» приведенные г. Соловьевым места не имеют никакого отношения.

Другого рода доказательство: г. Соловьев советует мне сравнить «характеристику» Белинского у Герцена, у г. Скабичевского и у него («Биржевые ведомости»). Дело идет, конечно, не о всей характеристике, а только о ее центральном (продолжаем это утверждать) пункте, то есть о выяснении миросозерцания Белинского из его «пролетарского» происхождения и о противопоставлении его «баричам» сороковых годов. У Герцена подобная мысль брошена, но не развита с такими подробностями, как у г. Скабичевского. Именно на эти подробности мы и обращали внимание читателей «Курьера», отсылая их к с. 395–96 и 396–400 статьи г. Скабичевского (прибавим теперь еще ссылку на одно место из статьи г. Скабичевского – с. 412–413, ср. 121 с. «Очерков»). У Герцена нет, например, попытки объяснить свое увлечение гегельянством из жизненных условий, в которые был поставлен Белинский (так, как это делает г. Скабичевский), нет таких рассуждений о литературном заработке, какие мы находим у г. Скабичевского. У Герцена говорится лишь о бедности Белинского (равным образом не имеет в данном случае значения ссылки на Панаева[6 - Панаев, Иван Иванович (1812–1862) – беллетрист, журналист, литературный критик. На литературное поприще вступил стихами и рядом повестей, написанных, по собственному признанию, в подражание А.Бестужеву-Марлинскому («Спальня светской женщины», 1835). В дальнейшем, преодолев штампы романтической повести, даже пародируя ее стереотипные мотивы, начинает разрабатывать художественные приемы реалистического повествования в духе «натуральной школы» (дилогия «Дочь чиновника», 1839, «Белая горячка», 1840). В 1839–1846 гг., привлеченный В.Г.Белинским, сотрудничал в журнале «Отечественные записки». Осенью 1846 г. вместе с Н.А. Некрасовым приобрел журнал «Современник», где совмещал редакторскую деятельность с литературной, публикуя фельетоны, очерки о петербургской жизни, пародии на стихи В.Г. Бенедиктова, Н.М. Языкова и др. В 1860–61 гг. опубликовал свои «Воспоминания о Белинском» и «Литературные воспоминания», ставшие одними из наиболее ярких источников о литературно-театральной жизни Петербурга и Москвы 1830–50-х гг.], говорившего также лишь о нищете последнего). Далее, люди «сороковых» годов, вроде Станкевича, характеризуются Герценом просто как обеспеченные и «праздные» люди, а не как обеспеченные и праздные баричи.

Построивши свою защиту на подобного рода доказательствах, г. Соловьев с гордостью заявляет, что он пользоваться чем-либо из сочинений Скабичевского как писателя, заимствующего страницы, фразы, мысли, характеристики из сочинений Герцена, считает ниже своего достоинства. «Г. Скабичевского, – говорит он, – по вышеизложенным причинам признать не могу и не желаю».

И это говорит человек, который сам поступает по отношению к сочинениям Герцена слишком «вольно».

Просим заглянуть на с. 91–92 «Очерков» г. Соловьева, там читаем: «Аксаков остался до конца жизни вечно восторженным»… и до слов «на глазах были слезы» (Ср. сочинения Герцена, т. VII, 306–307). Переписано без ошибки, только везде «я» заменено собственным именем.

Или загляните на с. 122 «Очерков»: «Как не помнить его статей…» и до слов «не мытьем, так катаньем, не антикритикой, так доносом» – переписано без ошибки из того же тома Герцена, с. 135.

Сравните, наконец, характеристику Хомякова[7 - Хомяков, Алексей Степанович (1804–1860) – поэт, публицист, богослов, философ, один из основоположников славянофильства, член петербургской Академии наук. Основные теоретические положения славянофильства изложил в статье «О старом и новом» (1839). В 1838 г. приступил к работе над своим основным историко-философским сочинением «Записка о всемирной истории». Как общественный деятель Хомяков с либеральных позиций выступал за отмену крепостного права, смертной казни, за введение свободы слова, печати и др. С 1850 г. особое внимание уделял религиозным вопросам, истории русского православия. Считал монархию единственно приемлемой для России формой государственного устройства, выступал за созыв «Земского собора», связывая с ним надежду на разрешение противоречия между «властью» и «землей», возникшее в России в результате реформ Петра I.] – («Очерки», 88–90 с.): слишком уж близка эта характеристика к той характеристике, которую дает Хомякову Герцен!

«Смелость» г. Соловьева, кажется, не имеет границ.

