Портреты замечательных людей. Книга первая

– С детства мечтали стать актрисой?

– В школе я была круглой отличницей, чтобы не огорчать родителей и чтобы меня не трогали. Я ходила на фигурное катание, на фехтование, училась в автошколе, занималась верховой ездой, ходила в драмкружок, водила мотоцикл. Меня на всё хватало. Это было безумно интересно. В старших классах, когда папа с мамой были в командировке в Индии, с нами жила тетя Шура, папина сестра, которая всему верила. Я приходила домой, кидала портфель и уходила по своим делам.

– А кто были родители?

– Виктор Фёдорович и Любовь Петровна… Они были геологами. И мой старший брат Владимир стал геологом, а сестра Галя, она старше меня на 6 лет, – астроном, доктор наук. В детстве я всё время тянулась за старшей сестрой, потом, наверное, мне захотелось быть сразу всем, и я поступила в школу-студию МХАТ.

– Родителям фильм «Доживём до понедельника» понравился?

– Очень. Они смотрели премьеру. Я видела, что они радостные и счастливые выходили из кинотеатра.

– Вы благодарны судьбе или хотели бы что-то переиначить?

– Я ей очень благодарна, кроме 2000 года. Это был удар под дых.

Такое счастье наступило и так оборвалось… Мы только три года с Сашей прожили, даже наговориться не успели…

    2001 год

Без срока давности

Проза Владимира Личутина даёт нам возможность вглядеться в себя. Или лучше жить Иванами, не помнящими родства?..

Однако неблагодарное дело – представлять крупного писателя, который, по определению Валентина Распутина, в совершенстве владеет «заповедным русским языком».

* * *

– Перед встречей, Владимир Владимирович, изучил вашу биографию, узнал, что вы родом из Мезени.

– Да, это 240 километров от Архангельска на север к Белому морю.

– «Далека Мезень, затеряна за лесами дремучими, за болотами непролазными, посреди мхов, снегов, да дерев-кривулин, путь к ней – где водой, где волоком, где чуть не вскок по кочкам – ах как долог!»

Это описание относится к 17 веку. Как сегодня добраться до Мезени?

– Очень сложно. Раньше пароходы плавали, самолеты летали по 5–6 рейсов в день из Архангельска до Мезени. Билет стоил всего семь рублей. Сейчас летают два-три раза в неделю, билет стоит 1800 рублей. Пароходы не ходят. И ничего.

– Сколько жителей в Мезени?

– Тысяч пять, наверное, есть. Что мой город детства? Он создавался новгородскими мужиками в устье реки Мезень у Белого моря. Там выковывался особый характер, особое поморское сословие. Это тот самый ареал, откуда Русь черпала мореходцев и покорителей Сибири. Казаки позднее пришли, почти на сто лет.

И острова в Белом море первыми осваивали мезенские мужики. Мои предки были среди них. В Баренцевом море есть остров Михаила Личутина, он погиб во второй половине 18 века.

На каждой карте есть Мезень. Я что хочу сказать? Городок крохотный, но он вошёл в историю государства Российского, и, если посмотреть Ключевского, Соловьёва, там он часто встречается. Да только в России, наверное, любой маленький городок запечатлелся в истории государства, обязательно запечатлелся, практически любой городок.

– Россия, по сути, закодирована в таких городках?

– Ну конечно. Из них сочинялась история государства Российского.

– Что в таком случае нас ждёт? Жизнь-то в городках сегодня угасает на глазах.

– На самом деле начинается с деревни. Она первая вымирает, следом идут небольшие города. Процесс этот распространился повсеместно, идёт стремительное обезлюживание пространства. Крестьянское сословие положено сегодня на алтарь мамоне. Крестьянство истребляют и вину сваливают на него.