4) Правда, г. Соловьев признает, что он пользуется сочинениями Герцена (равным образом, как сочинениями А.Пыпина[8 - Пыпин, Александр Николаевич (1833–1904) – литературовед, этнограф, академик Петербургской Академии наук (1898), вице-президент Академии Наук (1904). В 1860–61 гг. профессор Петербургского университета. Оставил преподавание в 1861 г., ушел в журналистику. С 1863 г. сотрудничал в журналах «Современник» и «Отечественные записки», с 1867 г. – в «Вестнике Европы». Автор более 1200 работ по истории русского языка, палеографии, фольклору, древнерусской и литературы XVIII–XIX вв., историографии. Совместно с В.Д. Спасовичем составил «Обзор истории славянских литератур» (1865), посвятив его сопоставлению литератур западных и южных славян, позже переработанный в капитальный труд «История славянских литератур» (1879–1881). Представитель культурно-исторической школы, художественную литературу рассматривал как часть истории общества, связывая ее с этапами развития общественной и народной жизни.] и Н.Михайловского[9 - Михайловский, Николай Константинович (1842–1904) – публицист, социолог, критик, идеолог народничества. Литературную деятельность начал в 1860-х гг., с 1868 г. сотрудник, а затем редактор «Отечественных записок», где помещены его важнейшие социологические и критические статьи: «Что такое прогресс?», «Теория Дарвина и общественная наука», «Вольтер-человек и Вольтер-мыслитель», «Что такое счастье?», «Борьба за индивидуальность», «Герои и толпа», «Десница и шуйца графа Л.Толстого», «Жестокий талант» и др., также вел отдел «Литературных и журнальных заметок». В 1870-х гг. сблизился с народовольцами, сотрудничал в нелегальных изданиях, после убийства Александра II редактировал «Письмо Исполнительного комитета «Народной воли» Александру III. После разгрома «Народной воли» и закрытия в 1884 гг. «Отечественных записок» несколько лет был сотрудником и членом редакции «Северного вестника» (вел раздел «Дневник читателя») и «Русской мысли» (вел разделы «Случайные заметки» и «Письма о разных разностях»). С 1892 г. возглавлял журнал «Русское богатство», где писал ежемесячные литературные заметки под заглавием «Литература и жизнь». В 90-х гг. участвовал в полемике с марксистами, в центре которой стояла оценка роли русского крестьянства в общественном развитии страны.]) как источниками. «Такие источники я признаю». При этом он ссылается на предисловие к «Очеркам», где, действительно, сочинения Герцена указаны в качестве «постоянных пособий». Но что значит пользоваться в качестве источников сочинениями кого бы то ни было?

«Каждый критик, а тем более пишущий историю литературы за целое столетие, обязан пользоваться многочисленными пособиями и источниками. А пользоваться пособиями и источниками – это вовсе не значит переписывать и перефразировать их», – повторяем мы[10 - См. «Курьер». № 42.].

Каждый критик до сих пор указывал в предисловиях к своим трудам «источники и пособия». Но мы не знаем примера, чтобы кто-нибудь из критиков понимал «пользование» критиками и пособиями в смысле переписывания, перефразировки и пересказа их, возведенного в систему.

Г. Соловьев в письме, помещенном в «Биржевых ведомостях», открыто признает для себя дозволенным делать заимствования из сочинений некоторых критиков, не оговариваясь, что в том или другом месте он излагает не свои собственные мысли, а чужие, или же переписывает чужие фразы. Оригинальное представление о литературной «собственности», оригинальное признание!..[11 - Г. Соловьев почему-то совсем оставил без внимания то место моего фельетона, где я принципиально ставлю вопрос о «заимствованиях», и не разъяснил подробно своей точки зрения на «заимствования».]

5) Г. Соловьев отрицает, что он «переложил взгляды г. Скабичевского на Помяловского[12 - Помяловский, Николай Герасимович (1835–1863) – прозаик. Занимался педагогической деятельностью. Дебютировал в печати очерком «Вукол» (1859), имеющим автобиографические истоки, где выразил протест против «воспитательного» насилия над личностью ребенка, который в дальнейшем стал лейтмотивом многих его произведений. В 1861 г. в «Современнике» опубликовал две составившие дилогию повести «Мещанское счастье» и «Молотов», где одним из первых обратился к теме самоутверждения интеллигента-разночинца. Становится постоянным сотрудником «Современника», сближается с Некрасовым и Чернышевским, приобретает знакомства среди литераторов и в радикальных кругах русского общества. В 1862–1863 гг. в журналах «Время» и «Современник» печатает «Очерки бурсы», принесшие ему наибольшую известность, также задумывает несколько больших романов («Брат и сестра», «Каникулы», «Гражданский брак», оставшиеся неоконченными). Ранняя смерть обрывает его замыслы.]». Ему кажется темным смысл моей фразы, кончающейся словами: «точнее по поводу романов последнего», и рекомендует мне (на страницах «Биржевых ведомостей») обратиться к статье Н. Благовещенского[13 - Благовещенский, Николай Александрович (1837–1889) – этнограф, беллетрист. В 1863 г. стал сотрудником, а с 1864 г. – редактором «Русского слова», но, как отмечали современники, по своим убеждениям большее тяготел к «Современнику». С 1866 г. вместе с А.К. Шеллером редактировал «Женский вестник», после его прекращения в 1868 г. перешел в «Неделю». В своих обозрениях и фельетонах критиковал демократическую литературу за «снижение нравственного уровня», но не принимал и дворянскую, называя ее литературой «позолоченной мысли, взлелеянной роскошью барского воспитания». В 1869 г. стал сотрудником «Отечественных записок», где публиковал очерки о жизни рабочих («На болоте», «Сельские фарфоровые заводы» и др.). Наиболее значительным произведением стал роман «Перед рассветом», где наделенный автобиографическими чертами герой, погибает, не сумев реализоваться в период политической реакции 1862–63 гг.] о Помяловском, прибавляя, что в таком случае я «открыл бы нечто для себя неожиданное».

Г. Соловьев умышленно не желает вникнуть в смысл всей фразы; цитируя ее, он не приводит ее конца, где сказано, что я имею в виду два романа Помяловского – «Молотов» и «Мещанское счастье». О характеристике личности г. Помяловского я не говорю.

Действительно, г. Соловьев и г. Скабичевский – оба для характеристики личности Помяловского пользовались общим источником. Действительно, касаясь плана романа Помяловского – «Брат и сестра», они оба заимствуют дословно место из статьи Благовещенского, не указывая источника (подчеркиваем, что мы опять имеем дело с «произвольным заимствованием», допущенным г. Соловьевым; см. с. 296 «Очерков»: «он намеревался изобразить…» и до слов «это дело нашей чести» – ср. статьи Благовещенского, с. X–VIII; сделаны лишь самые незначительные изменения).

По поводу романов «Молотов» и «Мещанское счастье» г. Благовещенский не высказывал того, что высказывает г. Скабичевский, и г. Соловьев мог заимствовать характеристику этих романов только у г. Скабичевского. Против самого факта заимствования характеристики г. Соловьев ничего не возражает.