Но как всё было? Я сам из крестьянского рода. Это было хуже всякого рабского труда. Хуже крепостного права. При крепостном хотя бы по три дня человек работал на барина, остальное – на себя. А рабов хотя бы кормили за работу, а тут ведь и не кормили, и отбирали всё, что заработал, даже не давали держать скот. Сена не давали косить даже где-то в неудобьях и в болотах, по пояс в воде. Потом Хрущёв дал паспорта, и начала деревня распадаться. Год за годом, десятки лет насиловали крестьян, и, когда дали паспорта, они побежали от такой жизни. Я помню, на моих глазах бабы выгоняли своих девок: уезжайте, ради Бога, здесь вам делать нечего, только горб на навозе наживёте.

Нужны были другие стимулы. Когда в 70-е годы, уже при Брежневе, на деревню обратили внимание, то бесперспективные деревни стали возрождаться. Что значит внимание государства! Стали давать деньги, строить в деревне школы, больницы. И парни из армии стали возвращаться назад в деревню, хватать любых девок, какие там были. Так хорошо, как при Брежневе, крестьянство не живало никогда. Потом началась либеральная революция, и всё рухнуло. Деревню доконали. Крестьяне стали не нужны. Сейчас нужны шоумены, потому что жизнь в государстве строится на празднике плоти. И уже 40 000 деревень за последние 15 лет стёрто с лица земли! Это хуже пожара.

– Кто из доморощенных либералов вам наиболее неприятен?

– Все неприятны. Все, во главе с Ельциным, и кто был рядом с ним – Гайдар, Чубайс… Циники. Что доброго можно сказать про них? Ничего.

– У государства сегодня деньги водятся. Почему бы не использовать для возрождения села? Это был бы лучший способ вложения денег.

– Лучший. И самый надёжный. И отдача какая! Тут мы себя обеспечиваем на сотни лет вперёд. Вот в чем дело! А не будет крестьянства, не будет и России. Это однозначно.

– Вы родились в 1940 году. Лиха беда начало.

– Да, это детство военного ребенка. Лихолетье. Безотцовщина. На улице росли, как все дети России. И все мысли были о хлебе насущном. Рано начали работать, промышлять грибами, ягодами. Это был бесконечный труд, наше поколение выросло в труде, и это нас спасло. У нас там все, кто родился после революции, были некрещёные, церкви ни одной не было, но нравственные устои крепко сохранялись. Тут и уважение к старшим, и уважение к труду. У нас на Севере никогда не было замков, первые замки, наверное, появились где-то в 1975 году. Не было у нас разврата никогда, друг над другом не измывались, помогали друг другу. Кто как мог.

– Одна большая семья Пряслиных?

– Я, когда читал Фёдора Абрамова, видел, что это всё про нас. Все тогда так жили.

– Часто наведываетесь в родные места?

– Раз в пять лет, наверное, бываю. Раньше чаще бывал.

– «Белая горница» – ваше первое произведение?

– Да, маленькая такая повестушка была напечатана в 1972 году.

– Какой общий тираж книг?

– Помимо журнальных публикаций, примерно, я могу сказать, миллионов 15.

– Увесистым получится собрание сочинений?

– Томов 12, если не подряд, а выбрать лучшее, по 30 печатных листов каждый том, но пока ничего не планируется.

– Главное произведение – «Раскол»?

– Самое, конечно, главное произведение – это роман «Раскол». Исторический роман. В трёх томах. Я писал его 15 лет. И больше ничем другим не занимался. Я пишу всегда только одну вещь, не могу иначе. Стараюсь, конечно, каждый день писать. Тут ждать нельзя какого-то вдохновения. Настоящий смысл жизни в труде. И крестьянин это понимал.

– Кого из писателей почитаете? Кого выделяете среди других?

– Из современных – это Василий Белов и Валентин Распутин; из классиков – имена от Пушкина и Достоевского до Бунина и Шолохова. У нас очень богатая литература. Тут и Шишков, и Мамин-Сибиряк, и Короленко, и Куприн, которых мы уже ставим как бы во второй ряд, но любой из них в Европе был бы звездой первой величины.

– Благодарю за встречу.