6) Г. Соловьев старается импонировать ссылками на свою многолетнюю литературную работу. Но как раз его предыдущие труды и навели нас на мысль проверить, насколько самостоятельным исследованием являются его «Очерки». Мы в начале нашего фельетона приводили цитаты из статьи Н.К. Михайловского, указавшего на то, что его трудами г. Соловьев пользуется произвольно в своей брошюре о Л.Н. Толстом, и статьи В.Г. Подарского[14 - Подарский, В.Г. (Русанов, Николай Сергеевич) (1859–1939) – публицист, критик, мемуарист. В 1879–82 гг. выступал со статьями на политико-экономические темы в «Деле», «Русском богатстве», «Отечественных записках», а также нелегальной газете «Зерно», полемизируя с Л.А. Тихомировым (одним из идеологов «Народной воли») в оценке главных критериях общественного прогресса. С 1881 г. жил за границей, где сблизился П.Лавровым и другими политическими эмигрантами, участвовал в «Вестнике Народной Воли». С 1895 г. возобновил сотрудничество в «Русском богатстве» (под псевдонимами В.Г. Подарский и Н.Е. Кудрин), публиковал «письма-корреспонденции» по научным, общественно-политическим и культурным вопросам. Вернувшись в Россию, в 1900–1905 гг. руководил отделами «Наша текущая жизнь» и «Наши газеты и журналы», сотрудничал в журналах «Сын Отечества», «Былое», «Голос минувшего» и др. Позже собрал свои статьи в книге «Очерки современной Франции» (1902) и «Галерея современных французских знаменитостей» (1906), выпустил сборник «Политические памфлеты. Серия I. Французские памфлетисты XIX века» (1906), опубликовал мемуары «На родине» (1931) и «В эмиграции» (1929), посвященные периоду 1859–1905 гг.], указывавшего на плагиат, совершенный г. Соловьевым в статье «Литературное мещанство». Известна также история с брошюрой г. Соловьева о Гегеле[15 - Критик «Журнала Министерства Народного Просвещения» доказал, что г. Соловьев в этой брошюре скомпилировал для исследования двух немецких писателей, смотрящих совершенно различно на Гегеля. Соловьев не примирил этих взглядов; у него самого получились «двойственная точка зрения на Гегеля»; собственного мнения у г. Соловьева не оказалось.].

Со своей стороны отметим один замечательный факт из «долголетней» литературной критики г. Соловьева. В одном из своих ранних произведений, в книге об О.И. Сенковском[16 - Сенковский, Осип Иванович (1800–1858) – писатель, журналист, востоковед, член-корреспондент Петербургской АН (1828). Профессор Петербургского университета, внес большой вклад в становление отечественного востоковедения, автор работ по арабистике и тюркологии. В 1821 г. принят в «Вольное общество любителей российской словесности». Литературный путь начал с «восточных повестей», которые положительно оценил Пушкин. Сотрудничал в изданиях «Полярная звезда», «Северная пчела», «Сын Отечества», «Северные цветы» и др. В составленном в 1833 г. альманахе «Новоселье» под псевдонимом Барон Брамбеус поместил юмористический очерк «Незнакомка», включавший обозрение истории сатиры в России, и памфлет «Большой выход у Сатаны», полные намеков и уколов в адрес известных русских литераторов (Пушкина, Полевого, Булгарина и др.). В том же году выпустил книгу «Фантастических путешествий Барона Брамбеуса», пользовавшуюся большим успехом у читателей. В 1834–47 гг. редактировал журнал «Библиотека для чтения», который оценивал как оплот противостояния революционным тенденциям.], г. Соловьев переписал не одну страницу из одного очень старого источника, а именно из предисловия, приложенного к собранию сочинений Сенковского. Ср. с. 45–47 («Библиотеку чтения» он забрал»… и до слов: «вот и все!» и с. XXV–XXVI предисловия к сочинениям Сенковского, где делается характеристика «Библиотеки для чтения»; изменения самые ничтожные). См. также с. 47 («Ни одна статья» и до слов «приписывал свой» – предисловие: ХХVI с. (вставлено две фразы). Смотри также с. 57 («в отделе «критики» и до слов «всего более восхищались» – пр. XXXIV) и т. д. Последнее «заимствованное» место, также без указания источника, приведено и в «Очерках» см. с. 66.

Наконец, нельзя не отметить, что та книга, на которую г. Соловьев ссылается в пятом пункте своего возражения, едва ли может быть названа самостоятельным трудом. Г. Соловьев сознается сам, что он в ней «излагает, компилирует, приводит большую часть первоисточников о Белинском». Характеристика миросозерцания Белинского – та же, что и в «Очерках»; г. Соловьев, в сущности, не резюмирует, а, главным образом, перепечатывает высказанное им в своей книге. И потому наши указания на несамостоятельность мнений г. Соловьева относятся в значительной степени и к этой книге[17 - Замечательную «самостоятельность» обнаруживает г. Соловьев в данной книге, излагая миросозерцание славянофилов: он перепечатывает частью «по форме», частью «не по форме» (два пункта) слова г. Венгерова (см. «Критико-библиографический словарь» С. Венгерова, с. 238–239 и книгу «В.Г. Белинский», с. 199–200. Имени г. Венгерова не приводится). При этом получается курьез: г. Венгеров характеризует миросозерцание славянофилов на основании комедии К. Аксакова «Князь Луповицкий» – и среди своего изложения славянофильской догмы приводит отрывок из одной сцены разбираемой комедии. Г. Соловьев комедии не разбирает, о ней даже в данном месте не упоминает – и вдруг читатель находит отрывок из разговора между старостой Антоном и князем Луповицким, затерянный среди изложения общественно-философских взглядов. Г. Соловьев позабыл убрать этот отрывок!].

8) Г. Соловьев заявляет, что отмеченное мной «заимствование» (на с. 186 его «Очерков») из статьи г. Протопопова – есть корректурная неточность. Он говорит, что это место приведено у него по «форме» на с. 308–309 тех же «Очерков» за исключением лишь нескольких слов, и является концом цитаты, начало которой напечатано на той же 186 с.

Здесь две неточности. Во-первых, данное место не является концом цитаты, а взято из другой части статьи г. Протопопова, не со с. XI, а со с. ХIV. Затем, на с. 308–309 перепечатано «по форме» далеко не все место. Пусть даже в данном случае мы имеем дело с «несчастной» корректурной ошибкой, а не с фактом «забывчивости»[18 - Забывчивость г. Соловьева, поистине, изумительна: г. Соловьев, например, утверждает, что славянофильство, главным образом, возникло на почве влияния немецкой философии, а через несколько страниц категорически утверждает, что славянофильство есть «классовая» теория; в одном месте он заявляет, что поговорить об Островском в том отделе своей книги, который посвящен критике драматических писателей: такого отдела в книге г. Соловьева вовсе не оказывается; г. Соловьев в предисловии к своей книге заявляет, что произведения г. Боборыкина не подлежат ведению литературной критики, а в конце книги посвящает г. Боборыкину целую главу (последние два примера указаны г. Северовым в газете «Новости»).] г. Соловьева, но все-таки треть цитаты (то есть шесть строчек, а не «несколько слов») остается произвольным заимствованием. Ссылаться же на «двенадцатилетнюю» работу в виду изложенного несколько выше мы считаем совершенно неуместным.

9) Г. Соловьев во втором пункте своих возражений статистическим методом старается доказать «незначительность «своих произвольных «заимствований». Но это очень искусственный стратегический прием. Дело в том, как я указал в фельетоне, форменных плагиатов у г. Соловьева мало (выше мы дополнили список плагиатов), и все время, главным образом, старался выяснить общий характер его критического «творчества». Я доказывал, какими разнообразными путями г. Соловьев пользуется чужим трудом; он списывает здесь дословно пару-другую чужих фраз, там он заимствует чью-нибудь мысль, там излагает своими словами характеристику, сделанную кем-нибудь другим, там он, излагая мнение какого-нибудь критика, частью говорит якобы от себя и частью приводит цитаты для вящего подтверждения «собственных» взглядов. В комбинировании различных родов «заимствований» (заимствований «по форме и не по форме», заимствований, сводящихся к пересказу чужих мыслей и характеристик) и заключается процесс его критического творчества.

Поэтому ряд «форменных» плагиатов, о которых он упоминает во втором пункте своих возражений, мы рассматривали в тесной связи с рядом другого рода «заимствовании».

И совершенно напрасно г. Соловьев отказывается рассмотреть вопрос об «общих» цитатах, то есть цитатах, общих у него с цитатами, приводимыми г. Скабичевским из разных авторов.

Подобный полемический прием позволяет г. Соловьеву не делать возражений по существу против того нейтрального места моего фельетона, где я выясняю, насколько «легко» составил г. Соловьев часть своей характеристики произведений Гончарова, то есть попросту переписавши без нескольких фраз страницу из г. Скабичевского со всеми приведенными на ней цитатами.

Совершенно напрасно г. Соловьев рассматривает плагиаты на с. 159 «Очерков» вне связи с вопросом об изложении философских взглядов Герцена. Совершенно напрасно также г. Соловьев рассматривает заимствование нескольких строчек из статьи г. Андреевского[19 - Андреевский, Сергей Аркадьевич (1947–1918) – юрист, поэт, критик. Служил в судебном ведомстве, имел славу блестящего защитника, его художественно обработанные «Защитительные речи» (1891) выдержали 3 переиздания. Выйдя в 1878 г. в отставку, занялся литературой. Начав с переводов В.Гюго, Ш.Бодлера, А.Мюссе, Сюлли-Прюдома и др., в 1886 г. выпустил сборник собственных стихотворений, куда вошли и три его поэмы («На утре дней», «Мрак», «Обрученные»). Печатал статьи в «Вестнике Европы», «Новом времени», «Русской мысли», из которых позже составил книгу «Литературные чтения» (1891). С конца 1880-х гг. выступал с критическими этюдами и литературными портретами (созданными на основе его выступлений в Литературно-драматическом обществе», «Пятницах» Я.П. Полонского и К.К. Случевского) Тургенева, Лермонтова, Некрасова, Гаршина и др.] вне связи с вопросом о том, каким образом он «составил» свою характеристику поэзии Некрасова. Эти оба случая замечательны именно как комбинация различного рода заимствований, на что мы и обращаем внимание читателей «Курьера».

10) Г. Соловьев прибегает к неправильному толкованию сказанного нами по поводу его характеристики поэзии Некрасова. Он представляет дело так, как будто мы обвинили его в «фокусничестве»: «в характеристике Некрасова я, по мнению г. Шулятикова, совершил какой-то фокус, слив две противоположные характеристики». И он отделывается патетическим восклицанием: «фокусных дел мастером себя не признаю!»

Суть дела не в том, что он искусно обращается с «противоположными» характеристиками. Ни о каких противоположных характеристиках мы не говорили. Мы лишь указывали, что г. Соловьев взял две статьи – статьи г. Скабичевского и г. Андреевского, – перефразировал их, причем в основу «своего» отзыва о Некрасове положил статью г. Скабичевского, заимствовал у него два отправных пункта, «развил» их таким же образом, как и г. Скабичевский; статьей г. Андреевского он воспользовался для ряда исполнений.

Затем г. Соловьев уверяет, что ни тот, ни другой из названных выше писателей не характеризовали поэзии Некрасова как поэзию, «впервые раскрывшую нам всю глубину психологии кающегося дворянина». Действительно, ни у г. Скабичевского вы не найдете терминов «кающийся дворянин», «глубина психологии кающегося дворянина», ни у г. Андреевского[20 - Даже цитаты из Некрасова у него, главным образом, фигурируют те, которые приведены у г. Скабичевского и г. Андреевского.]. Но г. Скабичевский все время говорит о психологии «барина» («История новейшей русской литературы», с. 436) и изображает глубину покаяния барина такими же штрихами, как и г. Соловьев. «Вы видите тяжкие укоры проснувшейся совести при горьком сознании бессилия восстать духом и загладить вину предков», – читаем мы у г. Скабичевского. Ту же мысль проводит и г. Соловьев.

Г. Соловьев отрывает то, чего отрицать уж никак нельзя. В то же время он называет общий план характеристики, ее основные тезисы, развитие этих тезисов частностями. Хороши частности!

11) Произвольно истолковывает г. Соловьев и то место моего фельетона, где я указываю, что он не делает ссылок на «Историю новейшей русской литературы» г. Скабичевского. Я в данном месте говорю лишь, что он этого не делает по отношению к характеристике Некрасова. Вот мои слова: «он берет два пособия – указанную статью г. Андреевского и «Историю новейшей русской литературы» г. Скабичевского… При этом на «Историю новейшей русской литературы» он ни разу не ссылается. Со статьей г. Андреевского он поступает несколько иначе: он в двух местах, цитируя его, произносит его фамилию, и г. Соловьев обобщает мою фразу и указывает на с. 447–449 «Очерков», где у него имеется цитата «по форме» из «Истории новейшей русской литературы». Но эти цитаты касаются писателей направления Клюшникова[21 - Клюшников, Виктор Петрович (1841–1892) – прозаик, переводчик, журналист, издатель. Дебютировал романом «Марево» (1865), который принес ему успех и сыграл большую роль в формировании русской антинигилистической традиции (наравне с романами «Взбаламученное море» А.Ф. Писемского и «Некуда» Н.С. Лескова), в которой односторонняя трактовка революционной идеи приводила к окарикатуриванию ее носителей. Общественный разлад в пореформенной России Клюшников объяснял не только поступками нигилистов-террористов, действующих по принципу моральной вседозволенности, но и эгоизмом бюрократии и дворянского общества. В незаконченной повести «Не марево» (1871) попытался нарисовать положительного героя, сторонника легальных реформ, сочувствующего народным нуждам, но в итоге возобладала семейная линия сюжета. Сотрудничал в «Русском вестнике», «Русских ведомостях», «Ниве», переводил произведения английских писателей (в частности, Ч.Диккенса и У.Коллинза). В романах «Большие корабли» (1874) и «Цыгане» (1871) ограничился любовной тематикой. В 1868 г. переехал в Петербург и стал сотрудником «Зари». С 1876 г. издавал собственный еженедельник «Кругозор», в котором принимали участие Н.Н. Страхов, А.Г. Майков, Н.С. Лесков, В.В. Крестовский и др., но издание успехом не пользовалось.] или Маркевича[22 - Маркевич, Болеслав Михайлович (1822–1884) – прозаик, публицист, критик. Близкий сподвижник М.Н. Каткова. Литературный путь начал с водевилей «Первый день брака» (1858), «Китайская роза» (1860) (в соавторстве с В.П. Бегичевым) и др. В «Московских ведомостях» и «Современной летописи» печатал циклы статей («Из Петербурга», 1863–75; «С берегов Невы», 1878–83 и др.), выступал как литературный и театральный рецензент в «Русском мире», «Биржевых ведомостях», «Голосе», «Гражданине» и др. Первым крупным литературным опытом стал роман «Типы прошлого» (1867), в центре которого образ радикала из крепостных. В 1873 г. опубликовал роман «Марина из Алого Рога», сюжетом которого стала история девушки, дочери управляющего крупным имением, увлекшейся радикальными идеями нигилистов, но позже разочаровавшейся в них, что вызвало резкое неприятие радикальной критики. Литературную известность ему принесла трилогия «Четверть века назад» (1879), «Перелом» (1880) и «Бездна» (1883–84, роман не был закончен), в которой представлена панорама общественной жизни России с 40-х гг., когда появилось разделение общества на славянофильство и западничество, через эпоху освобождения крестьян и общественную смуту конца царствования Александра II. В этих романах Маркевич проводил мысль о губительности как радикального космополитизма, так и славянофильствующего либерализма, способствующих упрочению революционного духа в обществе. Особый интерес трилогии придавало портретное сходство многих литературных героев с реальными историческими лицами.] и не имеют ни малейшего основания к Некрасову. Оригинальная привычка не отвечать прямо на поставленный вопрос!

12) Напрасно также г. Соловьев приписывает мне то, чего я не говорил: «г. Шулятиков упрекает меня даже в том, что я делаю заимствования из статьи Успенского[23 - Успенский, Глеб Иванович (1843–1902) – писатель. В 1864–65 гг. сотрудничал в журнале «Русское слово», в 1865–66 гг. – в «Современнике», где публиковал очерки о жизни ремесленников и рабочих, быте чиновников и мещан. В 1868 г. становится одним из основных сотрудников «Отечественных записок». В 1869–71 гг. публикует цикл повестей «Разоренье». В 1870-х дважды побывал за границей, год прожил в Париже, где сблизился со многими русскими эмигрантами-революционерами (Г.А. Лопатиным, Д.А. Клеменцем, П.Л. Лавровым и др.). Впечатления от этих поездок легли в основу ряда произведений («Больная совесть», «Из памятной книжки», «Заграничный дневник провинциала», «Письма из Сербии»). С конца 70-х гг. обращается к жизни пореформенной деревни, создает циклы очерков и рассказов «Из деревенского дневника» (1877–80), «Крестьянин и крестьянский труд» (1880), «Власть земли» (1882), «Кой про что» (1886–87) и др., где говорит о разложении крестьянской общины, разорении крестьян и т. п. В 80-е гг. создает циклы «Без определенных занятий» (1881), «Волей-неволей» (1884) о духовных исканиях русской интеллигенции. В рассказе «Выпрямила» (1885) нашли отражение взгляды писателя на нравственное предназначение искусства. В последние годы жизни Успенский создает произведения о народной жизни – «Живые цифры» (1888), «Поездки к переселенцам» (1888–89) и др. С 1892 г. на десятилетие оказался выключен из литературного процесса ввиду душевной болезни.] о Гаршине[24 - Гаршин, Всеволод Михайлович (1855–1888) – прозаик. Участвовал в войне с турками, что наложило глубокий отпечаток на писателя и его творчество. Первой публикацией стал рассказ «Четыре дня» (1876), где Гаршин выразил протест против войны и истребления человека человеком (этой теме также посвящены «Денщик и офицер», «Из воспоминаний рядового Иванова», «Трус» и др.). Беспомощность человека перед стихией зла становится главной темой его в творчестве. В рассказе «Происшествие» (1878) показал лицемерие общества, направленного на осуждение «падшей женщины». Романтически относясь к действительности, Гаршин пытался разрешить противоречия идеала и реальности, но не смог преодолеть состояние отчаяния и безысходности. Болезненная психика и сложный характер привели к тому, что в начале 1880-х гг. писатель несколько раз помещался в психиатрическую лечебницу. В 1882 г. вышел его сборник «Рассказы», который вызвал в критике споры и осуждение писателя за пессимизм и мрачный тон его произведений. В 1883 г. Гаршин пишет рассказ «Красный цветок», герой которого, психически больной человек, борется с мировым злом, воплотившимся, по его мнению, в цветущих в больничном саду маках. В последующие годы писатель стремился к упрощению своей повествовательной манеры, создавая тексты в духе народных рассказов Толстого, – «Сказание о гордом Аггее» (1886), «Сигнал» (1887) и др. Детская сказка «Лягушка-путешественница» (1887) стала его последним произведением.]». Подобного упрека г. Соловьеву я не делал. Я лишь привел «случай» с заимствованием у Глеба Успенского в качестве одного из примеров, подтверждающих общее положение: г. Соловьев ссылается часто на какого-нибудь писателя якобы для подкрепления своего собственного мнения, а на самом деле замаскировывая подобными ссылками факт заимствований чужих мыслей. Я упомянул, правда, между прочим, что в большинстве случаев он даже не приводит имени писателя. Но из чего видно, чтобы случай с заимствованием у Глеба Успенского я подводил под рубрику «большинства случаев». Я тут же привел пример заимствования из статьи г. Андреевского с указанием источника, пример такого же заимствования из статей г. Розанова[25 - Розанов, Василий Васильевич (1856–1919) – философ, прозаик, публицист, литературный критик. Первым шагом на литературном поприще стала книга «О понимании. Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания» (М., 1886), где Розанов предлагал свое обоснование науки. Известность ему принес литературно-философский этюд «Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского» (1891), положивший начало истолкованию русскими философами Достоевского как религиозного мыслителя. Основное внимание уделял философии истории («Религия и культура»), обнаружив свою принадлежность к славянофильскому течению. Эстетические воззрения изложил в книге «Красота в природе и ее смысл» (1894), где рассуждал о философии Вл. Соловьева. С конца 1890-х гг. сотрудничал в «Русском вестнике», «Русском обозрении», «Новом времени» и др. В 1900 г. вместе с Д.С. Мережковским, Н.М. Минским, З.Н. Гиппиус основывает Религиозно-Философское Общество. Сборники «Религия и культура» (1899) и «Природа и история» (1900) отражают попытку Розанова найти решение социальных и мировоззренческих проблем в церковной религиозности, но отношение к православной церкви до конца его дней оставалось противоречивым («Около церковных стен», 1906). Поздние книги «Уединённое» (1912), «Смертное» (1913) и «Опавшие листья» (1913–1915) являются собранием эссе, набросков и дневниковых записей, свидетельствуют о принципиально новой манере художественного мышления. Революционную катастрофу он полагал трагическим завершением российской истории, что отразилось в основных положениях последней книги «Апокалипсис нашего времени» (1917–1918).] о Страхове[26 - Страхов, Николай Николаевич (1828–1896) – критик, мыслитель, переводчик, публицист. Разделяя идеи почвенничества, отстаивал идею «русской самобытности» и высказывал враждебность к Западу, в первую очередь, западноевропейскому рационализму, опираясь на теорию культурно-исторических типов Н.Я.Данилевского («Борьба с Западом в русской литературе», 1883). Свои философские взгляды выразил в книгах «Мир как целое» (1872), «О вечных истинах» (1887), «Философские очерки» (1895), где утверждал примат духовного начала над вещественным, что порождает все органические формы жизни, высшим звеном которых является человек. Литературную деятельность начал в 1861 г., сотрудничал в журнале братьев Достоевских «Время», где под псевдонимом Н.Косица написал ряд статей против Чернышевского, Писарева и др. В 1867 г. редактировал «Отечественные записки», в 1869–1871 гг. был фактическим редактором журнала «Заря», где публиковались его статьи о Толстом, с которым поддерживал дружеские отношения. Является первым биографом Ф.М. Достоевского. Выпустил несколько сборников критических статей «Из истории литературного нигилизма» (1890), «Заметки о Пушкине и других поэтах» (1888), «Критические статьи об И.С. Тургеневе и Л.Н. Толстом» (1885). Издал первый том сочинений Аполлона Григорьева (1876).] и Достоевском.

Против самого указания на факт «переложения» взглядов Глеба Успенского на Герцена г. Соловьев ничего не возражает.

13) По поводу заимствования из статьи г. Розанова о Страхове г. Соловьев замечает, что количественно он (г. Соловьев) предоставляет «говорить больше самому Страхову, чем Розанову», и ссылается на с. 323–325 своей книги, где приводится целый ряд выписок из брошюры Страхова «Бедность нашей литературы».

Опять г. Соловьев ссылается на то, что к делу не имеет никакого отношения. Мое замечание касается лишь характеристики общего миросозерцания Страхова (на что я и указал ссылкой на определенную главу «Очерков»).

А что г. Соловьев положил в основание своей характеристики миросозерцания г. Страхова статью г. Розанова – это факт, не подлежащий сомнению. Г. Соловьев часто цитирует «по форме» (целых 1 3/4 с.) и частью пересказывают статью г. Розанова (местами он делает добавления от себя, но в своих добавлениях не идет дальше высказывания общеизвестных истин). Со слов г. Розанова он разъясняет отлично учения почвенников от славянофильской догмы, со слов г. Розанова он разъясняет отношение Страхова к рационализму.

Цитаты на с. 323–325 «Очерков» приведены не для характеристики миросозерцания Страхова: в данном месте г. Соловьев лишь пользуется сочинениями Страхова для характеристики «западничества» эпохи «великих реформ», вместо того чтобы сделать самостоятельную оценку этого явления.

14) «Упрека, что я слишком широко пользуюсь трудами A.M. Скабичевского и В. Розанова при характеристике Достоевского – не понимаю», – заявляет г. Соловьев. Со своей стороны, я не понимаю, почему г. Соловьев не обратил внимания на то место моего фельетона, где я точно указываю пределы этого «широкого пользования» трудами г. Скабичевского и г. Розанова: «у г. Скабичевского г. Соловьев целиком заимствовал характеристику Достоевского как представителя городской культуры и как разночинца. Учение Достоевского о целительной силе страдания он излагает» по г. Розанову». А это два существенных пункта в сделанной им характеристике Достоевского, как художника и мыслителя[27 - Мы не имеем в виду той части характеристики, где излагаются взгляды Достоевского на «русский народ».]. Что же касается «некоторого» влияния, которое, по нашему мнению, оказали на г. Соловьева произведения г. Волынского[28 - Волынский, Аким Львович (наст. имя и фамилия Флексер Хаим Львович) (1863–1926) – литературный критик. Один из ранних идеологов русского модернизма. С 1889 г. сотрудничал, а в начале 1890-х гг. стал членом редакции журнала «Северный вестник», где опубликовал свои первые статьи по философским и этическим вопросам («Критические и догматические элементы в философии Канта», «Наука и философия», «Два сочинения о Спинозе», «Наука, философия и религия», «Нравственная философия графа Л. Толстого» и др.) и вплоть до закрытия журнала вел отдел «Литературные заметки». В этих заметках, которые вместе с позднейшими статьями, составили книги «Русские критики» (1896), «Борьба за идеализм» (1900) и «Царство Карамазовых» (1901), выступал против «злобы дня» в критике, утверждая, что бороться надо не за социально-политическое переустройство общества, а за духовную революцию. Стремился создать универсальную систему критериев оценки художественных произведений в противовес «публицистической» критике 1860-х гг. и ее последователей, что привело к конфликту с Михайловским и другими литераторами демократического направления. Публиковал на страницах «Северного вестника» произведения Н.Минского, Д.Мережковского, З.Гиппиус, Ф.Сологуба. Но утверждая искусство символизма, не принимал индивидуализма декадентов, их упаднические настроения, ницшеанские претензии на вседозволенность. Родоначальником ницшеанского умонастроения считал Леонардо да Винчи (большое исследование о нем выпустил в Петербурге в 1900 г.). Особое место в его творчестве занимают исследования о Лескове (1897), Достоевском (1906, 1909) и его романах.], оно замечается в тех местах характеристики, где говорится о «чувстве трагического», о «своеволии личности», о «восстании против богов».

15) Г. Соловьев отрицает, что он «точно» изложил содержание характеристик, которые г. Скабичевский дал Клюшникову, Всеволоду Крестовскому[29 - Крестовский, Всеволод Владимирович (1839–1895) – прозаик, поэт. Литературный дебют состоялся в 1857 г. с публикацией в журнале «Общезанимательный вестник» перевода оды Горация и рассказов «Офицерша» и «Переписка двух уездных барышень». В 1861–62 гг. сотрудничал в «Русском слове». Поэтические сборники Крестовского «Испанские мотивы» (1860–61) и «Стихи» (1862), критика встретила неодобрительно. Наиболее значительным произведением стал роман «Петербургские трущобы» (1864–1866), выдержавший несколько переизданий, также вызвавший противоречивые оценки. В 1868 г. стал офицером уланского полка. Участвовал в русско-турецкой войне, позже издал книги «Двадцать месяцев в действующей армии (1877–1878)» (1879) и «Очерки о кавалерийской жизни» (1892). Публиковал этнографические очерки о Дальнем Востоке, Китае и Японии и др., связанные с перемещениями по службе. В этот период приходит к убеждению, что российский нигилизм является следствием польского восстания. Эту идею воплотил в дилогии «Кровавый пуф. Хроника о новом смутном времени Государства Российского» (1875). Также верил в еврейский заговор, чему посвятил романы «Тьма египетская» (1888), «Тамара Бендавида» (1889–1890) и др.], Авсеенко[30 - Авсеенко, Василий Григорьевич (1842–1913) – беллетрист, публицист, критик. Начал печататься, будучи студентом, опубликовав ряд статей по историографии и истории Западной Европы. С 1869 г. сотрудничал в журнале «Заря», где вел отдел «Политический обзор», а также в 1871–75 гг. публиковал «Очерки текущей литературы» в газете «Русский мир». Положительно оценивал произведения публиковавшихся в «Русском вестнике» писателей – Маркевича, гр. Салиаса, Аверкиева, резко критиковал писателей-демократов (Некрасова, Салтыкова-Щедрина, Г.Успенского), протестуя против их апологетического отношения к простонародью, считал подлинными носителями культурных ценностей «тонко развитых и тонко чувствующих» представителей образованного общества. В собственной прозе обращался к актуальным проблемам российского общества. В романах «Млечный путь» (1875), «Скрежет зубовный» (1878), «Злой дух» (1881) и др. изобразил девальвацию идеалов и моральную апатию, меркантилизм и разрушение семейных устоев, трагическую судьбу «нигилистического» движения, разоблачал бюрократию, пустоту и ложь высшего света. Критики отмечали, что его проза является подражанием Л.Толстому, хотя идейно Авсеенко не был ему близок: он отрицательно относился к его философским воззрениям, выраженным в поздних произведениях.] и Головину[31 - Головин, Константин Федорович (1843–1913) – прозаик, публицист, критик, писал под псевдонимом Орловский. С 1880-х гг. печатал в журналах статьи по экономическим и аграрным вопросам. В 1882 г. опубликовал роман «Вне колеи» (1882), в центре которого история нигилистки, впоследствии порывающей со своими убеждениями. Представив героиню жертвой общего умственного и нравственного шатания, ответственность за которое, по его мнению, в равной степени лежит как на нигилистах, так и на представителях чиновной бюрократии и великосветского общества, Головин, таким образом, воплотил типичную для антинигилистической беллетристики схему. В этом же ключе написаны и др. его произведения («Блудный брат», 1884; «Дядюшка Михаил Петрович», 1886; «Молодежь»,1887–89). Сотрудничал в «Историческом вестнике» и «Русском обозрении». В конце 1890-х гг. выпустил книгу «Русский роман и русское общество» (1897), где попытался проследить и систематизировать перемены в общественном настроении, отразившиеся в русской романистике и созданном разными писателями типе «лучшего человека» (от Пушкина до Горького).].

Мы имеем в виду ту общую характеристику особенностей талантов этих писателей, которую г. Скабичевский сделал в своей «Истории» и которую г. Соловьев повторил в точности, имеем в виду их распределение по степени их таланта, их отношение к аристократии и чиновнической среде, мы имеем в виду сходство в разных деталях. Г. Скабичевский пишет: «Самое заглавие первого романа («Панургово стадо») показывает, как смотрел В. Крестовский на движение шестидесятых годов; он отрицал в нем всякую самостоятельность и самобытность, органическую связь с процессом развития русской мысли»… Г. Соловьев перефразирует: «Заглавие «Панургово стадо» особенно характерно для автора. Мелочно и злобно относится он к описываемой им жизни, он видит в ней что-то стадное, нецельное»… Г. Скабичевский характеризует Клюшникова, как «идеалиста сороковых годов», которому именно приверженность культуре сороковых годов не позволили понять шестидесятников. Г. Соловьев повторяет сказанное г. Скабичевским[32 - Даже единовременная цитата из «Марева», которую приводит г. Скабичевский, очутилась на с. «Очерков».].

Правда, г. Скабичевский делает некоторые дополнения. Из книги г. Головина «Русский роман» он берет дополнения к характеристике романа «Петербургские трущобы». Фраза: «Крестовский выводит кружок аристократов, но эти последние обрисованы без всякого таланта, по шаблону французских бульварных романов»… есть, несомненно, «переложение» соответствующего места из книги г. Головина[33 - Из которой г. Соловьев в двух местах своих «Очерков» приводит длинные цитаты.]. Но, безусловно, отрицательная оценка «реализма» Крестовского, реализма, с которым он обрисовал петербургские вертепы, навеяна также соответствующей оценкой у г. Головина. Но то место, где говорится о «сгущенных красках и в одном фокусе собранных эффектах» – опять-таки является результатом влияния г. Скабичевского. Дополнение к характеристике Клюшникова ограничивается изложением в нескольких строках взглядов Писарева[34 - Писарев, Дмитрий Иванович (1840–1868) – критик, публицист. Дебютировал в журнале для девиц «Рассвет», где вел библиографический отдел, занимался рецензированием, опубликовал литературно-критические статьи о романах «Обломов», «Дворянское гнездо», рассказе Толстого «Три смерти». В 1867–1868 гг. сотрудничал в журналах «Дело» и «Отечественные записки». В статьях о художественной литературе развивал «реальную критику» Н.А. Добролюбова, трактуя художественные образы как объективное изображение социальных типов, что нашло отражение в статьях «Базаров» о романе И.С. Тургенева «Отцы и дети» (1862), «Борьба за жизнь» о романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» (1867) и др. Вёл борьбу с поэзией «чистого искусства», отрицал значение творчества Пушкина, проповедуя необходимость социально-исторического и культурного прогресса, который возможен только при условии гражданских свобод и общественно-практической направленностью науки, искусства и просвещения, чему посвятил статьи «Реалисты», «Пушкин и Белинский», «Разрушение эстетики», «Посмотрим!» и др.] на «Марево». Г.Соловьев дополняет характеристику Авсеенко и Орловского[35 - Орловский (см. Головин, К.Ф.).] указанием на их симпатии к среднему дворянству. Но при этом он выражает свои мысль не в категорической форме, а в форме предположения[36 - Наибольшие свои надежды… оба они возлагают, по-видимому(!), на среднее дворянство.]. Он как будто сам сомневается в справедливости своей мысли. В виду чего мы сочли невозможным придавать ей серьезное значение.